Наш дом – СССР - Мишин Виктор Сергеевич
Однажды вечером Катя была занята на кухне, и вдруг я услышал недовольный шепот. Спросив ее, чего она бузит, услышал нечто, ставшее откровением. Нам, мужикам, по жизни надо немного, женщины смотрят на вещи несколько шире.
— Сань, мне надоело складывать тарелки и кастрюли в стопки. Можно что-нибудь придумать на кухню?
Придумать? Что-нибудь?
— Родная, я как стал моложе, начал медленнее соображать. Уточни, пожалуйста, что ты имеешь в виду?
— Саша, мне нужен какой-нибудь гарнитур, я понимаю, что сейчас нет мебели на заказ, но можно сделать какие-нибудь шкафчики или вроде того?
— Почему нет на заказ, есть, материалов нет. Но нам с тобой повезло. Есть одна мысль…
— Чего еще придумал? — Катя высунула голову из кухни.
— Сказал же, есть мысль! И я ее думаю, — завтра скажу.
Навестить мебельную фабрику «Свобода» в одиночку было плохой идеей. Нет, меня не послали напрямую, просто, как и все в этой стране, здесь работали по госплану.
— Материалы в розницу не отпускаем, вообще. Совсем.
Пришлось вновь идти на поклон к Павлу Федоровичу. Я же говорю, ничего в этой жизни не сделать без «поддержки». Один, всего один звонок от Дерунова директору «Свободы», и вот меня уже встречают на проходной и ведут в цех плитного материала. Невысокого роста дядечка, лет сорока с копейками, одет в спецовку, пропитанную древесной пылью и стружкой. На голове мужичка модный берет синего цвета, лицо задумчивое, смотрит настороженно, еще бы, наверное, думает, вот хмырь молодой, люди серьезные за него словечко замолвили, а кто он, не известно. Это я о себе, если не поняли.
Да, охренеть нынче «ламинат»! Нет, ДСП есть, но блин, какая! Двадцать миллиметров толщина, покрытие шпоном такой толщины, что аж крякнул от удивления. Шпон отшлифован и покрыт лаком, много-много лака, от чего плита блестит, как… Ну вы поняли.
— А у вас нет не лакированной плиты? Просто шлифованный шпон? — Блин, вес такого изделия, в смысле плиты, просто неподъемный.
— Есть на складе заготовок, но зачем она вам, она же не готова?
— Такую и надо, можно взглянуть?
Плита удивляла, конечно, но не очень и сильно. Я еще застал в молодости продукцию времен СССР. Плита толстая и довольно крепкая, но уж очень тяжелая, как мне кажется. Надо бы вспомнить технологию, ничего там особо мудрого-то нет, но кажется, оборудования в Союзе подходящего пока нет, позже завезут, то ли из Польши, то ли из Финляндии. Точно не помню.
— Скажите, пожалуйста, а у вас откалиброваны станки, нет ли возможности сделать плиту тоньше? — Сейчас меня точно пошлют.
— А зачем? Это стандарт, — было мне ответом.
Что ж, взять хоть такую, что ли?
— Как я могу приобрести несколько листов, правда, я хотел бы раскроить их прямо у вас, на станке?
— Давайте сделаем чуть проще, — разговаривал я не с самим директором, конечно, мне приставили какого-то кладовщика, вот и пытаюсь вести с ним разговор по теме. — Выбирайте оттенок, пишите размеры, мы вам сами раскроим, как нам нужно, с минимальными обрезками.
— Да вы не волнуйтесь за обрезь, я оплачу весь материал кратно используемым плитам, округлим в большую сторону.
— Хорошо. Когда ждать от вас размеры?
— Сейчас побегу домой, сниму, после обеда я у вас, хорошо?
Бегом я добрался до дома и два часа ползал по кухне, замеряя все и вся складным метром. Ну вот, опять. Рулеток в продаже нет, ай-ай-ай, а мне надо!
С цветом я мудрить не стал, выбрал серо-бежевый, он тут распространенный был, в смысле на фабрике, из него много чего лепили. Видимо, шпон такой имеется в большом количестве, похож на оттенок бука из той жизни. Сделал эскиз. Кухня у нас маленькая, квартира-то «хрущёвка», поэтому всего один рабочий стол, второй с дырой под раковину. И четыре верхних шкафа, один под тарелки, в нем будет стоять металлическая сушилка для тарелок, и три простых, глухих. Мелькнула мысль сделать вырезы и потом вставить матовое или витражное стекло, но передумал, нечего тут выдумывать, чем проще, тем лучше.
— Так вы гарнитур делать хотите, что ли? — встретил меня кладовщик, увидев эскиз.
