Стив Эриксон - Сады Луны
– Продолжай.
– Что-что будет этой ночью, сержант, – Скрипач повернулся, глаза его блестели во тьме. – Будет жарко.
Они оба услышали звук открывающегося в крыше люка. Верховный кулак Дуджек Однорукий появился в ореоле света, вырвавшегося из комнаты внизу. Он шагнул на последнюю ступеньку и вышел на крышу.
– Помогите же мне справиться с этой проклятой дверцей, – обратился он к ожидавшим его Вискиджаку и Скрипачу.
Они поспешили к нему, скрипя подошвами по мокрой черепице.
– Есть что-нибудь о капитане Паране, верховный кулак? – спросил Вискиджак, пока Скрипач прикрывал дверь люка. Опять стало темно.
– Ничего, – ответил Дуджек. – Он пропал. Опять этот ваш убийца, Калам.
Вискиджак покачал головой.
– Я знаю, где он и где он был всю эту ночь. Еж и Маллет были последними людьми из видевших капитана. Он был в гостинице, потом исчез. Верховный кулак, мы не убивали капитана Парана.
– Не оправдывайтесь, – буркнул Дуджек. – Ненавижу. Скрипач, это твой меч лежит там? В луже!
Скрипач со свистом выдохнул и бросился к оружию.
– Это сказки какие-то, – сказал Дуджек. – Шеденул ему помогает? – Он помолчал, пытаясь привести в порядок мысли. – Ладно, вы не убивали капитана. Тогда где он?
– Ищем, – ответил Вискиджак без всякого выражения в голосе.
Верховный кулак вздохнул.
– Ладно. Все понятно. Вы хотите знать, кто еще мог желать смерти Парана, это значит, что придется объяснять, кто его послал. Он человек адъюнкта Лорн, по крайней мере, был в последнее время. Но он не Коготь. Он сын дворянина из Унты.
Скрипач подобрал свое оружие и стоял теперь на краю крыши, уперев руки в бока. «Славный парень. Они все славные». Вискиджак поморгал, чтобы стряхнуть капли дождя с ресниц.
– Из столицы?
– Один из тех. Никто не любит старинные дворянские семейства, даже сами себя они не любят.
– Возможно, – произнес Дуджек без особой уверенности в голосе. – В любом случае, он назначен командовать вашим отрядом – и не только на это задание. Это постоянное назначение.
– Минирование Даруджистана – его идея? – поинтересовался Вискиджак.
– Нет, и никто не знает, чья это идея, – ответил верховный кулак. – Может быть, адъюнкта, а может быть, и самой императрицы. Это означает лишь только то, что мы посылаем вас, – он чуть заметно улыбнулся. – Я сообщу вам все оставшиеся детали, – он посмотрел в глаза сержанту. – Предположим, что с Параном все в порядке.
– Могу я говорить свободно, верховный кулак? Дуджек расхохотался.
– Ты думаешь, я не знаю? От этого плана дурно пахнет. Тактика не продумана...
– Я не согласен.
– Что?
– Думаю, что все будет так, как запланировано, – задумчиво произнес сержант, по очереди глядя на огни, сияющие на востоке, и на солдата на краю крыши.
– Поскольку предполагается, что все мы погибнем. Верховный кулак посмотрел в лицо сержанту.
– Пойдем со мной, – сказал он. Он пошел в ту сторону, где стоял Скрипач. Сапер кивнул им. Секунду спустя все трое стояли на краю и смотрели вниз. Слабо освещенные улицы Засеки вились между домов из грубо отесанных камней, которым, казалось, не нравилась эта ночь. Их квадратные силуэты, полу скрытые завесой дождя, дрожа, ожидали зарю.
Помолчав, Дуджек произнес:
– Как здесь пустынно и одиноко.
– Да, сэр, – согласно буркнул Скрипач.
Вискиджак закрыл глаза. То, что происходило здесь в тысячах лиг, было задумано совсем в другом месте. Такова империя, и такой останется, не зависимо оттого, идет ли речь о людях или о городах. Все они слепые орудия в чужих руках. Сержант уже давно это понял. Эта правда поразила его, он и теперь не мог примириться с ней. Небольшое облегчение, которое он ощущал в эти дни, было связано с усталостью.
– Все идет к тому, – медленно продолжил верховный кулак, – чтобы уничтожить Разрушителей Мостов. Уже есть приказ об объединении второго взвода с пятым и шестым. Мы будем считаться пятым до укомплектования. Прилив принесет нам новые воды, господа, и вкус их горек, – он замялся, но потом все-таки добавил: – Если вы вместе с отрядом вернетесь из Даруджистана живыми, даю вам слово, я вас отпущу.
Вискиджак вскинул голову, Скрипач замер.
Дуджек кивнул.
– Вы слышали. А что до остающихся Разрушителей Мостов, что ж, им легче, я о них позабочусь, – верховный кулак посмотрел на восток, его зубы обнажились в нерадостной улыбке. – Они подталкивают меня. Они хотят оставить меня в аду, где нет места для маневра. У меня десять тысяч солдат, которым я многим обязан...
