Кэтрин Эддисон - Гоблин – император
Лично мы, Ваше Высочество, думаем, что это такая же утопия, как типичная для курнаристов мечта стать богами, потому что требует от мужчин добровольного отказа от власти, что вряд ли возможно на наш взгляд. Кроме того, мы заметили, что говоря о насильственной передаче власти, курнаристы обычно подразумевают, что обладателем этой власти в конечном счете станут они сами, а не кто-то другой. Оставалось только выяснить, как далеко готовы зайти люди, подобные Балшанару, Шуливару и Наршанажен, ради воплощения своих идей.
Они приняли мое молчание за знак согласия, так как я часто бывал в их обществе, но обычно просто сидел и слушал. Став более словоохотливыми, они через некоторое время стали намекать на некие великие дела, уже свершенные, а так же великие дела, которые еще предстояло совершить. Мы сидели, слушали и думали не только о погибшем Императоре и его сыновьях, но и всех тех, кто так ужасно умер вместе с ними, только потому, что кому-то захотелось убрать Варенечибела со своего пути. Мы могли понять и даже сочувствовать желанию курнаристов улучшить свою жизнь и изменить мир, но не могли забыть, что вызванные ими смерти повлекли за собой горе, страх и отчаяние многих людей, обреченных теперь на нищету и борьбу за выживание. Все вдовы в Сето говорили нам об одном и том же, даже если их слова различались. Они не знали, выживут ли они сами и их дети. И они могут не выжить, Ваше Высочество, потому что маленькие дети часто погибают от болезней и плохого питания, а старшие гибнут на фабриках. Прежде чем нас перевели в Авео, мы служили священником в Улимере Севежо, где заводы работают с рассвета до заката летом, а зимой рабочие уходят в цеха и возвращаются домой в кромешной темноте и никогда не видят солнца. Мы знаем, как много детей умирает на этих заводах, потому что они недостаточно сильные, быстрые или рослые для работы, на которую их нанимали за чудовищно мизерную плату.
Но мы отвлеклись от дела. И мы снова должны попросить вашего прощения, Ваше Высочество. Мы услышали достаточно от курнаристов и работников ангара, чтобы увериться: это Айна Шуливар изготовил устройство, которое разрушило „Мудрость Чохаро“, и это Эвренис Бралшанар спрятал его среди конструкций воздушного корабля, где его никто не смог найти. Мы считаем, что их вдохновил, а так же оплатил их услуги, человек или люди из Дома Тетимада, но мы не можем обнаружить доказательств, не подвергнув их официальному допросу. Нам не известно, какую роль играла в заговоре Адхо Наршанажен, хотя мы уверены, что она знала о нем. Вместе с тем мы считаем, что все остальные курнаристы из Амало невиновны. Завтра, Ваше Высочество, мы будем говорить с главой Братства Бдительных в Амало. Священник Улимера, наш старый коллега и, возможно, друг, обещал поручиться за нас. Мы горячо надеемся, что менее, чем через неделю сможем вернуться в Улимер со всеми ответами».
Верный и благодарный Вашему Высочеству,
Тара СелехарМайя аккуратно сложил страницы и вернул их Цевету.
— И снова за каждой проблемой мы видим уши Тетимада. Что вы можете рассказать нам о свадьбе князя Че-Атамар?
— Ах, — сказал Цевет. — Мы не слышали ничего дурного о молодой леди, и конечно, это была очень выгодная партия. Ходили слухи, что появление вашего отца на свадьбе князя Че-Атамар и дочери Тетимела было предвестником мира между ними.
— Если Мер Селехар не ошибается, эти слухи, вероятно очень насмешили кого-то, — ответил Майя.
Коротко, как мог, он пересказал Цевету содержание письма Селехара.
Цевет слушал, широко распахнув глаза.
— Мы считаем, что богатство Тетимада послужило сильной мотивацией к браку для князя Оршениса.
— Действительно, — мрачно согласился Майя.
Цевет посмотрел на него с тревогой.
— Нам остается только надеяться, что Мер Селехар сможет закончить расследование так быстро, как он обещал. На данный момент, Ваше Высочество, у нас нет никаких доказательств.
— Мы знаем, — сказал Майя.
Цевет не испустил вздох облегчения, но было заметно, что сдержался он только силой воли. Майя вспомнил замечание лорда Пашавара насчет бешеных собак и знал, чего именно опасается Цевет.
— Сможете ли вы убрать письмо Мера Селехара в достаточно доступное место?
