Андрей Колганов - Жернова истории 3
Пока делегаты обсуждали отчетный доклад ЦК ВКП(б), с которым выступил Николай Иванович Бухарин (новое дело – насколько я помнил, в моей истории ему такого ни разу не поручали), в кулуарах работала специальная комиссия партконференции, которая обсуждала вопрос о кулаке. Страсти там такие разгорелись, что я всерьез начал опасаться: а сумеет ли комиссия вообще выработать какое-либо решение?
"Всесоюзный староста", Михаил Иванович Калинин, как и председатель Всероссийского союза сельскохозяйственных коллективов (созданного решением ВЦИК после принятия программы кооперирования села на XIV съезде) Григорий Наумович Каминский выступили за допущение кулака в колхозы на определенных условиях, получив поддержку значительной части делегатов.
— Кулак, конечно, несет с собой определенную опасность, — разъяснял свою точку зрения Каминский. — Но в качестве гарантий от такой опасности следует выставить условие: хочешь вступить в колхоз, отказаться от своего кулацкого прошлого – сдавай все средства производства в неделимые фонды. А коллектив тебе назначит испытательный срок, скажем, в пять лет. И в течение этого срока бывшему кулаку не давать права голоса на колхозном собрании – ни при выборах правления, ни при утверждении его решений.
Другая часть делегатов довольно рьяно выступала против такой возможности. На этой позиции стоял, между прочим, мой хороший друг Лазарь Шацкин, и знакомый мне по командировке на Дальний Восток Сергей Иванович Сырцов.
— Вы что думаете, — кипятился Сергей Иванович, — кулак пойдет в колхоз, чтобы там мирно перековаться? Не знаете вы кулацкую натуру! Если этот мироед в колхоз и вступит, то только для того, чтобы взорвать его изнутри!
— Ты своих сибирских кулаков с прочими не равняй, — возражали ему другие члены комиссии. — Это они у вас там жируют, прямо помещики какие. Такому, конечно, колхоз, что нож острый. А у нас среди зажиточных немало таких, которые в мироедстве не замечены, и против общества не пойдут.
— Хорошо, — отозвался Сырцов, — не будем стричь всех под одну гребенку. Если у вас есть такие совестливые кулаки, и общество за них ручается, то в порядке исключения можно и принять. Разумеется, со всеми теми ограничениями, о которых говорил Григорий Наумович. Но по общему правилу кулака в колхоз пускать нельзя!
— Чего ты нас кулаком запугиваешь! — отозвался кто-то из зала. — Неужто не справимся? Если колхоз крепкий, если проведена тракторизация сельхозработ, ничего кулак с таким колхозом не сделает. Переварим его, как миленького! Ему как раз, не вступая в колхоз легче всякие пакости делать, когда у него и дом, и амбары с зерном, и надел, и скота полно, плуги, косилки и прочее, — а так все это будет в колхозе!
— Нечего кулака в коллективы тащить! — резко выкрикнул Юозас Михайлович Варейкис. — Чужие это для нас люди, классовые враги. Не годится врагу ворота отворять! Надо не только не пускать кулака в колхозы, но и тщательно очистить от него уже созданные коллективы. А чтобы кулаки не путались под ногами у колхозного строительства, надо их выселять на хутора или отруба!
— Ерунду говоришь! — не выдержал Каминский. — Тебе ведь объясняли уже, что на хуторе кулак как раз сохраняет свою экономическую базу. А принимая его в колхоз, мы лишаем кулака возможности использовать средства производства для эксплуатации, да и ставим его под контроль колхозников, мешая ему заняться вредительством и террором.
Несколько удивил своей рассудительностью Николай Афанасьевич Кубяк, недавно назначенный наркомом земледелия РСФСР. Я был несколько скептического мнения о его политической и общей культуре, но здесь, видимо, сказалась его природная сметка и практичность:
— Нас товарищи пытаются убедить, — заметил он, — что коллективы в своем большинстве разваливаются потому, что это кулацкие коллективы, что их разлагает кулак и т. д. Это совершенно не так. Чаще разваливаются бедняцкие колхозы и даже организованные давно. И чего это мы всю проблему коллективизации села сводим к вопросу о кулаке, а? Я в этом вопросе по должности копался, и должен со всей ответственностью заявить, что действительно больные для колхозного движения вопросы совсем другие! — он покачал головой с укоризненным выражением на лице. — Два дня мы дискутируем о коллективизации и о колхозах, и никто до сих пор не отметил необходимости надлежащей организации хозяйства в коллективах!
Дождавшись, когда все в основном выговорятся, и страсти малость поутихнут, беру слово.