— Ну да, — пожал я плечами.
— Мудреный какой-то, но дело ваше. Под петли присадку делать? — сразу видно специалиста.
— Если можно, — кивнул было я, и вдруг до меня дошло. — У вас что, есть шарнирные? — я-то думал, тут все на рояльных пока.
— Есть, — уверенно кивнул работник фабрики.
— Делайте! — обрадовавшись, кивнул я. — Только получается, что вы мне все сами и сделаете, а хотел лишь плиту купить.
— Получается, — задумчиво произнес кладовщик, — получается. Нужно будет оплатить работу мастера, ночную. Вы поймите, отказываем-то не просто так, некогда этим заниматься, работа, план.
— Прекрасно понимаю, если такая возможность есть, в том смысле, что кто-то может выполнить такую работу в ночное время, я оплачу все издержки, как производства, так и самого мастера.
— Хорошо, бухгалтерия посчитает все и сообщит, мне директору дать расклад или связаться с вами напрямую?
— Если вам не влетит, то, конечно, звоните прямо мне, зачем отвлекать директора.
— Санкция на работу дана, бояться мне нечего, стало быть, будем работать. Неделя как минимум вас устроит?
— Конечно, устроит, не горит.
— Оставьте номер телефона, и увидимся, когда все будет готово. Да, материал на столешницу-то выбрали? Предлагаю вот этот вариант, — и мне была представлена «псевдостолешница», да уж, практически тот же «ламинат», только чуть толще. Вообще неподъемная будет.
— Сделайте светлую, да, можно и такую, — я кивнул, когда мне показали светло-серую панель «столешницы». Вот, кстати, а что мне мешает купить, ну или «найти» эпоксидку и залить свою столешницу, использовав мраморную крошку и клей? Ну да, и шлифовать ее потом два года вручную… Не, поставим простую.
Что за монстр у меня получится, сам пока не знаю, но что-то очень тяжелое, нужно непременно подумать о подвесе, чтобы у меня стены не рухнули под такими шкафами. Черт! Я же видел у них раскладной стол, на нем как раз нужной толщины полотно! Для стола-то как раз оно тонкое, он будет слишком хлипким, неустойчивым, а вот для шкафов в самый раз.
Ушел я недалеко, всего лишь добрался до проходной, пришлось возвращаться и вызывать кладовщика.
— Зачем вам такая толщина, это ж хлипко будет? — кладовщик недоумевал.
— Это мне как раз и будет, мне не сейф делать, а небольшие легкие шкафы.
— У нас только два цвета такой плиты, эта серая, — он указал на столик, на котором я и приметил нужное мне полотно. Он был пестрым, с серым оттенком, если память не изменяет, то именно такой цвет имеют кухонные гарнитуры из Польши, которые у нас тут продаются, если умудриться найти в продаже. — И белая.
— Белая это хорошо, можно ее использовать?
— Да можно, конечно. Что, меняем материал?
— Да-да, — кивнул я, — на столешницу кладем толстую серую, а основной материал для шкафов белый. Присадку под петли так же, еще дэвэпэ будет нужна.
— Да я и так понял, нарежем в те же размеры, не волнуйся.
— Ну и отлично!
Я ушел, наконец, с фабрики с чувством, что скоро сделаю жене подарок.
Но с раннего утра нас ждал другой сюрприз. По радио в восемь утра передали сообщение, от которого, думаю, остановились все люди Советского Союза. Я уже как-то и подзабыл, о каких сроках говорил мне Шелепин, но вот это, наконец, произошло, и все обалдели. Я, если честно, обалдел от того, что это явно случилось позднее, чем «обещал» Шелепин.
Брежнев умер. Вот так. Был генсек, и нет его. Считалось, что он был очень хорошим, многое сделал для страны. Но я бы сказал чуть иначе. Он МОГ бы сделать многое, но сделал, что сделал. И по моим воспоминаниям из будущего, и от общения с местными представителями центрального аппарата власти я понял одно: Ильич почему-то упорно не хотел что-либо менять, его все устраивало и наперекор своим товарищам по партии, которые шарахались от всего нового, как черт от ладана, идти не собирался. Теперь случилось главное событие десятилетия. Ушел генсек. Если мы недавно поминали Суслова с Подгорным, и я обалдел от масштаба, что же будет теперь? Люди в трауре, вся страна в трауре, а я жду другого события. Жду появления в печати сообщения о назначении товарища Шелепина на высокий пост. Сможет ли он сделать то, в чем уверял меня еще недавно, неизвестно. А ну как и не сможет пролезть наверх, что тогда? Вот не пойдут за ним люди, что мне тогда делать-то?
