Московское золото и нежная попа комсомолки. Часть Пятая (СИ) - Хренов Алексей

Несколькими неделями ранее известный читателю лётчик Хренов сидел, мусоля карандашик, и старательно сочинял послание одной далёкой молодой женщине, которую когда-то считал своей.

Мысли с изрядным трудом пробивались сквозь выветренный в полётах и ныне пропитанный винными парами мозг, и, недолго думая, попаданец решил начать бессмертными словами дяди Фёдора.

«Отдыхаю я хорошо, только устаю очень…»

Далее на двух листах шло юмористическое описание его боевых будней, историй и событий, происходивших с ним, признания в любви и мечты о встрече.

Молодой спортивный обозреватель женского пола с удивлением рассматривала тетрадный листочек в клеточку — на две школьные страницы, тщательно замазанный чёрной и тёмно-синей штемпельной краской.

В середине второй страницы ярким белым пятном выделялась единственная, уцелевшая под прицельным огнём цензоров, фраза:

«…твой любимый „дурацкий отросток“…»

Следующая страница снова подверглась тотальному уничтожению: все слова были аккуратно зачёркнуты и замазаны чёрной краской.

(вычеркнуто цензурой военного представителя советского консульства в Испании)

(вычеркнуто цензурой политотдела советского консульства в Испании)

(вычеркнуто цензурой Особого отдела НКВД при советской военной миссии)

(вычеркнуто цензурой Иностранного отдела НКВД СССР)

(вычеркнуто цензурой Разведывательного управления РККА)

(вычеркнуто цензурой Главного политического управления РККА)

(вычеркнуто цензурой Политического управления ВМС РККА)

(вычеркнуто цензурой 7-го отдела ГУГБ НКВД)

(вычеркнуто цензурой Главлита СССР)

(вычеркнуто цензурой Отдела печати ЦК ВЛКСМ)

(вычеркнуто цензурой особым отделом редакции «Комсомольской правды»)

(вычеркнуто цензурой лично ответственным секретарём редакции)

Зато в самом конце письма Лёху потянуло на хулиганство — он вспомнил старый анекдот и приписал строчку. И теперь, в самом низу страницы, гордо сверкала фраза, которая — на удивление — не вызвала ни малейшего возмущения или подозрения ни у одного из многочисленных цензоров, проверявших письмо:

«Как***ю я хорошо! Целую! Твой Лёха.»

А Наденька, прочитав гениальное творение, всхлипнула и прошептала:

— Узнаю этого замечательного придурка Хренова… Какая романтика. С ума сойти!

Ноябрь 1937 года. Военно-морская база Картахена.

Лёха стоял и с огромным любопытством разглядывал дверь кабинета политкомиссара, словно врата рая, над которыми кто-то с юмором приколол бумажку. На сером, помятом листочке карандашом было выведено красивыми ровными буквами:

— Ушёл по делам. Буду, когда вернусь.

— Гениально, — пробормотал Лёха. — Вот это по-нашенски, по-большевистски! Информативно, чётко и верно в каждом слове. И главное невозможно использовать!

Он почесал затылок. Не то чтобы он мечтал увеличить количество политического просвещения в своем организме или восполнять пробелы в знании гениальных решений очередного съезда. Но ему был нужен комиссар. Просто таки необходим!

Простое, утилитарное дело мучило Лёху вот уже как больше часа: подписать обходной лист. Точнее, вкладыш к предписанию на возвращение.

Всё по тому, что вчера его срочно вызвали в Картахену.

«Понабрали в Красную Армию всяких Шумахеров недоделанных!» — самым ранним утром не выспавшийся Лёха подпрыгивал на досках в кузове, вцепившись в борта несущейся по неровной грунтовой дороге полуторки и упрямо пытаясь не вылететь за борт.

По дороге наш герой перебирал в уме варианты причин столь спешного вызова, и надо признать: количество его подвигов точно совпадало с числом возможных косяков. Просто это были одни и те же истории, а вот превращались ли они в успех или залёт — зависело от варианта интерпретации. Устав мучить свою голову раскладами неопределённостей, попаданец с чувством исторической безнаказанности нахально растянулся на предусмотрительно заброшенном в кузов полуторки брезенте и счастливо захрапел.

