Захар Петров - Муос: Чистилище
На лице Жанны изобразилось издевательское сожаление, но Вера опустила эту ремарку, ровным счётом никак на неё не отреагировав, поэтому Жанна вынуждена была продолжать дальше:
— Все мои таланты были применены в полную силу, когда я попала в психологическую службу. Я была приятно удивлена той роли, которую играли инспектора-психологи в Республике. Кое-что ты видела во время обучения, но это лишь маленькая толика того, чем мы занимались. Мы были системой управления Республикой, дублирующей вертикаль инспекторов и администраторов, а во многом и превосходящих их по возможностям. Мы отслеживали на местах мнения и настроения и эффективно воздействовали на них. Нашими глазами, ушами, руками и ногами, являются агенты-психологи, которые, кстати, трудятся абсолютно бесплатно. В основном, их склоняли к сотрудничеству после того, как они были подловлены на каких-то неблаговидных вещах. Но это был только повод, потому что в природе большинства людей заложена потребность подсматривать за окружающими, доносить на своих ближних и пакостить им. Так что мы просто использовали на благо государства это не самое внешне благопристойное свойство человеческих душ. У каждого из нас было по десятку агентов-психологов, с одним из них — Татьяной Ситник — ты знакома лично. Кстати, Татьяна, если б так не увлеклась деторождением, могла бы стать инспектором-психологом, это уж точно у неё лучше получается, чем то, чем она занимается сейчас. Итак, психологическая служба стала тем невидимым остовом Республики, который до твоего появления удерживал всё здание от крушения. И работы у нас было невпроворот: Инспекторат, Штаб, сам Советник постоянно ставили нам задачи, решать которые было одно удовольствие. Если б не мы — работы у убров и следователей было на порядок больше; можно сказать, что вы приходили только туда, где наши методы были бессильны, а это случалось очень редко. Скажем, поступит донос от агента-психолога о том, что на такой-то станции зарвавшийся администратор начинает поговаривать дурное на Республику, в разговорах всё чаще мечтая о том, чтобы жить отдельно, независимо. Мы тут же это поселение берём в разработку: изучаем детально администратора, его окружение и все их грешки, и начинаем разыгрывать игровую партию. Например, переведём в это же поселение бывшую университетскую пассию администратора, да обставим всё так, что былые чувства у наших уже немолодых людей взыграют с ещё большей силой. Само по себе это уже отвлечёт администратора от его сумасбродных идей; а потом вмешаются другие факторы — ревность жены или соучастника намечаемого заговора, который станет поглядывать на вновь прибывшую. И на самом пике пылающих чувств удалим эту игровую фигуру из поселения, чтоб уж совсем не дискредитировать управленца в глазах подчинённых. Обычно в таких случаях наш материал становится подавленным, ему уже не до бунтарских идей, только и остаётся, что отдаваться работе. А запусти процесс — и наделает такой администратор дел нехороших — без трупов не обойдётся: сначала повстанцы инспекторов и прочих правых элементов повздёргивают, потом спецназ с армейцами в ходе штурма численность населения в поселении уменьшит; а затем следователи придут и всё «отшлифуют» — отрубив пару голов в порядке приведения в исполнение безусловно справедливых приговоров. Видишь, насколько гуманнее наши методы: поковырялись в мозгах, поиграли на чувствах и человеческих пороках, порылись в грязном белье, попереставляли местами любимых и нелюбимых — и все остались живы…
— На каторгах надсмотрщики-мутанты похожие эксперименты проводят с каторжанами, — не удержалась Вера.
— Да ты что?! Вот жаль, что не знала, — было бы интересно поизучать эти процессы, — как ни в чём не бывало парировала Жанна. — Но это отвлечение лишь для того, чтоб ты поняла, как сложна, многогранна, интересна и, главное, полезна наша работа. Дальше слушай самое интересное. Психологическая служба, которую вскоре возглавила я, всё развивалась и совершенствовалась, мы успешно выполняли всё более сложные задания; Инспектора и Штаб без нас выглядели бы как безглазые и безрукие увальни. Но чем талантливее нами выполнялись их заказы, тем более чётко формулировалась мысль, что сами заказы уже давно не соответствуют тому безграничному потенциалу, который мог быть задействован на их выполнение. Тут же появились первые разработки твоего Вячеслава и его единомышленников о предстоящем Крахе, но Главный Администратор, а с ним и Инспекторат, и слушать об этом не хотели. Наши пессимистичные прогнозы, сделанные с другого ракурса и полностью соответствующие выводам учёных, также игнорировались. Эти высокие чинуши были подобны мокрицам, прячущимся в щели от назревающих проблем. С этим надо было что-то делать, и я решила принять на себя руководство Республикой…
Жанна сделала паузу, пытаясь определить реакцию Веры на её высказывание.
