Стив Эриксон - Врата Мёртвого Дома
Темный цвет травы оказался обусловлен запекшейся кровью. Там и здесь виднелись большие стаи мотыльков. По распухшим от жары телам ползали мухи, откладывая личинки: вонь, ударившая в нос, не давала свободно дышать.
– Их души превратились в лохмотья, – произнес Гебориец, стоя рядом с девушкой.
Она взглянула на старика и, высоко махнув рукой, подозвала к себе Льва.
– Возьми с собой разведывательный отряд, – произнесла она в сторону пустынного воина, – и посмотри, что находится впереди.
– Впереди – только смерть, – сказал, поежившись, несмотря на жару, Гебориец.
– По-моему, мы уже находимся в центре власти Худа, – пробормотал Лев.
– Нет, это ничего не значит, – бывший священник обернулся невидящим взором к Ша'ике. – Дон Корболо – что же он наделал?
– Ответ на этот вопрос не заставит себя долго ждать, – фыркнула девушка, отправляя Льва со своей командой жестом вперед.
Армия Апокалипсиса вышла из Пути Вихря. Ша'ика ввела своих трех магов в состав батальона – они находились несколько на расстоянии, и армии это было только на руку. Вполне понятно, что подобное распоряжение не очень-то обрадовало магов. В данный момент Ша'ика ощутила, что вся тройка с помощью магических приемов пытается распознать грядущие события: первым шел Л'орик, за ним Бридизал, а замыкал их Фебрил. Передовой фронт магии дрожал, то продвигаясь вперед, то отступая назад, и девушка поняла, что тройка крайне напугана.
«Если бы я была на их месте, то, по всей видимости, занималась бы тем же самым: пыталась пробраться вперед с помощью невидимых пальцев ради того, чтобы ощупать будущее». Однако Ша'ика находилась на своем месте.
– Ты вся дрожишь, девушка, – пробормотал Гебориец. – Неужели решила раскаяться по поводу того выбора, который совершила?
«Раскаяться? О да. Сожаления начинаются с самого начала – ужасное противостояние с собственной сестрой в Унте, которое зашло слишком далеко. Я была похожа на обиженного ребенка, который обвинял сестру в убийстве родителей. Матери, отца... Обиженный ребенок, который потерял способность улыбаться».
– Теперь у меня есть дочь.
Ша'ика почувствовала, как мгновенно все внимание окружающих переключилось на нее. Старик резко обернулся, подняв брови вверх, а затем мучительно медленно начал оседать на землю, терзаясь догадками.
Девушка продолжила:
– И теперь мне нужно ее назвать.
– Мне еще предстоит об этом услышать, – произнес бывший священник так, будто каждое слово катилось по тонкой корочке льда.
Девушка кивнула. К этому моменту Лев со своим отрядом скрылся за ближайшим возвышением. Внезапно оттуда начала подниматься слабая струйка дыма. Ша'ика удивилась этому предзнаменованию.
– Богиня редко говорит. Однако когда подобное происходит... это же целый праздник, Гебориец. Просто поэзия. Когда-нибудь мне удастся дать свободу...
– Ты сказала, целый праздник... То, что для Ша'ики является подарком, для нее может стать проклятьем. Здесь не поможет никакая свобода. Некоторые люди, нравится им это или нет, начинают внушать страх. Впоследствии они становятся очень одинокими, даже внутри себя, Ша'ика.
В этот момент в поле зрения появился Лев, остановившись на вершине пригорка. Он не давал войску никаких знаков ускориться, а просто наблюдал за продвижением огромной армии вперед.
Мгновение спустя рядом с пустынным воином появилась еще одна группа конников. Над головой они держали племенные знамена, природа которых девушке оказалась неясна. Двое из незнакомцев привлекли особое внимание Ша'ики. Эти люди находились слишком далеко, чтобы четко различить характерные внешние черты, но девушка практически не сомневалась – это были Камист Рело и Дон Корболо.
– Она не будет одинока, – произнесла Ша'ика в сторону Геборийца.
– В таком случае, никакого страха не существует. В самом деле, она же наблюдатель, а не участник событий. Подобная отстраненность убивает весь интерес к происходящим событиям.
– А вот я не ощущаю никакого страха, – произнесла Ша'ика, улыбнувшись собственным словам.
Караван приблизился к ожидающим конникам. Начав быстрый подъем по склону, Гебориец не мог отвести от девушки взгляд.
– Наконец-то я прекрасно осознала весь смысл подобного отстраненного поведения, – продолжила Ша'ика.
– Ты назовешь дочку Фелисин, не так ли?
