Штатский (СИ) - Ра Юрий
Подъезжающая трофейная команда под руководством обер-фельдфебеля издалека видела черный столб дыма там, куда они ехали. Будучи человеком опытным, командир не стал заранее паниковать, и уж тем более не дал команду покинуть грузовики, рассыпаться цепью или что-то в этом роде. Его опыт подсказывал, что ничего фатального на поле отгремевшего боя произойти не может. Ну разве оставленный караул подпалит ненароком стог сена. Там даже поселений никаких поблизости нет, места совершенно дикие.
Место складирования собранного трофейного имущества встретило отряд смрадом сгоревших тел, палёных тряпок и пепелища. От аккуратных кучек с оружием, оставленных вчера, ничего не осталось. Взамен этого имелась большая гора головешек, их которой торчали стволы безнадежно испорченных винтовок да дымящийся неподалеку обгорелый труп, по которому нельзя было сразу сказать, кому он принадлежал. И никого из встречающих. Ни охранения, ни селян, которым было предписано ждать команду около штабеля с оружием.
Разбежавшиеся по округе подчиненные быстро вернулись с докладом о том, что живых камрадов нигде не обнаружено. Найдено одно тело их сослуживца около дороги и еще два сгоревших костяка среди винтовочных стволов. Помрачневший обер-фельдфебель умел считать до четырех, так что в его голове быстро сложились те два скелета, обгоревший труп и мертвый солдат его взвода. Это был провал. Везти обратно некого и нечего, трофейная команда, не потерявшая во Франции ни одного человека, здесь уже потеряла четверых. А еще он слышал про троих пропавших без вести в соседнем взводе. Чёртова варварская Россия! Воевать не умеют, порядка не знают, нападают на трофейщиков, которые никому ничего плохого не сделали. Вот за что было убивать этих хороших людей? Делали своё дело, пусть недостаточно хорошо, раз их подловили, но ведь никакого вреда никому…
Командир был очень расстроен, а когда подошел к мертвецу, лежащему на спине, расстроился еще больше. Погибший солдат был в расстегнутой шинели, что уже непорядок. Надел шинель — застегни, а не ходи расхристанным. А кроме того по разрезанному мундиру и пятну крови легко было догадаться, что его убили ножом или штыком сзади насквозь. Это какую надо силу иметь, чтоб проткнуть человека как букашку не русским тонким штыком, а настоящим ножом. Или немецким же штык-ножом. А еще увиденное означало, что враг подобрался к стрелку на расстояние руки. Безобразие!
— Эй, вы двое! Аккуратно берите своего камрада, отвезем его в часть. И те скелеты придется тоже забирать, это наши. Знать бы еще, кто из них кем был.
Два бойца без спешки подошли и взяли за руки и ноги своего невезучего сослуживца и приподняли над землей. Раздался тихий щелчок и тут же характерный хлопок. Никто не успел среагировать, это по паспорту запал Кавешникова горит три секунды, а по факту всякое бывает.
Одна из двух машин оказалась серьезно повреждена взрывом неизвестной мины большой мощности, скорее всего противотанковой. Все выжившие уехали в одном грузовике, сложив себе под ноги как целые тела, так и собранные по полю фрагменты своих камрадов. Такая война была им в новинку и не сказать, что эти новости их радовали. Самым старшим оказался гефрайтор-водитель, которому пришлось сначала устно докладывать о случившемся, а потом писать подробный рапорт. Рапорт не привлек внимание, точнее, высшее командование не сочло возможным выделять полноценную роту на прочёсывание местности. А силами пехотного взвода там было нечего делать — леса, непонятные злоумышленники не то из окруженцев, не то из диверсантов. Потому что для загнанных голодных разбитых и морально подавленных окруженцев действия этих бандитов не походили. Уж слишком всё было хорошо организовано. И уничтожение оружия, и минирование тела шуцмана. Явно какие-то профессиональные военные, которые никуда не спешили.
«Профессиональные военные, которые никуда не спешили» удирали, сверкая пятками и копытами, запутывали следы и только что не копали волчьи ямы с кольями на дне от преследователей. Которых не было, но Парамонов об этом не знал. Не знал и не слышал, что его минная ловушка сработала штатно, что все старые немецкие гранаты, в которых он сомневался, тоже взорвались. А кто бы не взорвался на их месте, когда у тебя под бочком выходит из себя такая граната как Ф-1? Любой бы подорвался и летел сломя голову подальше от эпицентра взрыва.