— Товарищи! Настоятельно предлагаю вам вернуться к словам наркома земледелия РСФСР о надлежащей организации производства в колхозах. В этом ведь корень дела! И чтобы этот вопрос двинуть вперед, предлагаю записать в проект резолюции конференции: созвать не позднее января-февраля 1929 года всесоюзное совещание по изучению опыта организации производства в сельскохозяйственных коллективах.
Предложение возражений не встречает, а Кубяк восклицает с места:
— Вот-вот, давно пора этим заняться!
— Теперь несколько слов о кулаке. Слушал я наши дебаты, слушал, и никак не мог понять – мы тут делом занимаемся, или так, лишь бы языки почесать? — ответом мне стал нарастающий ропот в зале заседаний. — Если мы собираемся дать конференции рекомендации о том, как поступить с кулаком, так для начала неплохо бы определиться, а кто такой кулак?
— Нашел, что спрашивать! Это все знают! — раздался громкий голос из глубины зала.
— А в резолюции конференции, и в законы, которые мы будем потом принимать, именно эти слова записать прикажете? — отвечаю на реплику, не скрывая, а, напротив, всячески подчеркивая сарказм. — Надо точно указать, кого мы считаем кулаком, а кого нет. Всех зажиточных крестьян будем в эту категорию записывать, или только тех, кто занимается ростовщичеством, всякими кабальными сделками, спекуляцией?
После этих слов в зале вновь поднялся шум и утихнувшие было дебаты разгорелись снова.
В результате горячих споров в проект резолюции было записано:
"Нельзя относить любых зажиточных крестьян к категории кулаков только на основании размера посева, количества рабочего и продуктивного скота, фактов аренды земли или найма батраков. К кулакам причисляются те из них, кто отвечает хотя бы одному из следующих условий: совершение на кабальных условиях таких сделок, как систематическое предоставление зерновых или денежных ссуд; сдача в аренду рабочего скота или сельскохозяйственного инвентаря так же на кабальных условиях; торговля зерном в размерах, заметно превышающих собственное производство".
Немало было сломано копий вокруг вопроса о так называемых кулацких колхозах.
— Как у нас частенько получается, товарищи? — негодовал Лазарь Шацкин. — Решают бедняки объединиться в колхоз. Так у них там одна лошадь и одна допотопная соха на два двора приходится. А рядом создает свою артель кучка зажиточных. У них и лошади добрые, и стальные пароконные плуги, и жнейки, и сеялки, и крупорушки, и сепараторы, а у кого еще и мельница. Смотрят они на бедняцкий колхоз и поплевывают свысока. Это же выходит полная дискредитация колхозного движения!
— И что же ты предлагаешь? — спрашивают его с места.
— Запретить к черту эти кулацкие колхозы! — отрезает Шацкин.
— На каком основании? — задают из зала резонный вопрос.
— Запрещать нельзя, — снова вмешиваюсь в спор. — Тут хитрее надо. Скажем, если в одной местности создано два коллектива, то все льготы по снабжению, по кредитам, по обслуживание МТС, по землеустройству и т. д., предоставлять только одному – тому, который больше по численности. А зажиточные и своими силами обойдутся, если не хотят вступать в коллектив вместе со всеми, на общих основаниях…
Однако наши дискуссии в комиссии по коллективизации были не единственной темой, которой жила партийная конференция. Пока мы заседали, страсти в зале Большого театра кипели тоже нешуточные. Хотя проблема хлебозаготовок не подошла вплотную к той критической черте, за которой потребовались бы чрезвычайные меры, близость этой черты ощущали все делегаты. У одних такая перспектива вызывала серьезные опасения:
— Те, кто видит самую большую опасность в образовании крестьянских хлебных запасов, и в возможности использования этих запасов для спекуляции на хлебном рынке, — заявлял с трибуны председатель СТО Рыков, — фактически тянут нас за демагогическими лозунгами оппозиции. Если мы не в состоянии взять эти запасы при помощи наших хлебозаготовительных организаций, то исключительно из-за неумения выстроить правильные экономические отношения с крестьянством.
Ему вторил Бухарин:
— Мы в состоянии через кооперацию по сбыту и по снабжению, по переработке сельхозпродукции, через нашу кредитную систему, привязать крестьянские интересы к обобществленному хозяйству. Таким образом, не только бедняк и середняк, но и зажиточный крестьянин, и даже кулак, окажутся втянуты в целую сеть отношений, переплетающих их хозяйство с государственным. Тем самым укрепится действительная смычка города и деревни. Если мы дадим крестьянину достаточные экономические стимулы и материальные средства для наращивания производства, и на деле продемонстрируем ему привлекательность различных форм совместного ведения хозяйства, то крестьянин постепенно сам придет к социализму без всякого давления, без всякого административного нажима.