Шагая по коридору в ожидании комиссара, Лёха прошёлся туда-сюда, потом остановился у стенда наглядной агитации, где висел выцветший плакат, призывающий к борьбе с пожаром. Горящая изба, керосинка с развевающимся в стороны пламенем и жуткого вида удирающая тётка-поджигатель. Внизу был напечатан лозунг:

«Паника — топливо для пожара! Ответственный: тов. Кишиненко А. С.»

Иновременный засланец хмыкнул и подозрительно оглянулся по сторонам — коридор был пуст. Он достал из внутреннего кармана карандашик, прищурился, как художник перед мазком, и, не сомневаясь, приложил к плакату свой вкладыш. Быстро и уверенно на бумажке стала проступать размашистая подпись. Получилось — на удивление живо, даже с характерной петлёй на «К».

Он глянул на результат и удовлетворённо кивнул.

— Вот! Даже лучше настоящей! Полит-вдохновители, чтоб их, даже подписаться нормально не умеют, — с художественным презрением пробормотал наш герой.

И счастливый обладатель подписи — ничуть не хуже, а может, даже и лучше оригинала — направил свои стопы в сторону столовой.

Ноябрь 1937 года. Военно-морская база Картахена.

За полчаса до этого, прождав в приёмной минут пятнадцать, Лёха просочился в прохладный кабинет, где Владимир Антонович Алафузов, главный военно-морской советник, устало взглянул на него из-под очков и произнёс:

— Что, товарищ Хренов. Допрыгался!

Затем порылся в папках на столе и нарочито будничным, даже несколько занудным голосом зачитал приказ:

— Считать командировку капитана Хренова А. М. на территории Испанской Республики завершённой и отозвать его в Союз ССР… Обеспечить выезд т. Хренова ближайшим морским транспортом в порт Одесса. По прибытии в Москву т. Хренову немедленно явиться в Главное управление кадров ВМС РККА.

Капитан первого ранга, улыбаясь как чеширский кот, глядел на несколько ошарашенного Лёху.

— Капитан? — удивлённо переспросил наш герой, всё ещё по привычке сжимая булки и не веря в услышанное.

Лёхин начальник широко ухмыльнулся, достал из той же папки другую бумажку, снова поправил очки и тем же нудным тоном зачитал:

— За образцовое выполнение специальных заданий партии и советского народа — присвоить очередное воинское звание капитан досрочно!

— Вот так, товарищ капитан. Предписание и бегунок в канцелярии получишь. Вечером жду в «Капитании» — будет торжественное собрание, а затем культурная программа, — Алафузов скептически оглядел несколько помятый лётный комбинезон нашего героя. — Алексей, и приведи себя наконец-то в порядок!

* * *

В принципе, уезжающих советских специалистов старались отправлять через условно нейтральную Францию, а дальше уже попутными судами до Страны Советов. Ещё недавно бывший основным путь снабжения — из портов Чёрного моря до Картахены и Барселоны — теперь стал исключительно рискованным и непредсказуемым из-за действий эскадры франкистов и активности итальянских подводных лодок.

Странное предписание маршрута прилетело прямиком из Москвы… Кому — и главное, зачем — понадобилось отправить его назад именно морем, оставалось загадкой. Лёха не к месту вспомнил происки приснопамятного Орлова, с которым, мягко скажем, отношения не заладились с самого начала.

Пообщавшись с различными службами, Лёха выяснил, что из Картахены через три дня уходит небольшой испанский танкер в Туапсе — за бензином для Республики. Ну где Туапсе, там и Одесса, решил наш товарищ — другого попутного транспорта не просматривалось в ближайшем будущем. Лёха в очередной раз подивился, как при такой секретности деятели Франко до сих пор ещё не перетопили весь флот республики.

Вообще, в какой-то момент Лёха задумался — а не свалить ли? Деньги, паспорт, безбедная жизнь… А давить фашистов можно хоть за Францию, хоть за Британию… Ехать в Союз, откровенно говоря, ему ни на грамм не улыбалось. Слухи доносились один страшнее другого — троцкистские заговорщики, враги народа, вредители и гондурасские шпионы множились, как грибы после дождя…