Колин Уилсон - Мир пауков. Башня и Дельта
— Ну как, вышло хоть что-нибудь? — торопливо спросил крепыш на ходу.
— Хоть бы трещина, язви ее! — покачал головой один. Обмакнув в ведро кусок ветоши, он стер слой копоти, образовавшейся от разрыва. — Во, оцени. — Влажная ветошь оставляла за собой безупречно белый след. — Даже не пристало.
Вблизи становилось заметно, что цвет башни, оказывается, нечисто-белый, а с голубоватым оттенком — может, от этого сооружение издали и казалось иссиня-прозрачным. Если вглядываться пристально, возникало необычайное ощущение, что смотришься в глубокую воду. Чувствовалось, что еще чуток напрячься — и можно будет впрямь проникнуть взором через ее поверхность. Тем не менее чем усерднее Найл пялился, тем отчетливей угадывал отражение собственного лица. Усилие вызвало лишь легкое головокружение. Вспомнилось, как отец в свое время обучал его, мальчишку, с помощью крестовины и прутиков выискивать, где под землей течет вода. Как-то раз прутик дернулся у него в руке, будто ожив; именно в тот миг, помнится, Найл ощутил нечто похожее — словно медленно проваливаешься в глубокий омут.
Вытянув руку, Найл провел пальцем по закоптившейся поверхности. Копоть собралась на кончике пальца, а на гладкой поверхности остался четкий след. Коснувшись башни, парень ощутил тоненькое иглистое пощипывание. Притиснул ладонь к уже очищенному месту — пощипывание показалось еще более явственным. Одновременно с этим в голове возникло непередаваемое ощущение. Он будто вдохнул некий острый металлический запах — совсем не такой, как сернистый смрад пороха (к счастью, большей частью уже развеявшийся). То же произошло и вторично, стоило лишь снова коснуться поверхности. А когда приложился обеими руками, ощущение даже обострилось.
Вскинув голову, Доггинз смотрел вверх, куда уходила вершина башни; на лице — гримаса досадливой растерянности.
— И зачем ее только строили? Специально, чтоб издеваться, да?
— А она не цельнолитая? — осторожно спросил Вайг.
Доггинз обернулся к Найлу.
— Ты тоже так думаешь?
Найл, прикинув, покачал головой.
— Нет. А ты?
— И я нет.
— А почему?
Доггинз пожал плечами.
— Как спросил, так и ответил. Нет, и все тут.
Подскочило несколько жуков-бомбардиров. Явственно ощущалось их разочарование: на поверхности ни вмятины, как ни ощупывай. Один из них, остановившись перед Доггинзом, похоже, потер друг о друга щупики. Удивительно: Доггинз тоже поднял руки перед лицом и проделал примерно такие же движения пальцами, то сводя их, то разводя. Жук продолжал озабоченно шевелить щупиками.
— Кажется, они разговаривают, — завороженно прошептал Вайг.
Доггинз, догадавшись, что это о нем, осклабился:
— Конечно, а ты как думал!
Он еще какое-то время колдовал пальцами. Жук, судя по всему, ответил, затем повернулся и устремился прочь. Для своих габаритов он двигался с изумительной легкостью.
— Что он там сказал, если не секрет? — спросил Найл.
— Говорит, нам надо будет сделать подкоп под основание башни и попробовать подложить пороха туда.
— Но зачем ее взрывать, такую красоту? — пожалела Сайрис.
— Нашим усачам по большому счету все равно. Это вон тем чертовым раскорякам не терпится, чтобы она взлетела на воздух.
— Но зачем?
— Да кто их знает, — буркнул Доггинз. — Им просто не по нраву все, что выше их разумения.
Доггинз искоса поглядел на кучку смертоносцев, идущих следом за группой служительниц к башне.
— Только не думаю, что у них что-нибудь выйдет. Порохом здесь, во всяком случае, не взять. Вот если б достать где динамита или тола…
Найл медленно тронулся вокруг башни, пристально вглядываясь в ее поверхность, пытаясь обнаружить хоть какие-то признаки входа. На безукоризненно белой матовой поверхности не было намека даже на трещину. А необычайное покалывание между тем не ослабевало, равно как и металлический не то привкус, не то запах.
— Что ты здесь делаешь? — послышалось вдруг сзади. Найл вздрогнул, словно просыпаясь. Обогнув башню по кругу, он чуть не столкнулся с Одиной.
— Я… мы… э-э-э… гуляем, смотрим на башню.
— Ты что, не знаешь, что слугам к Белой башне подходить запрещено?
— Откуда ж мне знать!
— Так вот впредь знай. И кстати, незнание в этом городе оправданием не служит. Если такое повторится, будешь наказан.