– Именно, – обернувшись назад, она уставилась в невидящие глаза. – Прекрасное имя, не правда ли? Оно внушает такую... надежду. Искренняя невинность, которую родители ищут в своих чадах; яркие, блестящие глаза...
– Не могу об этом знать, – заявил старик.
В следующее мгновение девушка заметила, как по иссохшим, морщинистым, покрытым татуировками щекам Геборийца покатились слезы. Однако старик чувствовал, что Ша'ика вовсе не смотрит на него с осуждением. Только с сочувствием.
– О, Гебориец, – произнесла она. – В печали нет никакой ценности.
Поразмысли Ша'ика еще несколько секунд над этой ситуацией, она бы непременно поняла, что подобные слова приносят старику еще большие страдания.
Гебориец скрючился, его тело сотрясали рыдания. Девушка протянула руку, которую, естественно, не мог видеть Гебориец, попыталась до него дотронуться, а затем резко дернулась обратно. Ша'ика поняла, что теперь старику не могло помочь ничего – момент для утешительного слова был потерян.
«Сожаления? О да, бесконечные!»
– Ша'ика! Я вижу богиню в твоих глазах! – этот триумфальный крик издал Камист Рело, чье лицо сверкало даже тогда, когда он мучился сомнениями. Проигнорировав мага, девушка обратила все свое внимание на Дона Корболо. «Полукровка напан, который напоминает мне старого домашнего учителя, даже несмотря на глубокое пренебрежение, сквозящее в его взгляде. Что ж, этому человеку не придется меня учить». Вокруг стоящей на возвышении парочки толпились боевые предводители нескольких племен, преданных идее. Ша'ике нравилось шокированное выражение их лиц, свидетельствовавшее об огромном страхе в душе. Внезапно девушка заметила еще одного седока, который невозмутимо сидел на муле. Его спокойствие заставило Ша'ику испытать слабое неудобство.
Лев остановил своего скакуна несколько поодаль от общей группы. Ша'ика уже почувствовала некоторое напряжение, которое возникло между пустынным воином и Доном Корболо – кулаком-изменником.
Они ехали на лошадях бок о бок, Ша'ика и Гебориец; девушка поднялась на вершину и увидела картину, что скрывалась за ней. В непосредственной близости располагались руины разрушенной деревни – россыпь обугленных домов, мертвых лошадей и убитых солдат. Каменная арка, отмечавшая вход на Аренский путь, почернела от дыма.
Прямая дорога шла в южном направлении, а деревья, растущие на всем ее протяжении на обочине...
Ша'ика вонзила шпоры в бока и бросилась вперед. Гебориец, дрожащий, несмотря на жару, последовал за ней. С противоположной стороны присоединился Лев, и они, все трое, двинулись в сторону врат Арена.
Боевые предводители, погрузившись в полное молчание, развернули лошадей и отправились следом.
В этот момент раздался льстивый голос Камиста Рело.
– Посмотри, во что превратились эти хваленые врата. Аренские врата Малазанской империи превратились во Врата Худа, провидица! Ты понимаешь, что это значит? Ты...
– Молчать – взревел Дон Корболо.
«Да, пусть будет тишина. Именно она может поведать нам свою историю».
Пройдя через прохладу каменных врат, они приблизились к дереву, на котором было распято первое разлагающееся тело. Ша'ика натянула поводья и остановилась.
В этот момент они увидели разведывательный отряд Льва, который галопом приближался. Через мгновение они осадили лошадей прямо перед своим предводителем.
– Доклад, – сухо потребовал Лев.
Четыре бледных лица обернулось в его сторону, и затем один из них произнес:
– Картина нисколько не меняется, сэр. Мы объехали около трех лиг, и на всем этом расстоянии одни только трупы... Тысячи трупов.
Гебориец тронул поводья, подъехал к ближайшему дереву и склонился над распятым телом.
Ша'ика помолчала в течение нескольких минут; затем, решив не оборачиваться, она произнесла:
– А где же твоя армия, Дон Корболо?
– Остановилась лагерем в непосредственной близости от города.
– Значит, вам не удалось взять Арен.
– Да, провидица, не удалось.
– А что же адъюнкт Тавори?
– Флот достиг залива, провидица.
«Что же заставило тебя, сестрица, совершить такой подвиг?»
– Войска верховного кулака Пормквала, – произнес Дон Корболо, чей голос выдавал лживость его слов, – капитулировали по причине наличия в них всего нескольких дураков. И то, что раньше было главной силой Малазанской империи, превратилось в ее слабость: беспрекословное подчинение солдат своему командованию. Кроме того, империя потеряла величайшего лидера...
– Неужели Колтайн мертв? – спросила девушка, наконец-то обернувшись к лицу своего собеседника.
