Слово и дело (СИ) - Черемис Игорь

Я не стал упоминать, что это была традиция высшего класса, хотя в этой Англии сейчас подобные ритуалы популярны уже сами по себе, а у знати периодически возникают новые причуды. Но пятичасовой чай всё ещё держит позиции. Правда, на мой взгляд, закуски были совсем не легкими, особенно буквально сочащийся маслом торт.

Чай я себе налил, даже сумел пошутить про то, что сахар это белая смерть. Но потом всё-таки спросил:

— Трофим Павлович, зачем вы меня вызвали?

— Ох, молодежь, — он неодобрительно покачал головой. — Вечно вы куда-то спешите, спешите, словно завтра всё заканчивается. Нет, Виктор, завтра будет новый день, а спешка, как известно, нужна лишь при ловле блох. Посиди со стариком, забудь о делах. Ведь наверняка же побежишь к этому своему гитаристу на гитаре играть?

Я вздохнул. После того, как полковнику удалось нацепить на меня оружие, он нашел новую точку приложения своих начальственных усилий. Теперь он по поводу и без повода поминал гитару — иногда с Савой, иногда без, — и делал это так, словно не одобрял моё увлечение. А, может, и в самом деле не одобрял, хотя я воспринимал его слова как белый шум — что-то слышно, а суть неважна или её и вовсе не существует.

— На выходных, может, зайду, — я пожал плечами. — Надо пользоваться случаем, дома играть на электрогитаре не станешь, соседи тут же милицию вызовут, а там можно от души, никого не стесняясь. Я же вам говорил, что разница существенная, акустика на многое способна, но многое и не может.

— Ладно-ладно, — Чепак тут же дал задний ход. — Я разве с осуждением? Просто интересуюсь. Но вообще увлечение это хорошо… У меня вот так и не сложилось, вечера провожу в кресле, радио слушаю.

Я подумал, что это тоже своего рода увлечение, хотя вряд ли оно появилось у полковника само собой — скорее, в пятидесятые, после перевода сюда, каждый день ждал, что за ним всё-таки придут, а потом просто привык расслабляться после работы именно так. Правда, мог бы уже и на телевизор переключиться — технологии всё же не стоят на месте.

— Может, и я так буду, — заметил я. — Гитара это для здоровья больше, мелкая моторика развивается, врачи говорят — от инсультов помогает, кровь в мозгу не застаивается. Вот и перебираю струны.

— Молод ты ещё о здоровье так беспокоиться, — проворчал Чепак.

— Лучше беречь его смолоду, потом только лечиться и останется, — парировал я. — Так зачем вызывали, Трофим Павлович?

Мы уставились друг на друга, и он не выдержал первым. Отвел глаза — якобы для того, чтобы взять ещё одно пирожное.

— А сам как думаешь?

В принципе, самый правильный ответ подчиненного на такой вопрос любого начальства — «понятия не имею». Служебные инструкции не предусматривают наличие у подчиненных экстрасенсорных способностей, и этот вариант все британские ученые считают самым безопасным. В противном случае начальник лишь узнает, что именно тревожит подчиненного и будет активно ковырять в этом направлении.

Но это была совсем не та ситуация, хотя Чепак явно готовил мизансцену с большой любовью. И мне захотелось ему подыграть.

— Возможно, вы решили рассказать мне, зачем вам нужно было, чтобы мы спели на смотре на русском? — я тоже отвел взгляд, чтобы налить себе чай и дать полковнику обдумать мой вопрос.

Он не торопился — пил свой чай, хрустел печеньем и смотрел куда угодно, только не на меня.

— Семичастный? — спросил он наконец. Я не ответил. — Он, больше некому… Эх, испортила его Москва, я же помню, каким он был раньше, а тут, наверное, пробило — как же, почти земляк и в такой ситуации. Сам-то ты нипочем не догадался.

Я продолжал молчать. За эти месяцы я обнаружил, что у Чепака была очень интересная особенность мышления — он очень быстро выстраивал по имеющимся у него данным некую картину мира, а потом действовал, исходя из неё. Если созданная воображением полковника картина оказывалась неверной — он быстро вносил коррективы и продолжал действовать почти без раздумий. Наверное, полезное качество за линией фронта, когда на счету каждая секунда, но очень неразумная в условиях мирного времени. Впрочем, по моим представлениям, Чепак до сих пор воевал, хотя и заметно снизил интенсивность боевых действий — видимо, даже до него дошло, что страна победила двадцать семь лет назад.

— Или догадался бы? — он хитро прищурился и посмотрел на меня.

— Да догадался бы, — сказал я. — Или кто-нибудь просветил бы после того прогона. Тот же Петрович, он человек добрый, не дал бы попасть впросак.

— Прогона?

— Это когда мы перед комиссией выступали, — пояснил я. — В театрах так показ окончательной версии спектакля называют. Всё по-настоящему, только без зрителей.

— А, ты вот о чем… — протянул Чепак. — Я в театрах не очень, только по тюрьмам… а там это… ну что-то вроде приказа от авторитетного сидельца.

— В принципе, похоже, — улыбнулся я. — Трофим Павлович, я к вам очень хорошо отношусь, и та история на моё отношение к вам нисколько не повлияла. Поэтому не думайте, что я обиделся или что-то подобное… ну раз у нас такой откровенный разговор пошел. Та история даже помогла мне, я на многое смог посмотреть иначе, а это дорогого стоит.

Я не стал говорить, что после разговора с Семичастным мои мозги встали на место, и я окончательно понял, где работаю. Службу в КГБ лучше всего описывала банка с пауками — смертельно опасными, ядовитыми пауками, каждый из которых готов в любой момент нанести удар. И те, кто хочет в этой банке выжить, должен быть готовым в любой момент ударить первым, иначе всё — смерть без вариантов.

— Но?.. — сказал он.

— Что — «но»? — уточнил я.

— Твоя фраза прямо подразумевает, что существует какое-то «но», — пояснил Чепак. — Всё хорошо, прекрасная маркиза, но… Вот и хотелось бы узнать, что будет после этого «но».

— Простите, Трофим Павлович, но вы не похожи на прекрасную маркизу, — я улыбнулся. — Впрочем, вы правы — «но» существует. Правда, оно слишком многогранное…

Я замолчал, давая полковнику шанс поторопить меня. Он не подвел.

— И что же это?

— Запрет на разработку «заукраинцев», — не стал я ломать комедию. — Тех ответственных работников, которые считают, что Украинская ССР кормит весь Советский Союз и что без Советского Союза республике будет лучше. Которые уверены, что если Украина станет самостоятельным государством, все граждане будут жить, как в раю, есть сала вволю и пить горилку, не пьянея, — я вспомнил самую эффектную сцену из старой сказки, афишу которой видел на городском кинотеатре. — А вареники сами будут сами прыгать в сметану и залетать в рот. [1]

* * *

Молчание затянулось. Полковник явно понимал мою правоту и глаза не отводил, он понял, что я сказал не всё, не у помянув, например, про то, что существует некий запрет на разработку таких людей, который не оформлен документально — и понимал, что этот вопрос тоже всплывет в процессе разговора. Вот только отвечать ему очень не хотелось, и я был уверен, что это из-за того, что я приезжий москаль.