Штатский (СИ) - Ра Юрий
— Ничего страшного, крыша нетяжёлая, не придавит.
Ночь прошла на удивление спокойно, и крыша не придавила, и Сталин не снился. Вот что шнапс животворящий делает! Парамонов вспомнил наркомовские сто грамм водки, выдаваемые на передовой и… ничего не решил ни для себя, ни для своих товарищей. Что радует — оказались оба взрослых от алкоголя не зависимые, раз спокойно остановились вчера. А про пацана и речи нет, тут не принято синячить в столь юном возрасте, не модно. Ворошиловским стрелком быть почетнее. После завтрака, состоящего из пшенной каши на воде и чая из надерганных повсюду листиков, отряд приступил к изучению материальной части винтовки Маузера.
Перед вами отличная немецкая винтовка «Маузер 98К». Буква «К» означает — короткая.
— А что, по-ихнему «короткая» также звучит?
— По-немецки звучит «курц», если не ошибаюсь. Сами видите, она чуть короче, но не легче мосинской. Есть реальные улучшения: снизу не торчит магазин, когда у вас кончаются патроны, затвор встаёт в заднем положении и не дает тупо пытаться зарядить пустое оружие. Это для тех, кто не привык считать выстрелы. Еще здесь есть настоящий предохранитель, вот он, на хвостовике затвора. Вот так он включается. Насчет предохранителя, даже не знаю, есть ли смысл в его использовании в наших условиях. Забудете еще по горячке, хвать за оружие а оно не стреляет.
— Это как получается, наше слово «куцый» и их «курц» — родственники?
— Видимо. Продолжаю. Винтовка эта боится грязи, она как женщина, любит ласку и смазку. Но при должном уходе не подведет. Ну и сами понимаете, при всей похожести не надо совать в неё наши патроны — всё равно не влезут, а то и застрянут.
Потом Парамонов начал вспоминать, что ему показывали и объясняли про разборку затвора и уход. Вспоминалось не очень. В конце концов под общие смешки технология была восстановлена. Самый хитрый фокус с упором ударника в специальный пятак на прикладе он знал, а всё остальное вылупилось из-под пальцев как вареное яйцо из скорлупы. У напарников тоже в конце концов начало получаться, но одну винтовку в процессе обучения они потеряли. Вернее, потеряли хреновину, надевающуюся на стержень ударника. Алексей не удержал её пальцами в момент сборки, и деталь улетела в кусты, отделившись от затвора как первая ступень космической ракеты. Было б чего жалеть, у них этих винтовок целый воз!
Далее по плану было метание боевой гранаты. Скрепя сердце, председатель общества любителей природы выделил одну «толкушку» для тренировки. Он показал, как свинчивается колпачок, как выколупывается шнурок с шариком, который должен выпадать сам. Пояснил, что на конце шнурка закреплена тёрка, как на спичечном коробке. Так что дергать надо резко. Но сейчас мы дёргать шнур не будем. «Я сказал — не будем!» Парамонов завинтил колпачок обратно и велел кидать гранату в учебном режиме. Кидать её оказалось очень удобно именно из-за длинной ручкой. Алексей даже вспомнил, как когда-то играл в городки. Мол, надо было не биту метать, а такую вот толкушку.
А потом был инструктаж по минно-взрывному делу с использованием лимонки. Граната Ф-1 была знакома всем по картинкам, а тут она была буквально в их руках. Но без запала, запалы поначалу Парамонов вкручивать не стал. До них дело дошло потом.
— Народ, если у вас есть колотушки, то их метать в разы удобнее. Эту так далеко не закинуть. А если ты не в окопе, то может и осколком своим случайно зацепить. Если не повезет. Зато она идеально подходит для минирования. Самый простой вариант — разгибаешь усики, вынимаешь кольцо и аккуратно, чтоб не улетел рычаг, засовываешь под труп какого-нибудь фашиста.
— А чего мы так не сделали у брода?
— Есть опасность, что первыми начнут ворошить трупы местные. А мы с ними не воюем. Далее. Вариант с растяжкой. На тропе или под дверью привязываешь к дереву или бревну гранату. Лучше всего проволокой, но при отсутствии можно это сделать веревкой. Пока не разгибаешь усики, а к кольцу привязываешь крепкий шнур и тянешь его поперек тропы. Там вяжешь конец к другому стволу. Важно, чтоб цвет веревки не отличался от тропки. Можно просто запачкать, потерев шнурок об сапог. Если завязать шнур внатяг, то при разгибании усиков, кольцо вытянет шнуром. Так что внатяг не надо. Контролируем шнур и разгибаем усики. Держится? Отходим — мина-растяжка установлена. Если пойдет один человек, то его может зацепить несильно, три секунды на срабатывание замедлителя, он за это время на три шага отойдет. А если идет группа, то самый сок получится. Главное — что? Главное, чтоб это была группа противника, а не кабаны и не советские люди.
