Сергей Щипанов - По ту сторону
Так полагала я, видя, как терзается сомнениями капитан. У него на лице всё написано – не научился прятать эмоции под маской невозмутимости.
– Жанна, вы позволите взглянуть на вашу замечательную коробочку? – попросил Хоум. Как я и предполагала, пришёл ещё раз посмотреть на диковинную вещицу.
Похоже, любопытство отодвинуло в мыслях капитана испанцев с их угрозами на задний план. В этом отношении кэп ничем не отличался от давнего моего знакомца Станко. Большой ребёнок, ей-богу, дитя своего дремучего века.
– Хорошо, сэр, – ответила я, и добавила, – только заряжу её.
– Назначите цену? – удивился Хоум.
Я поняла свою оплошность: сказала «to charge» – заряжать (аккумулятор). Для капитана это прозвучало как «назначу цену». Правильнее употребить глагол «to load» – заряжать (ружье). Кэп, наверное, подумал, что хочу содрать с него деньги за показ.
– Нет, нет, сэр! Я неверно выразилась. Речь не о деньгах. Просто нужно подготовить коробочку к работе.
Подзарядила телефон, выбрала в меню «видео». Решила: удивлять, так удивлять, покажу-ка капитану маленькое кино.
– Пресвятая мадонна! – воскликнул Хоум, взглянув на дисплей, и перекрестился. – Она живая! Эта картинка… она живая?!
Я включила отснятое накануне двухминутное видео: вид на море и порт, устроивших свару чаек, потом палубу «Святого Эдмунда» и… самого кэпа, отдающего приказы боцману.
Хоум был явно напуган: фотография, которую показала раньше, удивила его, но тогда, поначалу, он принял своё изображение за миниатюрный портрет, нарисованный искусным художником; теперь же вид «ожившего» изображения поверг его в трепет. А звуки, исходившие из аппарата – шум волн, крики птиц, человеческие голоса – усилили эффект, нагнав страху на суеверного моряка.
– Не пугайтесь, сэр, – поспешила я успокоить капитана, – здесь также нет никакого колдовства! Посмотрите на себя в зеркало, ведь и там изображение будет «живым», станет повторять за вами все движения. Коробочка умеет их сохранять, только и всего.
– Но голоса! Я слышу голоса птиц и людей!.. Защити меня, Святая Дева.
Кэп опять начал истово креститься.
– И в этом нет никакого чуда, сэр. Разве вы никогда не слышали эха?
Я сама себе удивлялась, что так быстро соображаю, сочиняя на ходу «отмазки» для легковерного сына шестнадцатого века. О происхождении звуков, издаваемых коробочкой, пояснила: эхо тоже ведь отражение, значит, и его можно поймать и упрятать под крышку. Собственно, я не врала, а лишь старалась объяснять доступным языком.
Хоум слушал внимательно. Было заметно: усиленно думает. И уже не боится. Во всяком случае, держит себя в руках.
– Жанна, а можно… посмотреть ещё раз?
– Да, конечно.
Прокрутила запись с начала. Кэп не скрывал восхищённого удивления:
– Поразительно! Ничего подобного в жизни… Это я, клянусь святым Георгием! Только… кто там говорит? Голос не мой.
Всё верно: человек, слыша впервые себя со стороны, не узнает голоса.
– Это говорите вы, сэр. Просто… как бы объяснить… так вас слышат другие. Любой человек сам себя слышит иначе, нежели остальные.
Для капитана моё объяснение явилось полным откровением. Он только ахал да руками разводил.
Сдержала обещание: показала Хоуму, как «поймать и запрятать в коробочку» изображение. Сначала неподвижное, затем «живое». Надо было видеть его восторженное лицо, когда на дисплее появилась моя уменьшенная копия, живая и говорящая.
– Ещё! – воскликнул капитан, наводя на меня объектив.
Я послушно позировала: приветствовала его, махала рукой, вертелась и так и эдак…
– Ещё!
Кэп расшалился, как малое дитя, забавляющееся потешной игрушкой. Я стала корчить смешные рожи, вспомнив уроки Зуко, показывала простенькие фокусы. Потом мы оба хохотали, прокручивая отснятое.
Склонившись над дисплеем, я нечаянно коснулась щекой лица Хоума. Он резко повернулся, наши взгляды встретились.
Как он смотрел! Такой взгляд рассказывает о чувствах лучше всяких слов.
Кровь ударила мне в лицо – оказывается, не разучилась краснеть.
Кэп коснулся моей руки, сжал пальцы в своей ладони:
– Жанна…
– Сэр…
– Роберт. Моё имя Роберт.
– Роберт, – эхом откликнулась я.
Со стороны моря вдруг громыхнуло.
Пушечный выстрел.
Застучали башмаки по лестнице, ведущей на палубу.
– Капитан!.. Кто видел капитана?!
– Извините, – сказал Хоум, быстро повернулся и вышел.
