Лана Тихомирова - Работа над ошибками, или Грустная грустная сказка [СИ]
— Если Пату прав, то тучи убивают беглецов, а Чэно-Леко лишь забирают трупы. Туча отступила, нас не будут искать.
Почему-то от его слов легче мне не стало.
Мы вышли на Ти-Ма-пале.
— Что будем делать? — спросила я.
— Искать наших друзей, — задумчиво отчеканил Ев-Ган, — не против, если я тебя обниму. К парочке меньше подозрений.
— Ну, если так, — медленно ответила я, — тогда не против.
Обнявшись, мы медленно шли по площади.
— Расслабься, Лаа-Н, — говорил Ев-Ган, с выражением лица, по которому можно было бы предположить, что он говорит что-то веселое.
— Постараюсь, — с той же улыбкой отвечала я.
Пол дня мы провели на площади. Пока, наконец, на месте, где раньше стоял цирк, не появилась мужская фигура в плаще.
Мы пошли к ней. Я узнала Ю-Рий-ранх. Он узнал меня и пошел к нам на встречу.
— Здравствуйте, друзья мои, надеюсь, эти грозы не навредили ни вам, ни вашему дому? — спросил он.
— Нет, — ответил Ев-Ган, пожимая ему руку, — наши дома там, где нет ТАКИХ гроз.
Ю-Рий-ранх кивнул и сказал мне:
— Ну, вот, милая, скоро вы увидите все ответы на свои вопросы. Для всех нас скоро настанет, так называемый час истины. Вы голодны? Пойдемте ко мне.
— Но… я думал, что мы сразу пойдем к воротам, — воскликнул Ев-Ган.
— Молодой человек, поверьте мне старику, на голодный желудок и родной дом не в радость, и потом много ли вы увидите слипающимися от сна глазами?
Мы медленно пошли прочь от Ти-Ма-пале. У самого дома Ю-Рий-ранх нам встретились двое Леко-Э-Куа, в обыкновенных своих серых одеждах с черной повязкой на руке. Они подозрительно на нас покосились и прошли дальше.
Мы зашли в подъезд.
— Боюсь, мы даже чаю не попьем, как эти "стражи", так этих шпионов стали звать, придут к нам. Они появились дня два назад, может меньше. Скорее всего, вас ищут.
Мы поднялись на шестой этаж. Ю-Рий-ранх позвонил в дверной звонок три раза.
Дверь открыла изящная шатенка с огромными карими глазами. Она улыбнулась нам и сказала:
— Как я рада, что ты нашел их, отец! Мы дождались вас! Проходите, ужин готов!
Мы прошли в квартиру. Пахло жареной картошкой и свежим хлебом.
Шатенка оказалась дочерью Ю-Рий-ранх — Сет-Па-Р-га (звезда с северного неба). Она вела себя как истинная хозяйка своего дома.
Мы сели за стол, когда в кухню вошел невысокий брюнет, волосы его волнами спадали на плечи. Он окинул собравшихся взглядом мягких карих глаз и улыбнулся:
Ев-Ган встал ему на встречу и воскликнул:
— Ма-Киар-ранх.
Друзья обнялись. Все сели к столу.
— Пища богов, — восхищался Ев-Ган.
— После каши, кажется, что я вкушаю райский нектар, — поддакивала я.
— Как дела в цирке? Не было проблем с выездом? — спросил Ев-Ган.
— Нет, проблем особых не было, но слоны мои бесились только, трубили в вагонах, как бешеные. Все обошлось, нас никто не задерживал. А, знаешь, Ев-Ган, я и рад, что остался. У нас говорят: "Нет, худа, без добра!" Я счастлив, что через некоторое время смогу породниться с героем моего детства.
Ю-Рий-ранх улыбнулся, Сет-Па-Р-га потупила глаза и покраснела. Ев-Ган недоумевал.
— Я женюсь на Сет-Па-Р, друг Ев-Ган, — пояснил Ма-Киар.
— Поздравляю, друг Ма-Киар, — заулыбался Ев-Ган, — Жены Тьйарко-Сиэт прекрасны, и твоя невеста подстать им.
— Из всех нас только ты Ев-Ган, холост. Пора бы и тебе обзавестись семьей.
Ев-Ган сделал вид, что не слышал реплики.
— Вот, Сиэт-Лаа-Н, чем тебе не пара? Милая, решительная авантюристка, как и ты.
Ев-Ган стал как-то напряженно спокоен, посмотрел на меня, улыбнулся извиняющею улыбкой и сказал другу:
— Эта девушка принадлежит другому. Нет, видимо среди нас такой девы, которая стала бы моей женой, — ответил он.
— Не раскисай, Ев-Ган, — ободрил друга Ма-Киар — Сиэт-Лаа-Н, а ты, правда, замужем? — Ма-Киар рассматривал меня с напряженным любопытством.
Я не знала, что говорить.
Сет-Па-Р-га прервала затянувшуюся неудобную паузу:
— Сиэт-Лаа-Н, не обращай на него внимания. Его почему-то стали интересовать люди, когда-либо бывавшие замужем либо женаты. Ма-Киар немного категоричен, но если не хочешь, можешь не отвечать на этот вопрос.
