Эллис Питерс - Один лишний труп
Обзор книги Эллис Питерс - Один лишний труп
Эллис Питерс
Один лишний труп
Глава первая
Брат Кадфаэль возился в садике близ рыбных прудов аббатства, когда к нему привели этого паренька. Стоял жаркий августовский полдень, и будь у Кадфаэля надлежащее число помощников, они в этот час наверняка бы похрапывали в тени, вместо того чтобы проливать пот под палящим солнцем. Однако вышло так, что один из его постоянных подручных решил, что монашество не его призвание, и, не дождавшись окончания срока послушничества, предпочел присоединиться к своему старшему брату, который в гражданской войне за корону Англии принял сторону короля Стефана. Другой, семейство которого принадлежало к числу сторонников императрицы Матильды, прослышав о приближении королевской армии, смекнул, что если дело дойдет до осады Шрусбери, родовой замок в Чешире укроет его надежнее, чем стены обители. В результате все заботы о саде легли на плечи Кадфаэля, но ему доводилось работать в куда более жарких краях, и он твердо держался того мнения, что если даже весь мир впадет в хаос, — в его владениях сохранится должный порядок.
К началу лета 1138 года братоубийственная война продолжалась уже два года, но до сих пор протекала в основном в виде беспорядочных стычек и схваток, и никогда еще не подступала так близко к стенам Шрусбери. Теперь же смертельная угроза, словно тень, нависла над городом и замком. Но все же брат Кадфаэль и сейчас думал лишь о жизни и плодородии, а вовсе не о разрушении и смерти. И уж само собой, он был далек от мысли, что спокойное течение избранной им жизни вскоре будет нарушено, что ему придется столкнуться с убийством — умышленным убийством, совершенным исподтишка, которое и в это буйное время считалось преступлением.
При обычных обстоятельствах в августе в саду было не так уж много работы, но одному человеку, для того чтобы обихаживать все как следует, приходилось трудиться не покладая рук. Единственным помощником, которого смогли предложить Кадфаэлю, оказался брат Афанасий, да только тот был глух, по старости лет почти выжил из ума, и трудно было надеяться, что он сумеет отличить полезную траву от сорняка. Кадфаэль решительно отклонил это предложение, рассудив, что лучше уж управляться самому.
Ему нужно было подготовить грядку для поздних сортов капусты, подобрать и высеять семена, которые перезимуют и дадут всходы по весне, собрать горох, да еще и убрать сухие стебли, оставшиеся от прошлого урожая, пригодные на подстилку и корм скоту. И был здесь, в огороде, деревянный сарайчик, на полках которого выстроились стеклянные сосуды с настойками на травах — предмет особой гордости брата Кадфаэля. Поспело самое время для сбора трав, и заготовка целебных снадобий на зиму тоже требовала немалой заботы.
Однако Кадфаэль был не из тех, кто допустил бы нестроение хотя бы в малой части своих владений, чем и отличался от венценосных родственников — Стефана и Матильды, в борьбе за английский престол опустошавших страну за стенами обители. Стоило монаху поднять глаза от грядки, которую он сдабривал навозом, и он видел клубы дыма, зависшие над городом и замком, и чуял едкий запах пепелища. Дым и смрад пожарищ обволакивали Шрусбери уже почти месяц, и все это время король Стефан рвал и метал в своем лагере под стенами замка Форгейт. Ему до сих пор не удалось овладеть мостами, а замок прикрывал единственный сухопутный подступ к городу. Между тем Вильям Фиц Аллан упорно отстаивал крепость, хотя и с тревогой поглядывал на тающие припасы, в то время как его дядя, неукротимый Арнульф Гесденский, так и не научившись соизмерять доблесть с осторожностью, демонстративно поносил короля. Горожане сидели тише воды, ниже травы, запирали двери и ставни, и при первой возможности норовили унести ноги на запад, в Уэльс. Исконных своих врагов, валлийцев англичане опасались меньше, чем короля Стефана. Валлийцев же вполне устраивало то, что англичане воюют с англичанами — если, конечно, Матильду или Стефана можно было считать англичанами! — и пока оставили Уэльс в покое. Поэтому они готовы были принять сколько угодно беглецов, лишь бы война продолжалась подольше.
Кадфаэль распрямил спину и утер пот с опаленной солнцем тонзуры: по тропинке навстречу ему суетливо спешил брат Освальд, ведавший раздачей милостыни. Полы его рясы развевались от быстрого шага, а за ним шел паренек лет шестнадцати в грубой коричневой тунике и коротких летних штанах, какие носят в деревне. Чулок у парнишки не было, но башмаки он носил кожаные, вполне приличные, да и сам выглядел ухоженным и опрятным, как будто его специально умыли для такого случая. Потупив глаза, паренек с боязливой покорностью шел, куда было велено.