2
Тревога оказалась ложной: выстрел был холостым. Испанцы, похоже, решили ещё раз пощекотать нервы антверпенцам, а заодно и англичанам.
Хоум, устав от неопределённости, принял, наконец, решение и приказал сниматься с якоря. «Эдмунд» и «Сирена» вышли в море.
Тотчас же наперерез двинулись сразу четыре испанца.
– Сэр, их флагман поднял вымпел «Приказываю стать на якорь»! – крикнул капитану вперёдсмотрящий из «вороньего гнезда».
С минуту кэп молчал. Я видела: у него желваки на скулах играют. Испугалась: неужели не подчинится?! Они убьют его! И всех нас.
За Роберта я сейчас боялась больше, чем за себя.
– Отдать якорь, – буркнул капитан сердито.
Он был «при параде»: в боевых доспехах, в чёрном плаще с белым подкладом, в шляпе с алым плюмажем, со шпагой. Стоял у борта, скрестив руки на груди, смотрел не в сторону испанцев, а в другую – не желал удостоить противника взглядом.
Я украдкой поглядывала на Роберта, делая вид, что наблюдаю, как испанцы спускают на воду шлюпку. Но кэп, заметив меня на палубе, строго велел идти в лазарет.
Конечно, было обидно – прогоняет с глаз долой, но я понимала: он о моей безопасности печётся.
В лазарете, собственно говоря, никто меня не ждал, оба подопечных спали сном праведников, сопя и похрапывая. Я устроилась возле неплотно прикрытой двери, вслушиваясь в долетающие с палубы звуки.
Подданные Филиппа II прибыли на «Эдмунд» числом не менее двух десятков. Гремели сапожищами, позвякивали сталью, громко переговаривались. Создавалось впечатление: испанцы своей бесцеремонностью провоцируют англичан на драку. Должно быть, лишь присущая англосаксам выдержка не позволяла вспыхнуть конфликту со всеми вытекающими для экипажа «Эдмунда» последствиями.
По долетающим до моих ушей репликам я чувствовала: Роберт изо всех сил старается держать себя в руках, не реагировать агрессивно на вежливую по форме, но, по сути, наглую речь (разговор вёлся на английском) командира испанцев.
Сеньор Кристобаль де Толедо попросил разрешении осмотреть корабль. Впрочем, просьба более походила на приказ, подкреплённый недвусмысленными угрозами прибегнуть к силе в случае неповиновения.
– Что намерены вы искать на моем судне, милорд? – с холодной вежливостью поинтересовался Хоум.
– Запрещённые к вывозу товары, сеньор капитан, – ответил испанец с вызовом в голосе, и добавил, – а также врагов испанской короны из числа местных бунтовщиков.
– На судне нет груза, милорд, кроме запаса воды и провианта. Все люди на борту – члены экипажа, подданные её величества королевы Англии.
– Охотно вам верю, сеньор, но мой долг велит убедиться лично.
– Что ж, раз вы настаиваете…
Махнув рукой на бесполезные дипломатические уловки, Хоум позволил испанцам осмотреть корабль.
Опять загрохотали по дощатому настилу сапоги. Испанцы спустились на нижнюю палубу.
Чего уж они искали, не знаю.
К нам в лазарет заявились двое солдат. В шлемах и кирасах, с алебардами, оба упитанные, краснолицые, с усами торчком – бравые вояки. И сразу на меня уставились – явно не ожидали встретить на судне представительницу слабого пола.
– Oh, aquí la mujer! (О, здесь женщина!) – воскликнул один из солдат. Другой выпятил губы и причмокнул.
Начали что-то спрашивать по-испански. Я отмахнулась:
– Don't understand (Не понимаю).
Сходили за начальством.
Появились два представительных синьора, оба в сверкающих доспехах (видимо, не дешёвых), при шпагах.
Несмотря на регулярное проветривание мною помещения лазарета, запашок здесь стоял тот ещё. Надо видеть, как брезгливо сморщились лица знатных господ! Один даже достал платок и зажал им нос. Похоже, это и был сеньор Кристобаль де Толедо.
– Кто вы такая? – обратился ко мне по-английски его спутник, рангом, видимо, пониже.
Мужлан. А у себя в Испании считается, наверное, галантным кавалером. Но он задал вопрос, и мне пришлось ответить:
– Я помощница корабельного хирурга, сеньор.
– Вот как, – вмешался вдруг де Толедо, убрав от носа платок, – но в судовом реестре нет женщин, помощниц хирурга! Зато в судовом журнале записано, что в плен захвачена некая особа с пиратского корабля, переодетая в мужское платье. Видимо, это вы и есть?
Я молча кивнула. Спохватившись: с важными господами нельзя разговаривать жестами, пояснила:
– Да, сеньор, я плавала на каперском судне в качестве лекаря. Обстоятельства так сложились, что вынуждена была выдавать себя за мужчину.