— Я отвечу, — тихо сказала я, — я не замужем и в ближайшее время не собираюсь входить в чью-либо семью.
Ма-Киар был удивлен.
— Категоричностью на категоричность, — подметил Ю-Рий-ранх, до этого молчавший.
— Ев-Ган сказал, что ты принадлежишь кому-то, у нас это значит, что ты замужем, — пояснил Ма-Киар.
— Ев-Ган не совсем удачно выразился, — улыбнулась я, — Есть человек, который ошибочно полагает, будто я его собственность, — не совсем уверенно закончила я.
Кусок в горло не полез, как только я вспомнила о Ранх-ба.
— В любви у нас все чисто и просто, все подобно лучам солнца, пробивающимся сквозь листву, — мечтательно глядя на невесту, говорил Ма-Киар.
— Они никогда не видели солнца, — тихо поправил Ев-Ган друга.
— Ев-Ган, а сам-то ты не пропитался ли туманом? — пристально глядя на друга, разрушившего обаяние мечты, проговорил Ма-Киар.
— Любовь, подобна месту, где родился и рос, — уклончиво ответил Ев-Ган.
— Нет, — перебил Ю-Рий-ранх, — только месту, где рос.
Ев-Ган нетерпеливо закивал, желая поскорее отделаться от этого, видимо, неприятного для него разговора. Молча, мы продолжили трапезу. Руки мои тяжелели, глаза закрывались, наваливалась приятная нега. Ев-Ган, наоборот, был страшно напряжен и раздражен. Он молчал и кидал резкие взгляды на Ма-Киар.
Раздался одиночный дверной звонок.
Ю-Рий-ранх сказал твердо:
— Дочь, иди, открывай. Дети мои, — обратился он к нам, — вылезайте через окно на лестницу, поднимайтесь по ней не чердак. Мы дадим вам знать, когда все закончится.
— Лезь первая, — шепнул мен Ев-Ган.
Я вылезла на лестницу. На ветру лестница угрожающе шаталась. Как могла быстрее, я полезла вверх. У самого окошка чердака лестница была оторвана от стены и качалась. Она качнулась раз — я открыла окно, два — я уцепилась за подоконник, три — я оказалась на чердаке.
Я высунулась вниз, Ев-Га на лестнице не было. Что происходит у Ю-Рий-ранх, я не слышала из-за шума ветра, так некстати поднявшегося в этот вечер.
Прошло пол часа, а Ев-Ган все не было. Я металась по чердаку от окошка до двери и обратно.
В дверь постучал три раза. Я осторожно подошла к двери, готовясь в любой момент броситься в окно.
Постучали ещё раз. Я тихо ответила.
— Сиэт-Лаа-Н, — позвал Ма-Киар.
— Я, — тихо ответила я.
— С вашей стороны защелка, открой её.
Я нащупала защелку. Дверь открылась.
Ма-Киар стоял бледный.
— Что? — спросила я
— Все хорошо, — ответил он, — приходили "стражи", сделали обыск, ничего не нашли. Где Ев-Ган?
— Он не поднялся сюда.
— Черт, — сорвался с места Ма-Киар. Я последовала за ним, прикрыв за собой дверь.
Ма-Киар заглянул в квартиру и сказал:
— Ев-Ган не поднялся на чердак. Я пойду искать его.
— Он здесь, — спокойно ответил Ю-Рий-ранх.
Мы вошли.
Ю-Рий-ранх и его дочь собирались, Ев-Ган что-то собирал в узелок.
— Чертов циркач, белый волк, — накинулся на Ев-Га Ма-Киар, — Где ты был? Я чуть с ума не сошел.
— успокойся, мой друг, — спокойно ответил Ев-Ган, — я решил спуститься вниз, а не подниматься вверх. Туман скрыл меня ото всех.
Ма-Киар зло помотал головой, взял один из рюкзаков и дал ещё один мне.
— Выходим так: сначала Сиэт и Ев-Ган, потом я и Сет-Па-Р, после Ю-Рий-ранх. Выходим с периодичностью в полчаса, — командовал Ма-Киар, как капитан корабля командует высадкой.
— Нам дадут выйти из Города? — спросила я.
— Да.
— Создается впечатление, что знаешь о Городе больше меня, — неожиданно сорвалось с языка.
— Впечатление верное. Ты таков, какова твоя родина, говорят у нас. Все наши чувства чисты и светлы, мы не испытываем ненависти или злости почти никогда. Они быстро проходят, как живительный дождь. Мысли наши ясны и просты, поэтому вникать в суть вещей нам проще и легче, — скороговоркой парировал Ма-Киар.
— Идите по туману, остановитесь у последнего дома на севере. Все время идите прямо, — строго, почти сурово напутствовал нам Ю-Рий-ранх.
Прощаться мы не стали, а вышли с Ев-Ган на улицу, и пошли по туману.
— Мы будем в лесу, тогда все кончится, — мечтательно проговорил Ев-Ган.
— Неужели так просто выйти из Города? — недоумевала я.
Ев-Ган странно усмехнулся:
— Из Города просто выйти лишь тогда, когда твои мысли чисты и в них нет и тени сомнения, сомнение это всегда страх. Сомневаясь, мы запускаем в свои мысли и душу туман, туман есть неизвестность, а неизвестность — мать страха.
