Питтакус Лор - Судьба Десятой
— А что насчет него? — спрашиваю я, взирая сверху вниз на своего деда.
«Даже его. Нужно собрать всех».
Борясь с легким отвращением от необходимости устанавливать телепатический контакт с этими мозгами набекрень и его дефектным лориенским сердцем, я затягиваю Сетракуса Ра. Следующей я хочу втянуть Шестую, но ее сознание вступает с моим в борьбу. Я слышу где–то внутри ее физического тела какой–то крик.
— Что она пытается сказать? — спрашиваю я у Наследия.
«Она еще не понимает, что я не причиняю зла», — певуче произносит Наследие. — «Увидят все, или никто. Исключений не будет».
Я не совсем понимаю, что подразумевает Наследие, и у меня нет времени над этим размышлять, поскольку, как только сознание Шестой уступает моему, мы с Наследием растягиваемся еще дальше.
Передо мной раскидывается весь мир. Сотни маленьких лоралитовых точек–угольков по всем континентам. Это новые Гвардейцы, люди, которым лишь недавно были дарованы силы. Наследие хочет собрать и их тоже. Я тянусь сознанием, захватывая одного за другим.
Вот паренек в Лондоне уставился на могадорский крейсер и, то сжимая, то разжимая кулаки, пытается решить, что ему делать. Камушки на улице подскакивают от каждого его движения, пойманные его неконтролируемым телекинезом.
Девушка в Японии — еще несколько дней назад она была прикована к инвалидной коляске, а теперь обнаруживает, что двигается по маленькой квартирке своих родителей с невообразимой скоростью.
Мальчик из затерянной где–то в дебрях Нигерии деревеньки, где еще даже слыхом не слыхивали про вторжение пришельцев. Его мать с отцом заливаются слезами, когда он взлетает над ними, излучая ангельский свет.
Я захватываю разумы их всех. Куда бы ни забирало нас Наследие, они тоже туда приглашены.
Некоторые напуганы. Ладно, испуганны почти все. Не успели они получить Наследия, а теперь еще и это… внезапный, непрошенный телепатический опыт? По–моему, это уже перебор. Я говорю с ними, пытаюсь их успокоить. Я обнаруживаю, что мой разум достаточно силен, чтобы одновременно удерживать сразу несколько разговоров и при этом продолжать рыскать на телепатическом уровне.
Я заверяю их, что с ними все будет в порядке. Что все происходящее скорее сон. Только умалчиваю, что понятия не имею, чем занимаюсь.
Наконец, я добираюсь до Нью — Йорка. Я так рада, что Сэма наградили Наследием и просто хочу его обнять, что выхватываю его первым. Потом гаденыш Пятый, за ним красавчик Девятый (которого я бы тоже с удовольствием пообнимала), какая–то незнакомая девчонка — все они попадают в мои телепатические объятия. А затем я добираюсь до Джона. Я тренировалась на нем в своем телекинезе больше, чем на ком–либо другом; с ним все должно пройти гладко. Но, как и Шестая, он принимается со мной бороться. И тут я замечаю громадного уродливого монстра, который возвышается над ним и ребятами. Джон хочет сражаться. Или, как бы сказать, не хочет быть раздавленным. Не могу его за это винить, вот честно.
— То, что ты делаешь — его не вырубит? — спрашиваю я у Наследия. — В смысле, ну, его не сожрут?
«Нет. Все закончится в одно мгновение».
— Не беспокойся, Джон, — ликующе заверяю я. — Это займет лишь секунду.
Втягиваю сознание Джона. Все, у нас есть все до единого. Каждый Гвардеец на Земле. Все их бьющиеся лориенские сердца втянуты в мое обширное сознание.
— Что теперь? — спрашиваю я Наследие.
«Смотри».
Глава 20
ЭЛЛА
Я оказываюсь в каком–то другом месте. Оно кажется одновременно знакомым и незнакомым. Парю в воздухе и вижу все, что происходит вокруг, но не могу предпринимать никаких действий. Я ощущаю, как ко мне присоединяются сотни других разумов.
Именно это хочет показать нам Наследие.
Теплая летняя ночь. В безоблачном темно–фиолетовом небе ярко сияют две белые луны — одна на севере, другая на юге. Значит, для моего народа наступило особое время. Две недели в году обе луны находятся в этом положении, и целых две недели лориенцы отмечают это событие. Лориен — вот где мы находимся.
Я знаю это, потому что Наследие это знает. Единственное, чего я не знаю, так это насколько далеко нас забросило во времени.
