Энн Фортье - Джульетта
К его облегчению, ответ был встречен приветственными возгласами.
- Значит, ты и вправду друг, - заключил рыцарь. - Я рад, что убил его, а не тебя. Поехали, мы проводим тебя в город. Через ворота Камоллии после захода солнца не пропускают повозки, поэтому поспешим.
- Ваша доброта, - сказал брат Лоренцо, - оставляет меня в неоплатном долгу. Дозвольте мне узнать ваше имя, чтобы вечно повторять его в смиренной молитве!
Шлем с клювом коротко качнулся в сердечном кивке.
- Я из контрады Орла. Люди зовут меня Ромео Марескотти.
- Значит, ваше бренное имя - Марескотти?
- Что значит имя? Орлы живут вечно.
- Только Небеса, - возразил брат Лоренцо, чья природная въедливость временами пересиливала благодарность, - могут даровать вечную жизнь.
Рыцарь улыбнулся.
- Тогда орел, - ответил он, развеселив своих спутников, - любимая птица Девы Марии.
Когда Ромео и его кузены доставили монаха с повозкой к названному им дому в Сиене, сумерки уже сменила темнота и недоверчивая тишина накрыла город. Двери и ставни были закрыты, засовы задвинуты, чтобы в дома не проникла нечисть, просыпающаяся с приходом ночи, и если бы не луна или случайный прохожий с факелом, брат Лоренцо неминуемо заблудился бы в густом лабиринте крутых городских улиц.
Когда Ромео спросил, к кому он направляется, монах солгал. Он слишком хорошо знал о кровавой вражде между Толомеи и Салимбени, чтобы понимать - в случае неудачного стечения обстоятельств признание о его визите к великому мессиру Толомеи может оказаться роковым. Он не знал, как поступят Ромео и его кузены, при всей их готовности помочь, и какие непристойные сплетни поползут по городу, скажи он правду. Поэтому монах ответил, что едет в мастерскую маэстро Амброджио Лоренцетти - из всех сиенцев он знал лишь его одного.
Амброджио Лоренцетти был даровитый художник, снискавший широкую известность своими фресками и портретами. Брат Лоренцо никогда не встречал его лично, но помнил, как кто-то рассказывал, что этот великий мастер живет в Сиене. Не без трепета чернец назвал это имя Ромео, но когда молодой человек ничего не возразил, монах уверился, что поступил правильно.
- Ну что ж, - сказал Ромео, осаживая лошадь посреди узкой улочки. - Вот мы и приехали. Синяя дверь.
Брат Лоренцо огляделся, удивившись, что прославленный мастер живет в столь убогом месте. От мусора и помоев было некуда ступить, и тощие кошки сверкали глазами с порогов и из темных углов.
- Благодарю вас, - сказал он, слезая с повозки, - за неоценимую помощь, добрые господа. Небеса по справедливости вознаградят ваше великодушие.
- Отойди в сторону, монах, - отозвался Ромео, спешиваясь. - Мы внесем гроб в дом.
- Нет! Не трогайте его! - Брат Лоренцо попытался встать между Ромео и гробом. - Вы мне и так достаточно помогли.
- Чепуха! - Ромео едва не отпихнул монаха в сторону. - Сак ты собираешься его втаскивать без помощи?
- Я не… Бог подскажет мне способ! Маэстро поможет!
- У художников острый глаз и верная рука, но не сила. - На этот раз Ромео действительно отодвинул собеседника в сторону, но сделал это мягко, помня, что имеет дело со слабым противником.
- Нет! - воскликнул он, чуть ли не кидаясь на гроб грудью, желая заботиться о нем в одиночку. - Я вас умоляю… Нет, я приказываю!
- Ты мне приказываешь? - чуть не рассмеялся Ромео. - Эти слова разжигают во мне любопытство. Я же спас тебе жизнь, монах! Отчего это ты вдруг не в силах принять мою доброту?
По другую сторону синей двери, в мастерской, маэстро был занят обычным для этого времени суток делами: смешивал и пробовал краски. Ночь принадлежит смелым, безумцам и художникам - часто в одном лице, - и это прекрасное время для работы, потому что все заказчики уже дома, едят, пьют и спят. Никто не побеспокоит маэстро после заката.
Поглощенный любимым занятием, маэстро Амброджио не обратил внимания на шум на улице, пока не зарычал его пес Данте. Прямо со ступкой в руках художник подошел к двери и попытался оценить ожесточенность спора, разгоревшегося, судя по звукам, буквально у его порога. Ему пришла на ум величественная гибель Юлия Цезаря, павшего под ударами кинжалов римских сенаторов и очень красиво умершего - с кровью на белом мраморе и в гармоничном обрамлении колонн. Может, какой-нибудь знатный сиенец погибнет похожим образом, позволив маэстро запечатлеть эту сцену на какой-нибудь местной стене?
В этот момент забарабанили в дверь. Данте залаял.