Вот и еще одна семья хочет избавить свое чадо от необходимости примкнуть к той или иной стороне, подумал Кадфаэль, и трудно упрекнуть ее в этом.
— Брат Кадфаэль! — обратился к нему Освальд, — сдается мне, что тебе нужен помощник, а этот малец уверяет, что не боится тяжелой работы. Одна добрая женщина из города привела его к воротам обители и попросила принять на выучку в служки. Она сказала, что он сирота, родом из Генкота, ей доводится племянником, и дала за него годичный вклад. Приор Роберт разрешил его взять: спать он будет с послушниками, и в школу пойдет вместе с ними, но обетов принимать не будет, если, конечно, сам того не захочет. Ну, что скажешь на это? Берешь его?
Кадфаэль согласился без колебаний, довольный тем, что ему наконец-то предложили молодого, крепкого подручного, который к тому же не чурается тяжелой работы. Он с интересом пригляделся к парнишке — стройному, живому, с уверенной упругой походкой. Юнец осторожно поднял взгляд из-под кудрявой каштановой челки, и Кадфаэль увидел смышленые, проницательные темно-голубые глаза, опушенные длинными ресницами. Держался новичок кротко и чинно, однако запуганным он не выглядел.
— Я рад тому, что ты будешь помогать мне, — сказал Кадфаэль, — даст Бог, приохотишься к работе на свежем воздухе. А как тебя зовут, паренек?
— Годрик, сэр, — отвечал мальчик тихим, хрипловатым голосом, глядя на Кадфаэля так же оценивающе и серьезно, как и тот смотрел на него.
— Вот и хорошо, Годрик, мы с тобой поладим. А для начала, если ты не против, обойдем вместе все наши сады. Посмотришь, что у нас есть, да и просто пообвыкнешь за этими стенами. Не побоюсь сказать, многое здесь будет тебе в новинку, да только тут куда безопасней, чем в городе. Оттого-то, конечно, твоя добрая тетушка и привела тебя в монастырь.
Ясные голубые глаза на миг сверкнули и снова прикрылись ресницами.
— Смотри, приходи к вечерне с братом Кадфаэлем, — поучал брат Освальд, — брат Павел, наставник послушников, после ужина покажет, где тебе отвели место, и расскажет о твоих обязанностях. И вникай во все, что говорит тебе брат Кадфаэль, да слушайся его как следует.
— Да, сэр, — ответил юноша со сдержанным достоинством и довольно кротко, хотя Кадфаэлю и показалось, что он подавил в себе зародившийся смешок.
Когда брат Освальд засеменил прочь, голубые глаза Годрика следили за ним, пока он не скрылся из виду, а затем обратились к Кадфаэлю. Его овальное лицо с широким решительным ртом было серьезным и даже хмурым, хотя до этого, похоже, паренек часто смеялся. Увы, подумал монах, в такие неспокойные времена и самым беспечным не до смеха.
— Идем, поглядишь, какая тебе предстоит работенка, — добродушно сказал Кадфаэль, воткнул лопату в землю и повел нового помощника по окруженному забором саду, показывая ему овощные грядки, травы, которые наполняли воздух пьянящими ароматами, рыбные пруды и гороховые поля, спускавшиеся почти к самому ручью. С полей, которые были засеяны первыми, уже убрали урожай, и только высохшие стебли желтели под солнечными лучами. На тех же, что были засеяны позднее, стручки уже налились полновесным горохом.
— Все это нам надо собрать сегодня и завтра, а то при такой жаре стручки могут и за день усохнуть. А с тех полей, где горох уже собран, нужно убрать сухие стебли. Возьмись-ка для начала за это, вместо меня. Ты их не выдергивай, срезай серпом, только поближе к земле. А корни мы запашем — это славное удобрение, — говорил Кадфаэль приветливо и непринужденно, чтобы отроку было легче освоиться в новой, непривычной обстановке. — Сколько лет тебе, Годрик?
— Семнадцать, — отозвался юноша хрипловатым голосом.
Если и семнадцать, — подумал Кадфаэль, — то, верно, совсем недавно стукнуло. А землица здесь тяжелая, пусть пока займется чем полегче, а там видно будет.
— Усердия мне не занимать, — промолвил Годрик, словно угадав мысли Кадфаэля и слегка обидевшись на него. — Я многого не знаю, но буду делать все, что ты велишь.
— Значит, так тому и быть: начни-ка с гороха. Сухие стебли сваливай в кучу в сторонке — из них выйдет хорошая подстилка для хлева. А корни пусть отправляются обратно в землю.
— Словно люди, — неожиданно сказал Годрик.
