Александр Прозоров - Воля небес
– Хватит болтать! – прикрикнул на бояр воевода. – Свеи впереди! По коням! Рогатины и щиты новые с заводных лошадей заберите!
Небольшая задержка – и головной полк снова двинулся вперед. Полверсты пути, лес разошелся в стороны, перед воинами открылись крыши небольшой деревеньки в пять дворов. Там, закрывая подступы к селению, вытянулся в десять рядов строй сверкающих кирасами копейщиков. Перед ним извивалась тонкая нить аркебузиров, положивших на сошки свое тяжелое оружие. Справа и слева пехотинцев прикрывали конные сотни.
Бояре придержали коней, останавливаясь на безопасном от аркебузиров удалении. Стало ясно, что надежды разорить обоз провалились. Пока головной полк рубился с прикрытием – основные силы армии барона Делагарди успели развернуться к бою и отвести обоз себе за спины.
– Ничего, завтра большой полк подтянется, – мрачно решил князь Дмитрий Иванович. – Еще посмотрим, у кого копья крепче!
Однако в это время, никого не спросясь, новики выехали вперед со своими смешными волокушами, развернулись, отцепили слеги от сумок, быстро, в три-четыре удара вбили железные клинья, пригвоздив санные полозья в мерзлую землю, пушки жахнули – и в полуверсте от них в ровном сверкающем строю упали несколько копейщиков. Новики ловко пробанили стволы, вбили новые заряды.
Залп! И опять вдалеке упало несколько воинов и один аркебузир.
Еще залп…
Отвечать свеи не могли – тяжелые пушечные ядра летели намного дальше, нежели аркебузные пули, а их собственные пушки, как заведено, лежали в санях обоза.
Залп!
Залп!
Потеряв полсотни копейщиков, барон Делагарди сделал единственное, что было возможно – отдал приказ атаковать. Ряды кованой пехоты, опустив копья, медленно двинулись вперед. Аркебузиры, закинув свое оружие на плечо, потрусили в атаку перед ними.
– Ярослав! Картечные готовь! – крикнул от пушек назад боярин Тимофей.
Еще залп, еще. Тяжелые чугунные шарики прорезали вражеский строй четкими прямыми линиями, выбивая каждым попаданием по пять-шесть человек, и чем ближе подходили кирасиры, тем глубже врезались ядра в их строй. Однако еще немного – и аркебузиры смогут дать ответный залп.
С места сорвалась полусотня новиков, во весь опор помчались вперед, сворачивая вдоль вражеского строя и выхватывая из кожаных сумок укороченные колесцовые пищали. Басарга ничуть не удивился, когда понял, что стреляют они именно по аркебузирам, шагающим перед центром строя. Три десятка всадников, по четыре ствола у каждого.
Свейские стрелки тоже поняли, на кого началась охота, и лихорадочно стали втыкать сошки, класть на них стволы, поводя черными дулами вслед коннице. Загрохотали выстрелы, стали кувыркаться лошади, вылетать на снег всадники. У Басарги остро екнуло в груди – но почти все сбитые пулями новики, поднявшись, поспешили к своим. Были, правда, те, кто приволакивал ногу, держался за бок или руку, оставлял кровавые след. Главное – живы остались. А раны можно и залечить.
Однако главного новики добились – стволы аркебуз опустели, а на их перезарядку требовалось время.
Залп, еще один!
Свеи упрямо смыкались, заполняя бреши, продолжали наступать.
– Ну что, бояре?! – громко спросил князь Хворостинин. – Двум смертям не бывать, а одной не миновать! Затопчем немчуру поганую, дабы неповадно было в русские земли наведываться!
Басарга, как все, перехватил поудобнее щит, примерился к весу новой рогатины.
Со ста саженей пушки ударили картечью, пробивая во вражеском строю уже не ровные линии, а целые просеки.
– За Русь! За царя! Вперед!
Поместная конница двинулась в разгон. Когда она настигла пушкарей, те еще успели дать последний залп – конница, теснясь, обогнула дышащие жаром пушки, задевая стрелков стременами и боками, перешла на галоп.
– Ур-ра-а! – Краем глаза Басарга видел, что в центре свейского строя, перед ведущим сотни в атаку князем копейный строй прорежен настолько, что осталась всего лишь тонкая двойная ниточка воинов, но сам-то подьячий атаковал справа, а здесь свеев было столько же, сколько и в начале сечи.