– Простите, сэр, – прервал Скрипач, – эти десять тысяч солдат заявляют, что это они вам должны. Скажите только слово...
– Осторожнее, – предупредил Дуджек.
– Да, сэр.
Вискиджак молчал, его мысли смешались. Дезертирство. Это слово набатом звучало в мозгах. Он чувствовал – то, что говорил Скрипач, было правдой. И если верховный кулак Дуджек решит, что настало время для маневра, последнее место, где он хотел бы оказаться, так это в сотне лиг от места событий. Он был в слишком близких отношениях с Дуджеком, хотя они никогда не показывали того, что знают друг друга с незапамятных времен. Были времена, когда Дуджек обращался к Вискиджаку «сэр», и хотя Вискиджак не имел к Дуджеку никаких претензий, он знал, что тот тяжело переживает такой поворот судьбы. И когда придет время, Вискиджак хочет быть рядом с Дуджеком.
– Верховный кулак, – наконец произнес Вискиджак, зная, что они оба ждут его слов, – Разрушители Мостов еще живы. Все меньше рук, сжимающих меч. Но меч пока остер. Не в наших обычаях облегчать жизнь тому, кто противостоит нам, кто бы он ни был. И просто уйти... – Сержант вздохнул. – Их бы это устроило, правда? Пока есть хоть одна рука, способная держать меч, Разрушители Мостов не сдадутся. Это дело чести.
– Я все слышал, – произнес Дуджек. Потом он пробурчал: – Вон они идут.
Вискиджак вслед за верховным кулаком посмотрел на восток.
Быстрый Бен тряхнул головой и со свистом выдохнул сквозь зубы.
– Гончие взяли его след, – произнес он.
Калам громко выругался, вскакивая на ноги.
Порванный Парус, сидя на кровати, хмурясь глядела, как он тяжеловесно мечется по комнате, заставляя скрипеть половицы. При своих немалых габаритах Калам умудрялся ловко обходить мага, висящего со скрещенными ногами над полом в центре комнаты. Вся сцена создавала ощущение нереальности.
Порванный Парус поняла, что очень устала. Слишком много всего произошло и продолжало происходить. Она мысленно встряхнулась и сосредоточилась на Быстром Бене.
Маг нашел Хохолка, а марионетка в свою очередь напала на чей-то след или след чего-то, что вело вниз, на Путь Хаоса. Хохолок уже доходил до ворот Царства Теней и даже заходил за них.
Быстрый Бен на некоторое время терял его из виду, и эти минуты молчания заставляли всех присутствующих нервничать. Но вот маг вновь обнаружил присутствие Хохолка.
– Он выходит, – объявил маг, – раздвигает Пути. Благодаря удаче Опоннов он оторвался от Гончих.
Порванный Парус поморщилась от такого бездумного упоминания вслух имени Шутов. При таких условиях, когда множество тонких течений переплеталось в одном месте, к ним легко можно было привлечь нежелательный интерес.
Атмосфера в комнате была гнетущей, что усугублялось духотой и запахом пота. Договорив последнее слово, маг уронил голову на грудь. Порванный Парус знала, что его сознание бродит сейчас по Путям, вцепившись мертвой хваткой в плечи Хохолка.
Калам пробежался прямо перед чародейкой. Он замер и посмотрел ей в лицо.
– А что Тайскренн? – мрачно поинтересовался он, складывая руки на груди.
– Он знает, что что-то произошло. Он ищет, но опасается засады, – она улыбнулась. – Я чувствую, как осторожно он крадется. Очень осторожно. Он понимает, что в засаде может таиться либо заяц, либо волк.
Калам по-прежнему был угрюм.
– Либо Гончая, – пробормотал он и вновь зашагал по комнате.
Порванный Парус внимательно посмотрела на него. Неужели это и затеял Хохолок? Притащить за собой Гончую? И они все ведут Тайскренна к гибельной засаде?
– Не верю, – произнесла она, следя за убийцей жестким взглядом. – Это глупо.
Калам ничего не ответил, встречаться с ней взглядом. Порванный Парус встала.
– Не глупо – безумно! Ты понимаешь, что тогда может произойти? Некоторые считают, что Гончие еще древнее, чем само Царство Теней. Но дело даже не в них. Сила притягивает силу. Если здесь окажется один из Повелителей, за ним потянутся и другие, почуяв кровь. К рассвету все смертные в городе погибнут.
– Полегче, – буркнул Калам. – Никто не хочет, чтобы Гончая оказалась в городе, – он не глядел на нее.
Порванный Парус вздрогнула от слов убийцы. Он не смотрел ей в глаза от стыда и смущения. Он боялся показаться слабым.
– Худа ради, – вздохнула она, – я уже два часа сижу на подушке.
Он замер от неожиданности, потом рассмеялся. Ей понравился звук его негромкого смеха.