Члены общества внимали науке как чему-то сокровенному. Да и понятно, эти фокусы могут спасти их жизни, а могут отнять при неаккуратном их исполнении. Практические занятия по установке растяжек проводить не стали — запалов было впритык, столько же, сколько и самих гранат.
К месту вчерашнего боя после занятия был послан Генка, снова безоружный, к его неудовольствию. Парамонов устал объяснять, что сейчас, когда парень бродит один, его лучшая защита не ствол, а безобидный вид. Еще бы плакать научиться хорошо и слезы кулаками размазывать. Но Генка категорически отказался учиться этому полезному навыку, хреновый он разведчик.
Ближе к обеду разведка вернулась и доложила, что никакой активности врага не наблюдал, а проехавших крестьян на телеге вроде трупы не заинтересовали. Во всяком случае, они не стали останавливаться, а поторопили свою лошаденку.
Поскольку местность никто не знал, а идти было по факту всё равно куда, лишь бы на восток, то устанавливать контакты с местным населением Парамонов запретил. И пояснил, что народ тут живет разный, могут сдать немцам, могут помочь — не угадаешь. А то и вообще, могут сами грохнуть.
— Да зачем нас убивать, что ты жуть-то наводишь, председатель! — Возмущался Алексей.
— Не, тут он прав, Лёха. Лошадка вроде справная у нас, полезная в хозяйстве. Может и еще чего нужного в телеге спрятано. А власти сейчас никакой, сейчас крестьянин особо никому тут не нужен. Разве что ограбить его. Коли его грабят без закона, чего ж ему это не дозволительно? — Разложив по полочкам всю текущую обстановку, Василий начал себя обхлопывать по карманам в поисках курева, а потом разочарованно крякнул. — Дурак я, бросил же курево! И чего бросил?
— Верно ты всё сделал, Василий. Сейчас еще денька три покашляешь, из легких старая дрянь выйдет, а дальше: свобода!
— Какая такая свобода, от чего?
— От вредной экономически невыгодной и демаскирующей привычки. Сам потом увидишь.
— Так понятно, что дешевле не курить. Но вот сядешь, посмолишь, и вроде это время, пока с цигаркой вдвоём, всё хорошо и думать ни о чем не надо. Мир в душе.
Парамонов не стал объяснять суть наркотической зависимости, сам он не курил, но относил себя к сочувствующим курящей братии. Он любил немецкие машины, они — курево. У каждого свои слабости, скрашивающие жизнь. Но вот сейчас, в той заднице, в которой бродит их отряд, немецкие машины и курево могут сильно испортить жизнь. Особенно машины, вернее их экипажи.
И снова мерное глухое постукивание копыт по грунтовой дороге, снова пыль под ногами. Лошадь берегли, лишь изредка подсаживаясь по очереди на телегу. А уж Генка, тот и вовсе делал два конца, будучи передовым дозором. Сзади тоже кто-то мог их нагнать, но тут не до хорошего, надеялись на авось. Опять же машину тут не пустят, не та это дорога, совсем не та, чтоб гонять по ней важным людям. А нагнать их на лошади или пешком — это надо быстро идти. Отряды и колонны быстро не ходят, если ни за кем не гонятся. Солдат любой армии мира спешит только в одном случае, если впереди комфортное размещение на ночёвку в стационарном пункте. А так — чем дольше идешь к назначенному месту, тем меньше устанешь, тем позже на тебя навалится следующая порция тягот и невзгод воинской службы. А то и сражение, не приведи Создатель.
Даже дышать стало легче, когда дорога снова нырнула в лес — определенно эта дорога нравилась Парамонову. Путешествовать по открытой местности хорошо, когда ты полк или хотя бы рота. Тогда тебя никто не застанет врасплох, поля по обе стороны гарантируют, что никто не начнет стрелять из зарослей. А если еще и сверху никакой опасности, то голые пространства — ваш выбор! А когда ты партизан, даже когда ты назвался обществом травников или энтомологов, начинаешь тихо ненавидеть всякое открытое место. Чувствуешь себя тараканом посреди кухни. Вроде темно, но свет могут включить в любой момент. И тапок сверху — хренак! Так что да, все передвижения только по плинтусу, между ножек табуретов, за шторой. Опытные тараканы строем не ходят.
