Тамара Вепрецкая - Сантрелья
Мне стало даже жаль Ветрова. Казалось, он никак не мог пробиться ко мне. В конце концов, он был всем нам настоящим другом. Но я никак не настроена сейчас на выяснение отношений и, к сожалению, никак не могла ответить на его воскресшие нежные чувства. Как назло, я даже не помнила, дала ли я ему своим поведением до исчезновения в замке повод надеяться. Святогор затмил все прежние воспоминания. Он владел всем моим существом, хотя реально уже не существовал. Здесь, сейчас он был лишь очень далеким предком Владимира Рахманова, почти пращуром, загадочным автором древнего манускрипта.
Чуть морозный декабрьский вечер. Искрящийся в свете фонарей легкий снег, таявший на ветровом стекле. Родной город с не ахти каким климатом. Декабрь — далеко не лучший месяц, лишь мысль о предстоящем праздновании Нового года немного скрашивает его. Декабрь — конец семестра, зачетная сессия в институте.
"Боже! Как же я выйду на работу? Что же я там скажу? Надо позвонить Рахманову, он обещал мне что-то объяснить по этому поводу", — с этими мыслями я входила в свой дом, пустовавший два месяца.
— Папа, поднимись со мной, мне страшно, — попросила я отца.
Мы вошли в квартиру. Пока папа обходил комнаты, я ласкалась с кошаком, который встретил меня прямо в коридоре, а теперь его маленькое пушистое тельце содрогалось от урчания на моих руках. Он жмурился и терся головой об мою руку.
— Хочешь, я останусь? — предложил папа.
— Нет, спасибо, папуль, ты нужен маме, а я не настолько трусиха, — засмеялась я. — Если бы ты знал, в каких условиях мне иной раз приходилось ночевать за эти два месяца! Сейчас я дома и отлично высплюсь.
— Вот и умница.
Отец уехал. Часы показывали полночь. И я подумала, что звонить Рахманову, вероятно, поздновато. Но неизвестно, застану ли я его завтра утром. И я решительно направилась к телефону. В этот момент раздался телефонный звонок.
— Алло! — вздрогнув, я схватила трубку, подозревая, что это мог быть только Ветров.
— Елена Андреевна…Елена!
Святогор!!! Тьфу! Это же Рахманов.
— Извините за столь поздний звонок, но я звонил вам раньше, и вы были еще у родителей.
— Владимир! Почему вы не присоединились к нам? Мама спрашивала о вас.
— Это ваша семейная встреча, я был бы лишним, — объяснил он. — Лена, я позволил себе позвонить вам в такой поздний час, потому что мы не успели поговорить с вами о вашей работе. Я не рассказал вам вашего алиби.
— Да-да, — обрадовалась я совпадению наших планов.
— Вы позволите мне завтра утром подъехать к вам? Скажем, часов в десять будет не рано?
— Нет, что вы, конечно, Владимир, подъезжайте. Я буду ждать вас.
— Спокойной ночи!
Удивительно, что вытворяла природа. Через тысячу лет человек получал не только голос своего предка, но даже его манеру речи — мягкие ровные интонации Святогора. Мой далекий возлюбленный словно перевоплотился в своем потомке. Вероятно, потому и был мне так симпатичен Рахманов, и было так легко с ним общаться.
Но думы мои снова обратились к Святогору. Я представила себе, как летом снова приезжаю в Испанию и снова по световой стрелке навещаю его — хоть на пару часов, но я приду к нему. И вдруг я осознала, что я этого не сделала уже. Да-да, я уже знала, что ни в этом году, ни в следующем, ни когда-либо еще я не переступлю больше эту грань времен! И рассказал мне об этом сам Святогор в своей рукописи: мой приход он обязательно отразил бы в своем труде, а возможно, и труда бы не существовало, явись я туда снова. И еще я поняла, что останься я там, со Святогором, рукописи тоже не существовало бы, как не существовало бы и потомков моего возлюбленного — целой фамилии Рахмановых.
Утром, ровно в десять пришел Владимир. Он не отказался от чашечки кофе. И, несмотря на исключительную вежливость и обращение на "вы" (никто не смел перешагнуть этот барьер: он — отец моего студента, а я — преподаватель его сына), разговор получился очень легким и теплым. Мы немного рассказали друг другу о себе, вспомнили какие-то забавные истории из биографии, досконально выяснили ситуацию последних двух месяцев. Он расспрашивал о своем предке, и я, изо всех сил скрывая свои чувства, старалась нарисовать более или менее объективный портрет своего возлюбленного. Я заинтересовалась происхождением фамилии Рахманова:
— Простите за неделикатный вопрос, но в вас есть восточная кровь?