Передние бояре, с треском вламываясь в ряды копейщиков, закувыркались по вражеским телам; приподнялся и просел второй ряд, открывая Басарге вражеских пехотинцев. Скакун, не в силах сдержать скорости, проскакал прямо по шевелящимся людям и лошадиным тушам, вознося всадника ввысь, сверху вниз подьячий уколол одного свея, другого, метясь чуть выше горла, чтобы попасть в тело над кирасой, принял на щит удар слева, а потом лошадь стала проседать. Подьячий еще уколол свея в трех саженях от него, благо тот смотрел в другую сторону, спрыгнул с коня, выхватил саблю. На него тут же кинулись сразу двое врагов, пытаясь зарубить широкими замахами, словно дрова кололи. Подьячий прикрылся щитом, подсек ноги, схлопотал невесть откуда болезненный хлопок по спине – и рука повисла, отказываясь подчиняться.
Подьячий попытался оттянуть неизбежный конец, пятясь и прикрываясь от мечей щитом – когда очередной направленный в грудь удар звякнул по стали. Ярослав, двумя руками держа бердыш на уровне груди, принимал удары на него, словно на щит, притом резкими тычками успевая колоть в стороны и острием, и подтоком, перекрывая пространство в полторы версты в длину. Сзади в полуприседе прятался Третьяк и своим бердышом колол понизу, под лезвием товарища.
Басарга успел увидеть, как в Ярослава почти ударило острие меча – но тот легким движением повернул бердыш, закрыв грудь широким стальным полумесяцем, и Третьяк сразу же заколол излишне ловкого врага снизу.
Тут подьячего потащили за ворот, он увидел над собой лицо Тимофея:
– Цел, боярин? Ну слава богу!
– Ур-ра-а-а!!! – прозвучал со стороны дороги грозный клич.
Боярин и его сын одновременно повернули головы и увидели, как на поле боя выхлестывают из леса все новые и новые свежие русские сотни…
«Божиею милостию и Пречистые Богородицы молением свейских людей у Лялицы побили и языки многие поимали. И было дело: наперед передовому полку – князю Дмитрию Ивановичу Хворостинину да думному дворенину Михаилу Ондреевичу Безнину, – и пособил им большой полк, а иные воеводы к бою не поспели…»[44]
* * *Новикам эта короткая, но яростная битва стоила Рыжика и Первуши – крестьянских детей, умом и отвагою почти выбившихся из смердов в бояре. Еще семеро воспитанников были ранены, но не тяжело. Басарга был уверен, что до поместья доедут живыми – а там уже бог поможет.
Сани с пострадавшими были отправлены воеводами домой чуть не через день после битвы, однако сами рати князья распускать не спешили. Поперва государь пребывал в раздумье: брать Нарву или не брать? Потом началась распутица, а потом дошли вести, что свеи собрали новую рать и все-таки добрались до крепости Орешек, обложив ее плотной осадой и ломая укрепления мортирной стрельбой. Главной бедой стало то, что на болотистых землях, прилегающих к Неве, летних дорог отродясь не бывало, и послать туда войска было невозможно.
После тяжких раздумий воеводы распустили все полки… Кроме полусотни подьячего Леонтьева. Хотя теперь Басарга больше прикрывал детей своим именем, нежели ими командовал.
У него на глазах подьячий Тимофей Весьегонский, собрав возле Ладоги восемьдесят стругов, усилил корпуса двадцати из них дубовыми брусьями. На носы, поверх брусьев, поставил по одной трехфунтовой[45] пушке и тринадцатого октября принял на борта пять сотен стрельцов под рукой князя Андрея Шуйского. Флот отправился вниз по Волхову и четырнадцатого вошел в гавань острова, высадив там пополнение и выгрузив припасы.
В этот раз Басарга мог наблюдать за схваткой только со стороны.
Восемнадцатого октября мореходы барона Делагарди, составив шхуны борт о борт, набросали на них сходни и еще какие-то готовые щиты в качестве настила. По этому колышущемуся мосту в направлении разбитой ядрами Головкиной башни на остров побежали сотни свейских копейщиков, накапливаясь за развалинами со стороны протоки. Там, где их не достигал огонь защитников.
Тем временем из гавани вышли два десятка стругов и, обогнув остров с подветренной стороны, устремились в протоку, издалека открыв огонь ядрами. Но не по мосту – утопить шхуны ядрами почти невозможно, уж капитан Тимофей знал это отлично, а по собравшейся для переправы толпе на берегу.
Свеи стали разбегаться, переправа застопорилась, над протокой поползли густые клубы порохового дыма. Из этого дыма время от времени выскальзывал струг, звучал выстрел – и отдача заталкивала лодку обратно в клубы дыма.
Свеи попытались стрелять по стругам из аркебуз – но, не зная, где и в какой миг появится струг с пушкой, попасть в него на столь большом расстоянии было непросто. А уж из неуклюжих осадных орудий – и вовсе невозможно.
Самые храбрые из воинов Делагарди перебегали через мост со всех ног, надеясь на удачу, – и большинству это удавалось. Но заставить своих солдат идти колоннами барон уже не мог.
