Кэтрин Эддисон - Гоблин – император
— Мы были уверен, что вы не замешаны, — ответил Майя.
— Многие Императоры не стали бы терять время на выяснение.
— И наш дед в том числе. Но мы надеемся, что отец одобрил бы наше решение.
Архипрелат ответил ему задумчивым взглядом искоса, но сказал только:
— В любом случае спасибо, Ваше Высочество. Ваше доверие много значит для нас, даже больше, чем спасение нашей шкуры.
— Мы рады, — неловко пробормотал Майя. — То есть, благодарим вас.
Архипрелат улыбнулся, освобождая от необходимости продолжать разговор, и прибавил шаг, чтобы открыть двери Унтеленейсмера.
Двое находившихся там каноников выглядели очень встревоженными, узрев перед собой своего Императора в обществе Архипрелата, но поклонились послушно и благодарно, когда Архипрелат отпустил их движением руки. Он провел Майю вдоль внешнего кольца гробниц к одной из часовен, и Майя впервые понял, что их здесь шесть, а не пять.
— Это часовня Всех Богов, — объяснил Архипрелат. — Мишотасмер. Ее не так часто используют, потому что она слишком велика для почитания одного бога, а люди, пришедшие для молитвы, в душе предпочитают обращаться к Осреан или Чтео. Однажды, когда мы только-только прибыли в Унтеленейс, здесь появилась служительница Ахаларны — очень старая женщина с ритуальными шрамами. Она совершала паломничество в Вално, где Ахаларна упал на землю, и остановилась принести жертвы здесь. Но кроме нее… — Он пожал плечами. Ченело Жасан очень не хотела никому помешать, и мы были уверены, что здесь она найдет полное уединение. Позже мы видели ее здесь, а когда ее отослали в Исварое, мы пришли, чтобы убрать часовню. Она ставила свечи на всех окнах, наверное, это было очень красиво.
— Спасибо, — сказал Майя, оглядываясь вокруг.
Часовня была круглой, как и весь Унтеленейсмер, но лишена каких-либо украшений, кроме золотой мозаики в центре пола. Высокие стрельчатые окна, равномерно распределенные по окружности. Это место было мало похоже на святилище в Исварое и еще меньше на гоблинские храмы, к которым она привыкла с детства. Но Архипрелат был прав: это небольшое тихое помещение было очень красиво при свечах.
— Можно нам?.. — Он остановился, осознав, как смешно звучит его вопрос.
Он был Императором, и по закону эта часовня, как и каждый дюйм Унтеленейса, являлась его собственностью.
— Мы будем только рады видеть вас здесь, — тихо ответил Архипрелат. — Но мы хотели сказать вам еще кое-что.
— Да? — Сказал Майя.
— Так же как отказ от капеллана не является преступлением, Ваше Высочество, не выглядит предосудительным и желание побыть в уединении. Обязательное присутствие охраны — это обычай, восходящих корнями ко временам подавления культа Шеваримаи, но не все Императоры столь решительно отворачивались от церкви, как ваш покойный отец. Вероятно, вы были воспитаны в традициях Баризана?
— Только до восьмилетнего возраста, — ответил Майя, мечтая забиться в какую-нибудь щель подальше от этого доброжелательного внимания.
— Тогда вы должны были привыкнуть к ритуалу медитации, — задумчиво продолжал Архипрелат. — Можем ли мы рассмотреть этот вопрос и предоставить вам духовного наставника? У нас есть несколько молодых священников, обученных баризанской духовной практике: она весьма популярна в западном Че-Тетаре и Че-Истандааре, и на самом деле, мы хотели бы поощрить баризанскую традицию самосозерцания среди наших священников и прихожан.
— И Император подаст им прекрасный пример, — несколько кисло заметил Майя.
— Это правда, Ваше Высочество, — спокойно согласился Архипрелат.
— Очень хорошо, — сказал Майя. — Мы не можем отрицать, что вы правы, и медитация стала бы для нас большим утешением. — Он надеялся, что в его голосе не прозвучал излишний энтузиазм. — Возможно, нам действительно понадобится наставник, мы знаем только то, чему учила нас мать до своей смерти.
— Конечно, Ваше Высочество. Мы обсудим кандидатуру.
— Спасибо, Архипрелат, — сказал Майя, и они расстались.
На обратно пути в Алсетмерет Кала ускорил шаг и догнал его.
— Ваше Высочество, мы не знали, что вы медитировали.
— Мы этого не делали, — ответил Майя. — После коронации ни разу.
— Но почему нет?
— Император, — сухо заметил Майя, — никогда не остается один.