Владимир отрицательно покачал головой и пошутил:
— Разве что, по Высоцкому, "если кто и влез ко мне, так и тот татарин". Все мы, в таком случае, не без восточной крови.
— А откуда же — Рахманов?
— Ай-ай-ай, Елена Андреевна, — пожурил он меня, — значит, рукопись вы все еще не дочитали?
— Каюсь, не успела.
— Именно там вы и найдете ответ на этот вопрос. Я же вам ничего не скажу, — заинтриговал он меня. — Кстати, мы чуть не забыли о деле.
— Да, — встрепенулась — я. — Я ведь собиралась сегодня звонить и объявиться в институте.
— Звоните на здоровье, а вот поедете туда завтра.
— Вы говорите так, будто являетесь зав. нашей учебной частью или зав. кафедрой?
— Нет, пока нет, — засмеялся он. — Но я зато в какой-то мере ваш работодатель. На какое-то время вы — мой научный консультант.
Я оторопела:
— Кто я?
— Да вы не пугайтесь и налейте-ка мне еще кофейку, а я изложу все по порядку.
— Володя, вы меня интригуете все больше и больше. Сначала вы делаете тайну из своей фамилии, теперь — присваиваете мне несуществующую должность. Если бы вы не были отцом моего студента, я бы подумала, что вы…, — я осеклась, осознав, что в моих словах звучала нотка кокетства. Его голос и внешний облик ввели меня в заблуждение. Я разговаривала с ним, как с близким человеком, как со старым знакомым, которого можно было слегка подколоть, с которым можно было слегка пококетничать.
— Что я — что? — подзадоривал он меня. — Почему вы замолчали?
От него не укрылось мое смятение, но я пыталась выдержать роль:
— О чем это я? Что-то я потеряла мысль.
Он не стал настаивать, вежливо похвалил мой кофе и проговорил:
— Елена, по вашему институту поползли слухи о вашем исчезновении, о чем я узнал от сына.
— Откуда это могло стать известно? — возмутилась я.
— Точно я не знаю, — пожал он плечами. — Вы ведь как-то оформляли свой отъезд?
— Да-да, я объяснила, что у брата неприятности, и меня срочно вызывают в Испанию. Срок я не называла, обещала звонить.
— Не могу вам ничего сказать, знаю только, что слух пошел довольно скоро, фактически после прекращения ваших поисков, — грустно отметил Рахманов.
— Господи, неужели Ветров? — пробормотала я, случайно выплеснув наружу свое негодование.
— Что вы, Лена, не подозревайте ваших друзей! Я думаю, это произошло случайно, вероятно, вам звонили из института домой. Впрочем, я не знаю. Но я тогда понял только, что ни в коем случае нельзя допустить распространения этой информации. И я принес со своей киностудии документ, что вы работаете в съемочной группе и являетесь в ней научным консультантом. Меня спросили, что там случилось с братом. Я ответил, что с братом все в порядке, просто он работает в археологической экспедиции совместно с испанскими учеными. Он нуждался в вашей помощи, и вам срочно сделали вызов. А теперь наша съемочная группа снимает фильм об этих и других исследованиях, и вы, дескать, любезно согласились и тому подобное, а мы, дескать, любезно обещали все уладить с вашим институтом и тому подобное.
Я смотрела на Владимира широко раскрытыми глазами и молчала, от изумления не в силах вымолвить ни слова.
— И вам поверили? — наконец, выдохнула я.
— Согласитесь, — улыбнулся он, — что моя версия вашего отсутствия все же куда более правдоподобна, чем версия вашего исчезновения без следа. И потом у меня же в руках был документ, заверенный печатью. Они его подшили к делу. А вот и ваша аккредитация.
Он вынул из кармана джинсов пластиковую карточку на цепочке, потянулся ко мне и аккуратно пристегнул ее к воротнику. Я немного отпрянула, в какой-то мере восприняв этот жест как фамильярность. Он, видимо, почувствовал мое недовольство, извинился, встал и отошел к окну. Повисла неловкая пауза.
Я отстегнула карточку и стала ее внимательно изучать: на ней на испанском и русском значились мои имя и фамилия, должность — научный консультант — также была обозначена на двух языках, а в углу красовалась невесть откуда взявшаяся у Рахманова моя фотография.
— М-да, — только и смогла промямлить я. — М-да!!! И каковы же сроки моей работы с вами, господин режиссер?
Я хотела разрядить атмосферу, а в результате опять сбилась на кокетливые интонации.
— А сроки весьма неопределенные, — оживился он и подыграл мне: — Сколько понадобится, столько и будем снимать, госпожа Ветрова. Вот потому я и говорю, что на работу вы успеете выйти и завтра.
