Кэтрин Эддисон - Гоблин – император
Затмение оказалось завораживающим и увлекательным зрелищем, все четверо по очереди приникали к окуляру телескопа — очень красивому инструменту, изготовленному в форме рога единорога. Когда Майя вслух заметил это, она сказала:
— Это подарок моей подруги, Дач'осмин Тативин. Она изготовила этот рог для своего автомата, но обнаружила, что его телескопический механизм включается в самый неподходящий момент.
— Автомат? В виде единорога?
— Да. На паровом двигателе, и сейчас она учит его поднимать и опускать голову. Она еще не выяснила, как управлять его ногами, так что смогла на некоторое время отдать телескопический рог мне для исследований. Сама она использовала его в качестве вешалки. Видите ли, она маленького роста, и ей было удобно вешать на него свои инструменты.
— Неужели? — Сказал Майя, опасаясь, что это всего лишь странная шутка.
— Да, — подтвердила Ведеро со всей серьезностью. — Она приедет ко двору летом, когда погода будет слишком жаркой для ее экспериментов, и вы сможете познакомиться с ней лично. Если вы не проявите осторожность, она покажет вам все свои чертежи.
— Мы хотели бы их увидеть, — ответил Майя, и Ведеро бросила на него быстрый взгляд, но в скудном свете жаровни и маленького фонаря он не мог разглядеть выражения ее лица.
Постепенно, обрывками, он вытягивал из нее сведения об ее подругах и их занятиях. Одна из женщин перевела сказочную поэму баризанского поэта Аму Карсетлена о путешествии корабля под названием «Лев Орпежкахара». Другая писала трактат о принципах улучшения породы животных, основанный на тысячелетних наблюдениях ее семьи, занимающейся коневодством. Еще одна открыла частную школу для одаренных магическими способностями девочек. Были еще многие и многие, и в какой-то момент Ведеро сочла нужным пояснить:
— Конечно, называя женщину подругой, мы не имеем в виду близкие отношения, а только тот факт, что они разделяют наше убеждение о способности женщин выполнять ту же интеллектуальную работу, что и мужчины.
Ее плечи затвердели, словно готовясь к обороне, и Майя спросил себя, какого ответа она ждет от него? Возможно, она ожидала осуждения или проповеди, что все это хорошо только в качестве развлечения, но истинным предназначением женщины может быть лишь воспитание детей.
— Для нас было бы честью познакомиться в вашими подругами, — мягко ответил он. — С близкими и не очень.
Чтобы посмотреть на него, она повернулась так порывисто, что чуть не столкнула Калу на перила.
— Вы говорите серьезно? — Спросила она то ли удивленно, то ли недоверчиво.
— Мы ценим общество образованных людей, — сказал Майя.
Она склонила голову и ответил:
— Мы ценим ваше внимание, Ваше Высочество.
* * *Сложившиеся отношения с Идрой и Ведеро нельзя было назвать дружбой в обычном смысле этого слова, но это было нечто равноценное дружбе, некое родство душ, подобие близости, какое только было доступно Императору.
Ростки чего-то подобного он обнаружил и в Дач'осмин Чередин. В первый же бал после Зимнего, когда все танцевали очень осторожно и бдительно, она поднялась на помост в Мишентелеане и сказала:
— Ваше Высочество, почему вы не танцуете?
— Мы не умеем, — Майя сделал все возможное, чтобы голос его прозвучал безразлично.
Она внимательно посмотрела на него, без сочувствия, которое не умела скрыть Мин Вечин, просто с бескорыстным любопытством.
— Мы могли бы научить вас, если пожелаете.
— Научить нас?
Она фыркнула.
— Мы научились в пять лет. Уверяем вас, Ваше Высочество, это совсем не сложно.
— Спасибо, — сказал он. — Если вас не затруднит.
Она нетерпеливо повела плечами.
— А чем еще заниматься в зимнее время?
Таким образом из рабочего графика Императора был вырезан еще один кусок драгоценного времени, и три утра в неделю он проводил сначала на конном дворе, обучаясь верховой езде на своем Бархате, а потом Четиро Чередин учила его танцевать. Она оказалась лучшим учителем, чем он ожидал, чуткой и веселой, очень доходчиво объяснявшей непонятные ему вещи и движения. И постепенно он научился не спотыкаться о собственные ноги и не вздрагивать всякий раз, когда их руки соприкасались.
— После нашей свадьбы, — как-то сказала она, — нам будет совсем не стыдно танцевать с вами на публике, Эдрехазивар.
