Энн Фортье - Джульетта
Обзор книги Энн Фортье - Джульетта
Энн Фортье
Джульетта
OCR: Marochka; Spellcheck: лейла
Энн Фортье «Джульетта»: ACT, Астрель, Полиграфиздат, 2011
Оригинальное название: Anne Fortier « Juliet» 2010
ISBN 978-5-17-069021-3, 978-5-271-32010-1, 978-5-4215-1556-2
Перевод: О.А. Мышаковой
Аннотация
Поразительный роман о любви, веками вдохновлявшей писателей, скульпторов, художников и режиссеров.
Молодая американка Джулия Джейкобе обижена: любимая тетушка все свое состояние оставила ее родной сестре, а самой Джулии - только ключ к депозитному сейфу в банке Сиены.
Разочарованная девушка отправляется в Италию, не подозревая, что это путешествие навсегда изменит ее жизнь.
Потому что именно ей предстоит раскрыть тайну Ромео и Джульетты, подлинная история которых во многом отлична от той, что изложена в пьесе Шекспира.
Романтика, приключения, страсть и ненависть… Возможно ли, чтобы история великой любви повторилась уже в наше время?
Энн Фортье
Нам грустный мир приносит дня светило
Лик прячет с горя в облаках густых.
Идем, рассудим обо всем, что было.
Одних - прощенье, кара ждет других.
Но нет печальней повести на свете,
Чем повесть о Ромео и Джульетте [1] .
ПРОЛОГ
Сказали, я умерла.
Мое сердце остановилось, я не дышала - в глазах всего мира я была мертва. Одни утверждают, что меня не было на свете три минуты, другие говорят - четыре. Сама я склоняюсь к мнению, что смерть вообще достаточно спорный вопрос.
Будучи Джульеттой, я должна была предугадать подобное развитие событий, но мне так хотелось верить, что в этот раз давняя трагедия не повторится, мы вечно будем вместе, Ромео и я, и темные века изгнания и смерти не станут препятствием нашей любви.
Но Барда не обманешь, поэтому, в полном соответствии с сюжетом, я умерла - строки моей роли иссякли - и вновь упала в колодец творения.
О, счастливое перо, пред тобою чистый лист. Вот чернила. Начнем же!
I.I
Кровь на земле! - Эй, обыскать кладбище!
Ступайте. Всех, кто встретится, хватайте.
Я долго думала, с чего начать. Вы можете возразить, что моя история началась больше шестисот лет назад с ограбления на большой дороге средневековой Тосканы или не так давно - с танца и поцелуя в кастелло Салимбени, где познакомились мои родители, но я никогда не узнала бы об этом, не случись то, что в одночасье изменило мою жизнь и заставило бросить все, поехать в Италию и заняться поисками разгадок старинных секретов. Я говорю о смерти нашей тетки, точнее, двоюродной бабки Роуз.
Умберто нашел меня и сообщил печальную новость лишь спустя три дня. Учитывая мое виртуозное умение исчезать, я до сих пор поражаюсь, как ему вообще удалось меня отыскать. Впрочем, Умберто всегда отличался необъяснимой способностью читать мои мысли и предсказывать поступки, да и шекспировских летних лагерей в Виргинии раз, два и обчелся.
В тот день у нас было представление. Я, как обычно, скрывалась за кулисами, слишком занятая детьми, репликами и реквизитом, чтобы замечать что-либо вокруг, пока не опустился занавес. На генеральной репетиции кого-то угораздило потерять склянку с ядом, и за неимением лучшего Ромео пришлось покончить с собой, махнув полфлакона драже «Тик-так».
- Я же ими траванусь! - возмущался четырнадцатилетний талант.
- Ну и отлично, - сказала я, подавляя материнское желание поправить ему бархатный берет. - Натуральнее сыграешь.
Только когда загорелся свет, и дети вытащили меня на сцену и наперебой принялись благодарить, я заметила у дверей знакомую фигуру, серьезно взиравшую на меня под гром аплодисментов. Строгий и величавый как статуя, в темном костюме и при галстуке, Умберто смотрелся одинокой тростинкой цивилизации в первобытном болоте. Он всегда так выглядел. Сколько себя помню, он никогда не носил повседневную одежду. Шорты хаки и рубашки-гольф, по мнению Умберто, носили мужчины, лишенные каких бы то было добродетелей, в том числе и стыда.
Позже, когда натиск растроганных родителей схлынул и я смогла, наконец, сойти со сцены, дорогу мне преградил наш режиссер. Он схватил меня за плечи и радостно тряхнул, слишком хорошо меня зная, чтобы отважиться на объятия.