— Прошу прощения.
Строгость в глазах смягчилась.
— Так что вы здесь делаете, почему не на работе?
— Управитель Каззак сказал: до завтра можете отдыхать.
— Каззак? — В глазах на мгновение мелькнуло замешательство. — А-а, новый управитель. Что ж, и он подчиняется закону, как и все мы. Праздность здесь считается нарушением закона.
— Нас везли посмотреть женский квартал и детскую. А тут сопровождающую вдруг тряхнуло взрывом.
— Подождите здесь.
Оставив Найла дожидаться, Одина возвратилась к группе проводниц, оглядывающих воронку, что образовалась со взрывом. Какое-то время они с серьезным видом переговаривались. Несколько женщин с любопытством повели глазами на Найла, затем на Вайга и Сайрис. Через несколько минут служительница возвратилась.
— Я вас буду сопровождать.
Она подошла к Вайгу, беседующему с Доггинзом, и резко хлопнула его по плечу.
— Пойдем за мной.
Вайг вздрогнул от неожиданности, подчинился не рассуждая. Сайрис, поколебавшись, тоже сделала шаг вслед за сыном; Доггинз подмигнул ей с невеселой усмешкой.
— Слугам не разрешается разговаривать с рабами жуков, — укоризненно покачав головой, сказала Одина Вайгу.
— Но почему?
— Потому что есть закон, — ответила та строго. — Мы все должны подчиняться закону. Кроме того, слугам не разрешается задавать вопросы.
— Прошу прощения.
Извинение Одину вроде бы смягчило. Она повелительно махнула гужевым, устроившимся рядком на окаймляющей площадь невысокой стене. Все как один вскочили и замерли.
— В женский квартал нас!
Четверо мужчин подтянули повозку и, пока пассажиры влезали и рассаживались, стояли навытяжку. Четверым в повозке места было явно маловато, и братья сидели, тесно прильнув с боков к Одине. Найлу непривычно было ощущать жаркое прикосновение женской руки и бедра. Не укрылось и то, что лицо у Одины чуть покраснело, не выручал и бронзовый загар.
С площади гужевые свернули в одну из боковых улиц. Где-то на высоте, заслоняя солнце, терялись вершины зданий.
— Спрашивайте, если есть о чем, — позволила Одина.
Вайг, вообще не выносящий, когда стоят над душой, едко заметил:
— Ты же сказала, нам нельзя задавать вопросы.
— Если я разрешаю, то это совсем другое дело.
Голос такой же жесткий, как и выражение лица. Пока раздумывали, что да и как спросить, стояла тишина.
Первой голос подала Сайрис:
— Кто построил этот город?
— Не могу сказать.
— Почему запрещено разговаривать со слугами жуков? — спросил Вайг.
— Не могу сказать.
— Где находится большой счастливый край, — спросил Найл.
— Не могу сказать.
— Просто не знаешь ответа или тебе нельзя это нам говорить? — спросил Вайг.
— Не знаю ответа.
— Так что такое «большой счастливый край»? — не унимался Найл.
— Это такая земля за морем, куда уходят с миром жить верные слуги хозяев.
— Тогда можно еще вопрос?
— Давай.
— Вчера вечером, когда я назвал хозяев «пауками», ты посоветовала мне забыть это слово, а не то, мол, быть мне в «большом счастливом крае». Что ты имела в виду?
Одина улыбнулась.
— Это название у нас в ходу, когда мы говорим о земле, куда уходят духи умерших.
Вайг попробовал уточнить:
— А слуга что, непременно должен умереть, прежде чем отправиться туда?
На лице Одины читалась растерянность.
— Вовсе нет. Они отправляются туда в награду за верную службу.
Повозка преодолела два широких проезда. Впереди улицу, похоже, перегораживала широкая стена. Когда подъехали ближе, выяснилось, что стена идет вдоль проезда. Вблизи она смотрелась внушительно: огромные блоки, каждый длиной метр с лишним, выложенные так аккуратно, что никакого раствора не требовалось для их скрепления. Поверху шел ряд железных шипов. Еще несколько сот шагов, и показались небольшие, окованные железом ворота — закрыты, по бокам двое бойцовых пауков. Когда поравнялись, из небольшой каменной будки вышла женщина в черном одеянии. Одина доложила:
— Пленники, вновь прибывшие. Женщину я сопровождаю в квартал.
Служительница оглядела прибывших с плохо скрытой неприязнью.
— А мужчины с ней зачем?
— Это ее сыновья. Им разрешено навестить своих сестер в детской.
Пожав плечами, служительница большим железным ключом отперла ворота, посторонилась, пропуская повозку. Братья потупились под ее насмешливо-презрительным взором.