Наконец, он понял, что всё, сил нет не только у лошади, но и у его товарищей. «Привал!» — скомандовал он. Наступило время, когда можно выдохнуть, перемотать портянками и поделиться эмоциями. У мужчин тоже бывают эмоции, просто их не принято демонстрировать.
— Так может это, председатель, — может, нормально встанем на днёвку?
— Ага, с ночёвкой? — Поддержал Алексея Василий. Генка промолчал, он обычно не влезал в разговоры старших, но ёрзал. Ему тоже было что сказать.
— Давайте голосовать за поступившее предложение. Единогласно? Тогда отдышимся, а потом будем искать место для ночёвки. С днёвкой. Мы сегодня ночью сделали хорошее дело.
— Да чего там, дядь Саш, всего-то четверо фрицев задробили!
— Нет, Генка, я тешу себя надеждой, — выдал как типичный москвич председатель, — что мы там больше положили. Если мина сработает, мертвец за собой еще несколько своих потянет. Уже по времени должен был утащить кого-то.
— А местных не могло задеть?
— Местные сами трогать не станут, даже не подойдут к тому месту, уж больно сильно мы там нагадили. Да и свои сначала должны осмотреть, и вообще. Я обратил внимание, они своих дохлых камрадов сами ворочают, нашим не доверяют.
— Не уважаешь ты покойников, Александр.
— Так чего их уважать? Мёртвый немец лучше живого, но не настолько, чтоб я его зауважал. Разве что они все решать самоубиться. Тогда да, тогда я испытаю уважение к их грамотному поступку. Но чего-то я не верю в такой исход, придется нам их давить, своими руками и без помощи со стороны фашистов.
Рядовые члены общества разошлись по сторонам в поисках удобного места для стоянки, Парамонов решил, что в этот раз они встанут как следует и обстоятельно. Особого желания двигаться на восток со всей прытью у него не имелось. Что там ждет? Линия фронта, через которую то ли удастся просочиться, то ли нет. А даже при удачном раскладе что его ждет там? Без документов — это нормально. Но надо хотя бы слова знать подходящие. Примазаться к этим необмундированным и бездокументным мужичкам? Через сколько минут беседы с особистом вылезет правда об обстоятельствах их встречи? А вот еще вопрос: они сразу выложат все замеченные в своём товарище странности или чуть погодя? Что Парамонов может сказать о своей жизни до войны? Из известных фактов — то, что «Волга-Волка» уже снята, а товарищ Сталин стоит у руля нашей дружной страны. А, еще «Кубанские казаки» смотрел в детстве. И «Трактористы» с Крючковым в главной роли. Но кроме танца на вписке в бригаду в голове ничего не осталось.
Вывод какой? Такой, что если его начнут вдумчиво расспрашивать, то сразу признают в нём шпиона или диверсанта. И людям в васильковых фуражках ясно будет одно — он не британский и не японский засланец, а немецко-фашистский. А дальше начнут выпытывать, с какой целью заслан столь сложным способом, что аж десяток фрицев лично покрошил? Слово «выпытывать» — оно напрягает. Так что нечего ему делать по ту сторону линии фронта. К подпольщикам тоже подаваться без мазы, как говорили в девяностые. Эти люди через одного тупо идейные, как ему кажется. В борьбе приказа и здравого смысла всегда победит линия партии. Даже, если она ведет в тупик. Даже, если в никуда.
Этих людей Родина часто посылает на убой без пользы и ума, а они летят и отдают жизни с гордостью. Парамонов так не сможет. Погибнуть с пользой еще туда-сюда, а с гордостью бессмысленно — его такому жизнь не учила. Приказ «Ни шагу назад» еще не издан, наверное. Глупейший приказ, если разобраться. Это как выставить боксера на ринг со связанными ногами. Лишить маневра и выбора. Александр на ринг со связанными ногами выходить отказывается. Он вообще туда не пойдет, если можно выстрелить из зрительного зала. Так вернее, так по уму. А медаль? Медаль за такую победу не вручат, да и не нужна она. Не за медаль воюем, за Родину. Вот бы и она за нас что-нибудь полезное сделала.