— Я почти каждый день по работе бывала у Советника Главного Администратора, поэтому зациклить его на себе не было для меня большой проблемой. Вскоре он своих жён с детьми выслал из Улья, якобы заподозрив их в измене одновременно и государству, и ему лично, но это был его собственный почин, в мои планы совсем не входивший. Мне даже приходилось его порой остужать, поднадоели эти его глупые сентиментальности, перемежающиеся с грубоватыми приставаниями прямо у него в кабинете. Короче, Советник сдался мне с потрохами, почти и не понадобились гипнотические установки…
— Это было заметно, особенно когда он себе перерезал шею, твердя: «убей себя, убей себя», — сыронизировала Вера.
— Ну я же сказала — «почти». Надо было себя обезопасить как-то на случай его разоблачения. Кстати, этот приём я позаимствовала от ленточников — ведь у них или преданный делу хозяев ленточник, или труп. Лишь у тебя это не очень сработало… пока… Но признаюсь честно: такую установку я заложила только Первому Следователю, начсоту и Советнику. Эти люди были под моим жёстким контролем. Например, в мозгах Татьяны Ситник я не ковырялась вообще. Что касается Советника — это было один раз, когда он расслабился, я его и настроила на полное подчинение себе, которое и так уже было почти полным, а заодно и на самоубийство на случай разоблачения. Оставался только Главный Администратор, с которым дела обстояли куда сложнее. К нему не пропускали никого, жил он один и, судя по рассказам Советника, потихоньку сходил с ума в своём заточении, но прошение об отставке упрямо не подавал. Тогда к нему доступ имели только три человека: Советник, уборщица и повар. По моему плану, Советник постепенно нагнетал истерию Главному Администратору о готовящемся покушении, и тот вскоре издал вердикт о допуске к нему только Советника в целях недопущения покушений. А когда это решение состоялось, Советник негласно отправил своего непосредственного начальника в отставку… в связи со смертью. Скучные подробности о том, как это делалось, и как потом Советник избавлялся от трупа, я опущу. Фактом является то, что исчезновение Главного Администратора не заметил никто, кроме нас с Советником. Советник по-прежнему передавал декреты и указы Главного Администратора, правда проработанные и подписанные от имени последнего лично мною. Все, кроме Советника, по-прежнему считали меня лишь главой психологической службы Инспектората, но на самом деле именно я управляла Республикой последние годы и писала её историю. Это моей идеей было уничтожение змеев; моей же разработкой была и война с диггерами. Она, как ты понимаешь, не началась, если бы не ты, Вера. Теперь о тебе… Об уникальном случае поступления в Силы Безопасности девушки я знала с самого начала, и поэтому за тобой вела наблюдения чуть ли не с первых дней твоего пребывания в Урочище. Ты была диггером, и я сразу усмотрела в тебе предоставленный историей шанс покончить с этими бродягами. Не без нашего участия ты поступила в Университет, стала офицером. А как ты активно вступила в эту войну? Тебе неприятно сейчас это вспоминать, но не оценить виртуозность моих действий ты не можешь. Вспомни, как я ловко просчитала насчёт Татьяны Ситник — именно такая вот твоя противоположность может стать для тебя подругой, несчастье которой ты примешь на свой счёт и пойдёшь за него мстить. И напрасно ты себя терзаешь раскаянием о невинно убиенных диггерах, тебе не в чем себя винить, ты же объективно не знала, как дела обстоят на самом деле, поэтому действовала сугубо «по зову сердца» …
Жанна вновь с ироничным сочувствием посмотрела на Веру. Но та опять никак не отреагировала, и Жанна продолжала:
— Правда, уже имея определённое представление о твоём психотипе, я тебя отозвала с войны пораньше. Какой-нибудь детский диггерский трупик или же душевная встреча с былыми друзьями-диггерами могли резко поменять твое представление о войне. Теперь я считаю, что это была ошибка, надо было тебя подержать там подольше, глядишь и выиграли б войну. Потом вмешался твой покровитель-следователь, который сосватал тебя в следотдел.