Брови Цевета поползли вверх, но через некоторое время он сказал:
— Да. Мы понимаем, Ваше Высочество, так мы и сделаем. — Быстрая ликующая усмешка на мгновение сделала его похожим на подростка. — Мы уже думали о нескольких перспективных вариантах.
— Благодарим вас. Нам уже пора вернуться в общество, так как уверены, что нас уже хватились.
Цевет проводил его обратно в апартаменты посла, словно боялся, что Император без него заблудится. Нохэчареи бесшумно следовали за ними, и Майя подумал, что, к несчастью, понял, почему Кала заявил, что они не могут быть друзьями.
Горменед очутился у порога, как только перед Майей распахнули дверь.
— Ваше Высочество, Великий Авар просит минуту вашего времени.
Майя был уверен почти наверняка, что изначально это пожелание было высказано в другой форме, но беспрекословно последовал за Горменедом к небольшому столу, заставленному блюдами со слоеными пирожками, начиненными вишнями и утиным паштетом. Великий Авар, экспансивный и, может быть, чуточку пьяный (сам Майя ограничился глотком горячего рисового вина, да и то больше из любопытства), рассказывал смешанной аудитории гоблинских коммерсантов и эльфийских придворных о визите самозваного Короля пиратов Чадеванского моря в Корат'Дав Архос.
— Он привел с собой восемь львиных девушек, — говорил он, когда Майя подошел ближе. — Бедняжки, они так замерзли, что пришлось послать за одеялами и теплыми носками для них. А потом отпаивать горячим шоколадом. — Увидев Майю, он замолчал. — Внук! Нам сказали, что вы познакомились с нашей дочерью Надеан.
В душе Майя слегка оробел, он обещал Меррем Виженк, что она не попадет в беду.
— Да, — сказал он. — Мы были очень рады познакомиться с ней.
— Отлично, — заявил Великий Авар с таким невыразимым лукавством, что Майя не мог не улыбнуться в ответ. Видимо, Великий Авар научился обходить своих министров так же ловко, как Майя свой Коражас и его ограничения. — Наша дочь Тевер посылает вам множество добрых пожеланий и один подарок. Селтевис! Где подарок нашей дочери Тевер Императору?
Селтевис возник из толпы как по волшебству. Это был среднего роста, аккуратно одетый и ничем не примечательный гоблин с темно-красными, почти пурпурными глазами, яркость которых еще больше подчеркивали рубины, вплетенные в волосы и свисающие с мочек ушей.
— Вот он, Мару'вар, — сказал он и, низко поклонившись Майе, поставил перед ним богато украшенный ларец.
Мгновение Майя не мог сообразить, что делать дальше. В последний раз он получал подарок в восьмилетнем возрасте, когда мама подарила ему свои единственные серьги, подходящие для мальчика. Он вспомнил, как Сетериса чуть удар не хватил, когда до него дошло, что тонкие кольца в ушах Майи были настоящей илинверийской работы, а драгоценности не стекляшками, а черным жемчугом.
Он неловко ощупал крышку ларца и нашел замок. Внутри, бережно размещенный в гнезда из голубого шелка, находился парадный набор из гребней слоновой кости, шпилек и двух нитей янтаря с рубинами. На гребнях была вырезана чешуя морского чудовища, а каждая шпилька заканчивалась головой дракона с блестящими рубиновыми глазами. Майя опустил крышку ларца и увидел то, что не успел заметить сразу: она была украшена великолепным резным изображением дракона.
— «Славный дракон» — пробормотал Майя, чувствуя, что его лицо сейчас расплывется в улыбке, как будто принадлежит другому человеку.
— Вот именно, — подтвердил Великий Авар.
Возможно, он что-то понял после смерти Ченело, подумал Майя, но знал, что никогда не сможет об этом спросить. Он мог только поклониться своему деду за подарок от сестры его матери (ведь без одобрения Великого Авара он никогда бы не получил его) и сказать:
— Спасибо.
Великий Авар ответил ему молчаливым кивком, и Майя подумал, что они поняли друг друга.
Глава 29
Бал и смертное ложе
Майя не знал, кому было поручено украсить Унтеленейс, но эти люди прекрасно справились со своей работой, развесив повсюду голубые и красные с золотом гобелены, искусно сочетающие в себе цвета Этувераца и Баризана. Неудобный трон Майи был оснащен расшитыми золотом голубыми подушками, и он молча благословил слугу, который догадался позаботиться об императорском седалище. Устроившись поудобнее, он смотрел на танцующих и молча уговаривал себя, что неотвратимо надвигающийся Зимний бал с его танцами до рассвета, банкетом и празднованием полуночи в Унтеленейсмере, слишком древняя традиция, чтобы ею пренебрегать.