- Вот умеешь ты найти подход к подросткам, Джулия! - восхищенно воскликнул он. - Надеюсь, ты приедешь к нам на следующее лето?
- Ну конечно, - солгала я, обходя режиссера и направляясь к выходу. - Куда ж я денусь?
Добравшись, наконец, до Умберто, я тщетно высматривала признаки радости в уголках его глаз, где при виде меня обычно намечались смешливые морщинки, но на этот раз на лице его не было и следа улыбки, и сразу поняла цель его приезда. Молча подойдя и обнявшись с Умберто, я искренне пожалела, что не в моей власти перевернуть реальность, как песочные часы, чтобы жизнь не заканчивалась, а продолжала течь через маленькую дырочку во времени.
- Не плачь, принчипесса [2] , - сказал он мне в волосы. - Ей бы это не понравилось. Все там будем. Ей было уже восемьдесят два.
- Я знаю. - Я отступила, вытирая глаза. - Что, Дженис уже там?
Глаза Умберто привычно сузились при упоминании моей сестры-близняшки.
- Ну а ты как думаешь?
Только вблизи я разглядела, что он помят и мрачен, словно несколько дней подряд напивался, чтобы заснуть. А может, так оно и было. Что будет с Умберто без Роуз? Сколько я себя помню, это двое составляли классический симбиоз взаимно необходимых денег и физической силы: она играла роль увядающей красотки, он - терпеливого дворецкого, и, несмотря, на диаметрально противоположные характеры, никто из них и представить себе не мог жизни без другого.
«Линкольн» был припаркован у места для лагерного костра. Никто не видел, как Умберто положил в багажник мой старый рюкзак и церемонно открыл заднюю дверцу.
- Я хочу сидеть впереди. Можно?
Он неодобрительно покачал головой, но все-таки открыл правую дверцу:
- Я знал, что без нее все пойдет не так.
К слову, тетя Роуз никогда не настаивала на соблюдении формальностей. Хотя Умберто был в доме чем-то вроде дворецкого, она всегда обращалась с ним как с членом семьи. Впрочем, он свое место знал четко. Приглашение сесть с нами за стол всякий раз натыкалось на его озадаченно-корректный взгляд, словно для Умберто оставалось непостижимой тайной, как это возможно - хозяйка настойчиво просит, но отчего-то не получает желаемого. Он всегда ел на кухне, и даже раздраженное «Иисусе сладчайший» не могло убедить его сесть за стол с хозяевами, хотя бы в День благодарения.
Тетя Роуз привычно списывала особенности поведения Умберто на европейское воспитание и не упускала повода поднять тему тирании, свободы и независимости, всякий раз заканчивая лекцию направленной в нашу сторону вилкой и безапелляционным:
- Вот почему на каникулах мы не поедем в Европу, особенно в Италию. И никаких разговоров!
Лично я была уверена, что Умберто предпочитал есть отдельно, потому что питаться в одиночестве ему было приятнее. Он наслаждался на кухне итальянскими операми, вином и выдержанным пармезаном, а мы - тетка Роуз, я и Дженис - без конца пререкались и пикировались в продуваемой сквозняками столовой. Будь у меня возможность, я бы вообще просидела на кухне всю свою жизнь.
Проезжая темную долину Шенандоа, Умберто рассказал мне о последних часах тетки Роуз. Она умерла мирно, во сне, прослушав вечером все свои любимые песни Фреда Астера, одну потрескивающую пластинку за другой. Когда отзвучали аккорды последней песни, она встала и открыла застекленные двери в сад, чтобы насладиться ароматом жимолости. Она стояла там с закрытыми глазами и, по словам Умберто, длинные кружевные занавески трепетали вокруг ее иссохшего тела, словно она уже стала бесплотным духом.
- Правильно ли я поступила? - тихо спросила она.
- Конечно, правильно, - дипломатично ответил Умберто.
Уже в полночь мы подъехали к теткиному дому. Умберто предупредил, что еще днем Дженис вернулась из Флориды с калькулятором и бутылкой шампанского, однако это не объясняло присутствия второго спортивного автомобиля, припаркованного прямо перед входом.
- Надеюсь, это не гробовщик, - сказала я, взяв рюкзак из багажника прежде, чем Умберто успел до него дотянуться.
Еще не договорив, я содрогнулась от собственной бестактности. Мне совершенно несвойственно говорить подобные вещи. Это случается, только когда я нахожусь в непосредственной близости от моей сестрицы.