Мы на пляже. Песок подсвечен дрожащим оранжевым светом сотен костров. Повсюду народ — едят, пьют, смеются, танцуют… Какая–то группа играет музыку, которая не имеет ничего общего с земной. Мой взгляд притягивает девочка–подросток с копной золотисто–каштановых кудряшек. Вскинув руки над головой, она танцует под музыку, словно мира вокруг не существует. Ткань ее платья переливается и, подхваченная легким океанским бризом, развевается волнами.
Дальше по пляжу, на краю шумной вечеринки, на песке сидят два паренька, взявших передышку от веселья. Первый довольно высок для своего возраста, с короткой стрижкой темных волос, и резкими чертами лица. Второй парень ниже его ростом, но более симпатичный, с копной пепельных волос и квадратной челюстью. На блондине не заправленная свободная рубашка с пуговицами. Его приятель одет более строго — в выглаженную и накрахмаленную темно–красную рубашку с аккуратно закатанными рукавами. Они оба — в особенности высокий — ОЧЕНЬ заинтересованно наблюдают за танцующей девушкой.
— Давай, не дрейфь, — говорит блондин, подталкивая друга локтем. — Ты ей нравишься. Все это знают.
Темноволосый парень хмурится, загребая рукой песок.
— И что? Какой в этом смысл?
— Ты что, не видишь, как она танцует? Приятель, я могу назвать еще сотню причин.
— Она не Гвардеец. Она не такая, как мы. Мы не сможем… — темноволосый уныло качает головой. — Мы слишком разные.
— По–моему, ей плевать, Гвардеец она или нет, — возражает блондин. — Она наслаждается жизнью. Только ты один на этом зациклился.
— Почему же у нас есть Наследия, а у нее нет?! Это так несправедливо, что они обречены на такую… тривиальную жизнь, — темноволосый поворачивается к своему другу и серьезно смотрит ему в глаза. — Ты когда–нибудь над этим задумывался?
В ответ блондин протягивает раскрытую ладонь. Над ней образуется огненный шар, тотчас обретающий форму танцующей девушки.
— Не-а, — с ухмылкой отвечает он.
Темноволосый на секунду концентрируется, и маленькая огненная танцовщица, мигнув, внезапно пропадает. Блондин хмурит брови.
— Прекрати, — недовольно говорит он. — Ненавижу, когда ты так делаешь.
Темноволосый сконфуженно улыбается другу и снова активирует его Наследия.
— Дурацкое Наследие, — говорит он, покачав головой. — Какой с него прок, если оно работает только против других Гвардейцев?
Блондин взмахивает рукой в сторону девушки:
— Вот видишь, ты — идеальная пара для Сельв. У нее вообще нет Наследий, а у тебя самое странное из них.
Темноволосый смеется и задорно пихает друга в плечо:
— Твои слова всегда в тему!
— Точняк, — ухмыляется блондин. — Я тебя еще и не тому могу научить.
Здесь у меня нет зрения в традиционном смысле этого слова, но изображение начинает как бы мигать. И в одно мгновение сидящие на пляже ребята превращаются в мужчин, в которых они вырастут. Блондин стал красавцем–атлетом с добрыми глазами — но он меня мало занимает. Вместо этого мой взгляд приковывает к нескладной фигуре, сидящей рядом с ним — мертвенно–бледной и с отвратительным шрамом вокруг шеи.
Сетракус Ра.
Должно быть, эта сцена имела место сотни лет назад. А может, и больше тысячи. Это произошло еще до того, как Сетракус Ра примкнул к могадорцам, до того, как он стал монстром.
Через мгновение они снова подростки. Блондин хлопает молодого Сетракуса Ра по спине, и они продолжают наблюдать за танцующей девушкой. Глазам не верится: он выглядит совершенно обычным парнем, сидящим на пляже и печально глазеющим на девушку, которая ему нравится.
Когда же все пошло не так?
* * *Видение тает, гармонично перетекая в другое.
Мой дед и его друг стоят в огромном зале с куполом вместо потолка. Весь купол, высеченный из светящегося лоралита, представляет собой карту Лориен. Они больше не мальчики, скорее, молодые мужчины. Сколько же лет прошло? Если учесть, как взрослеют лориенцы, это могут быть десятилетия. Будь они людьми, я бы сказала, что им около тридцати, но кто знает, как это перевести в лориенские годы. Они стоят перед массивным круглым столом, будто растущим прямо из пола, как если бы он был сделан из дерева, которое не потрудился выкорчевать. В центре стола вырезан лориенский символ единства.
Я знаю это, потому что Наследие знает.
Вокруг стола стоят десять стульев, на которых восседают серьезного вида лориенцы. Только два стула остаются свободными. Стол окружен амфитеатром, на котором плечом к плечу сидят Гвардейцы. Все ряды заполнены до отказа.