— Пожалуйста, — сказал Майя. Он стоял рядом с ней, положив одну руку ей на талию, и другой касаясь кончиков ее пальцев. Вторая ее рука покоилась у него на плече, и он чувствовал, как ее жар прожигает куртку и тунику. — Зовите меня Майя.
Она опустила глаза на мгновение, затем посмотрела на него. Ее нельзя было назвать красавицей: нос длинноват, а подбородок слишком слаб, но умные глаза лучились теплом и даже добротой.
— А меня Четиро. Наверное, неплохо мужу и жене быть на короткой ноге друг с другом. — А потом после короткой паузы добавила так тихо, чтобы слышал только он. — И даже на «ты»?
— Да, — сказал он и бесстрашно повторил пируэт, который они только что разучили. — Думаю, что так.
Она радостно рассмеялась и сказала:
— Не плохо. А теперь давайте попробуем это снова, но только забудем, что у вас железный стержень вместо позвоночника.
— Да, Четиро, — ответил он, и они улыбались друг другу весь танец до последнего такта.
Именно из-за этого нового тепла между ним и его будущей Императрицей, Майя не отказал, когда Мин Вечин попросила его об аудиенции. Он даже не попросил Цевета внести ее в список публичный аудиенций; вместо этого ее приняли в Алсетмерете, хотя и не в Черепаховой гостиной.
Она была прекрасна, как в первый вечер знакомства, хотя уже не так просто одета; маневры с Императором не помешали ей найти покровителей при дворе. Он обнаружил, что совсем не обижается, теперь он слишком хорошо знал законы придворной жизни.
Она приблизилась к помосту, изящно присела и заговорила без предисловий:
— Ваше Высочество, мы пришли извиниться.
Он посмотрел на нее более внимательно, пытаясь угадать, что она прячет за доспехами изысканного наряда и красоты. Она нервничала, ее щеки горели слишком ярко, а зубы покусывали губу: взволнованная и решительная, и с внезапным чувством родства он понял, что она выпалила эти слова, повинуясь искреннему порыву, в точности как он бросался на препятствие во время своих уроков верховой езды. Видимо, она боялась, что если не скажет эти слова сейчас, не скажет их вообще.
Прощение уже вертелось на кончике его языка, но Цевет приучил не говорить на аудиенциях ничего, не обдумав свои слова; и к тому времени, когда он уже был уверен, что да, он простит ее, ему стало любопытно:
— За что именно вы извиняетесь?
Конечно, он считал, что она должна извиниться, но понятия не имел, видит ли она сложившуюся ситуацию его глазами или вообще имеет в виду нечто иное.
— Ваше Высочество, — она опустилась на колени. — Мы знали, что вы готовы были пойти на… — Она поколебалась, потом решительно встряхнула ушами, — …близкие отношения с нами. И мы использовали это против вас.
— Тем не менее ваш запрос принес нам пользу, — заметил Майя, — потому что мы на самом деле желали поговорить с Гильдией часовщиков Чжао.
— Нет, — сказала Мин Вечин. — То есть мы не это имели в виду. Мы говорим не о результате, хотя он действительно оказался удачным. Это о том, как мы поступили. — Она подняла лицо. — Мы должны были попросить вас правильно. Честно.
— Вы не сделали ничего бесчестного, — запротестовал Майя.
— Только потому, что вы не допустили, — сказала она. — И поэтому мы должны поблагодарить вас, а также извиниться перед вами.
Ее слова неловко повисли в наступившем молчании, а потом Майя почувствовал, как его брови ползут вверх.
— Так вы были неопытны… то есть, мы просим прощения. Конечно, нет.
— Не все оперные певицы опытны, — в ее голосе послышалась смешинка, и она поспешно прижала кончики лакированных ногтей к губам.
Перед глазами Майи промелькнула безмолвная сцена: два смущенных девственника пытаются сделать вид, что знают, как им себя вести. А ведь он до сих пор не выяснил, где будут находиться его нохэчареи в подобной ситуации.
— Мы были недовольны, — признался он. — Но мы больше не сердимся.
— Мы не подумали, — яростно заявила Мин Вечин. — Мы просто хотели помочь одному человеку, и забыли, что вы тоже человек, а не только Император.
— Вы помогали своей сестре, — утешил ее Майя, но она покачала головой.
— Меру Халежу, — призналась она, и выражение ее глаз рассказало об остальном.
— О, — пробормотал Майя.
Он вспомнил, как поинтересовался, не скучно ли ей ждать на скамейке у стены, пока закончится этот долгий разговор о мосте через Истандаарту. Теперь он понял, что нет, она не скучала.