— О, — Кала чуть не споткнулся, и молчал несколько секунд, прежде чем сказать: — Неужели вы думаете, что мы стали бы смеяться над вами?
— Нет, — ответил Майя, — ибо, несомненно, любой нохэчарей, посмевший смеяться над Императором, будет немедленно уволен. Но мы боялись… мы боялись, что вы будете разочарованы в нас.
— Нет! — Выдохнул Кала.
Кажется, сама эта идея привела его в ужас.
— Мы никогда не разочаруемся, Ваше Высочество, — решительно заявил Бешелар.
— Спасибо, — сказал Майя.
Двумя шагами позже он осознал, что ни один из них не сказал: «Нохэчареи не вправе судить поступки Императора». Это наблюдение так гармонично сочеталось с его новой теорией союзов и отношений, равноценных дружбе, что он внезапно развернулся лицом к обоим и яростно произнес:
— Адремаза был неправ.
— Ваше Высочество? — Спросил Бешелар, а Кала встревоженно уставился на Майю.
— Когда он сказал, что вы не можете быть нашими друзьями. Ибо если он имел в виду, что мы не можем испытывать к вам теплых чувств, или вы не можете привязаться к нам, то он просто соврал. Это бессмысленно. Он отрицает очевидную истину, которая заключается в том, что мы… — Он запнулся, а потом отбросил официальный тон, словно швырнул об пол тарелку. — Я люблю вас обоих. Иначе как бы я смог провести половину жизни в вашем обществе? И, конечно, то же самое должно быть верно в обратном направлении. По крайней мере, я надеюсь, что должно.
Кала и Бешелар, багровые от смущения, пробормотали что-то согласным хором.
Почти задыхаясь от свирепого чувства справедливости, Майя сказал:
— Это правда, что мы не можем быть друзьями в общепринятом смысле этого слова, но у меня никогда в жизни не было друга и, наверное, уже не будет. Я Император и не могу иметь друзей, но это не значит, что я должен быть лишен привязанностей. Я считаю, что Адремаза давал свои советы из лучших побуждений, но он жестоко ошибался. Я не прошу и не ожидаю, что вы будете дружить со мной, как дружите с другими Атмазами или гвардейцами. Но… глупо отрицать, что мы не безразличны друг другу. — Он остановился, сглотнул. — Если, конечно, вы…
— Конечно, мы любим вас, — Бешелар говорил, имея в виду себя и Калу.
— Со своей стороны, — вступил Кала, — я никогда не мог перестать думать о вас как… вы правы, не о друге, но… я бы умер за вас, Ваше Высочество. И не только потому, что дал клятву.
— И я, — сказал Бешелар.
Майя заморгал и вздохнул.
— Тогда мы будем своего рода друзьями. Насколько это возможно. Вы согласны?
Улыбка на лице Калы была прекрасна, а серьезный Бешелар порывисто отсалютовал по всем правилам.
— Хорошо, — Майя улыбнулся в ответ им обоим. — Тогда давайте вернемся в Алсетмерет прежде, чем Цевет пошлет экспедицию на поиски.
Вступив за решетки Алсетмерета, он впервые почувствовал, что возвращается домой.
Глава 35
Мост через Истандаарту
Для решения вопроса о строительстве моста Коражас собрался в первый день весеннего муссона. Шорох дождя наполнил весь мир, и в Вервентелеане кто-то из слуг отдернул все шторы навстречу его серебристому сиянию. Вид тяжелых серых туч почему-то наполнял душу не унынием, а надеждой.
Наконец, появился новый Свидетель епархии, сухопарый и решительный молодой человек, который (в отличие от Свидетеля казначейства, по-прежнему кроткого, как мышка) не выказывал каких-либо признаков растерянности. Перед началом сессии он лично заверил Майю, что тщательно изучил этот вопрос, и не отдаст свой голос ни одной из сторон, руководствуясь только своим невежеством или ленью. Майя был склонен одобрить его.
Свидетели с довольно мрачным видом приступили к прениям, и Майя не был удивлен, когда дебаты по мосту перешли в крик. Лорд Пашавар все еще занимал противную позицию, частично на том основании, что такое сооружение возвести невозможно, а если даже и возможно, то совершенно ни к чему. Его поддерживали Свидетель по иностранным делам и Свидетель университетов, против шумного Свидетеля Парламента и спокойного Свидетеля Атмазара. Свидетель епархии, доказал свою добросовестность, сразу бросившись в спор, и хотя поначалу, казалось, был склонен поддерживать коалицию противников строительства, ответы на некоторые из его вопросов заставили его изменить мнение. Свидетель казначейства сидел, смотрел и ничего не говорил.