- Тихо! - сказал Амброджио псу. - Советую тебе спрятаться, на случай если сюда ворвутся разъяренные спорщики. Я знаю таких людей куда лучше, чем ты.
Едва он открыл дверь, как в мастерскую ворвался шум скандала - несколько мужчин говорили на повышенных тонах, - и маэстро сразу оказался вовлеченным в горячий спор о чем-то, что надлежало непременно внести в дом.
- Скажите им, мой дорогой брат во Христе, - умолял запыхавшийся монах. - Скажите, что мы справимся сами!
- С чем? - заинтересовался маэстро Амброджио.
- С гробом! - ответил кто-то другой. - С телом мертвого звонаря! Смотрите сами!
- Боюсь, вы ошиблись домом, - сказал маэстро. - Я это не заказывал.
- Умоляю вас, - просил монах, - впустить нас. Я все объясню.
Маэстро ничего не оставалось, как уступить. Он распахнул двери, чтобы молодые люди смогли занести гроб в мастерскую. Его поставили посреди комнаты. Маэстро ничуть не удивился при виде молодого Ромео Марескотти и его кузенов, занятых - в который раз! - очередной проказой; что на самом деле озадачило художника, так это присутствие ломавшего руки монаха.
- Это самый легкий гроб, который мне доводилось поднимать, - сказал один из спутников Ромео. - Ваш звонарь, должно быть, ничего не весил. В следующий раз выбирайте монаха потолще, чтобы не сдуло с колокольни.
- Обязательно! - клятвенно заверил брат Лоренцо, едва сдерживая нетерпение. - Позвольте же поблагодарить вас за доброе дело, благородные господа. Спасибо вам, мессир Ромео, за спасение наших жизней… Моей, моей жизни! Вот, прошу принять… - Откуда-то из-под рясы он извлек маленькую погнутую монетку - чентезимо [23] за беспокойство.
Его рука с монетой повисла в воздухе. Никто чентезимо не взял. Помедлив, брат Лоренцо затолкал ее обратно под рясу. Уши его горели, как угли при внезапном порыве ветра.
- Все, чего я прошу, - повторил Ромео, больше для потехи, - это показать нам содержимое гроба, потому что, клянусь жизнью, там не монах, ни толстый, ни тощий.
- Нет! - Тревога брата Лоренцо сменилась настоящей паникой. - Я не могу этого допустить! Свидетельница мне Пресвятая Дева, я клянусь вам, каждому из вас, что гроб должен оставаться закрытым, или огромное несчастье постигнет нас всех!
Маэстро Амброджио пришло в голову, что он незаслуженно обходил вниманием своеобразие птиц. Маленький воробушек, выпавший из гнезда, со встопорщенными перьями и испуганными глазками-бусинками - именно так выглядел молодой монах, окруженный известными сиенскими буянами.
- Брось, монах, - увещевал Ромео. - Я же спас тебе жизнь. Разве я не заслужил толику твоего доверия?
- Боюсь, - сочувственно сказал маэстро Амброджио брату Лоренцо, - вам придется исполнить угрозу и навлечь на нас всех несчастье. Это уже дело чести.
Брат Лоренцо безнадежно покачал головой.
- Ну что ж, будь по-вашему. Я открою гроб. Но позвольте мне сперва объяснить… - Его глаза заметались по комнате - чернец придумывал объяснение, но уже через секунду кивнул и сказал: - Вы правы, в гробу лежит не монах, но не менее святое существо. Это единственная дочь моего щедрого патрона… - Он откашлялся и заговорил громче: -…которая трагически скончалась два дня назад. Он послал меня отвезти ее тело к вам, маэстро, чтобы запечатлеть ее черты на картине, прежде чем тлен навсегда исказит их…
- Два дня назад? - ужаснулся маэстро Амброджио, позабыв обо всем на свете, кроме нового заказа. - Она мертва уже два дня? Дорогой мой… - Не дожидаясь позволения монаха, он приподнял крышку гроба, чтобы оценить изменения. Но к счастью, покойница еще не была тронута тлением. - Похоже, время еще есть, - сказал он, приятно удивленный. - Но все равно придется начать прямо сейчас. Ваш хозяин уточнил, в каком роде делать портрет? Обычно я пишу поясную фигуру в стандартном образе Девы Марии. В вашем случае могу бесплатно пририсовать младенца Иисуса, раз уж вы ехали издалека.
- Пожалуй, изобразите ее в виде Девы Марии, - сказал брат Лоренцо, нервно поглядывая на Ромео, который опустился перед гробом на колени, с восхищением глядя на мертвое лицо. - С нашим Божественным Спасителем на руках, раз уж бесплатно.
- Ай-мэ! - воскликнул Ромео, не обращая внимания на предупреждающий жест монаха. - Как Господь мог быть таким жестоким?
- Нельзя! - крикнул брат Лоренцо, но поздно: юноша уже коснулся рукой щеки девушки.
- Такая красавица, - мягко сказал он, - не должна была умереть. Наверное, даже смерти противен ее промысел. Смотрите, она еще не похитила алость ее губ…
