Слово и дело (СИ) - Черемис Игорь

Нина немного помолчала и сказала:

— Но это всё равно дорого…

— Не дороже денег, — ответил я. — Главное — чтобы тебе понравились. Но тут я угадать никак не мог, такое только методом проб и ошибок.

— А мне уже понравилось… — пробормотала она. — Я их того…

— Открыла что ли?

— Да…

— Ну и молодец! Так с ними и надо поступать. И не береги, — строго наказал я. — А то знаю я вас…

Кого «их» я знал — было скрыто завесой тайны. Если женщин — то я сильно лукавил, потому что в той своей жизни был далек от понимания прекрасного пола, а в этой и сделать в этом направлении почти ничего не успел. «Мой» Орехов в этом деле был мне не помощник — у него дела обстояли ещё хуже. А если просто людей в целом… ну, наверное, я понимал мотивы отдельных человеков, но говорить за всё человечество я бы не стал. К счастью, Нина не стала уточнять, что я имел в виду.

— Я даже не подумала что-то подарить тебе на 23 февраля, — грустно сказала она.

— А я не в обиде, — легко ответил я. — К тому же у тебя будут все 23 февраля будущего, чтобы исправиться. Но это я шучу. Тебе совершенно не обязательно этим заморачиваться…

— Что делать?

— Э… переживать, суетиться, предпринимать какие-то действия, — перевёл я ей незнакомый термин.

— Занятно, — чуть подумав, ответила Нина. — Никогда такого не слышала. Надо будет запомнить… я, кажется, поняла, что ты имел в виду.

Я мысленно поздравил себя с внедрением лексикон 1972 года сленга из будущего. [2]

— Хорошо, — я слегка улыбнулся. — А ты как там устроилась? Всё нормально? И извини, что не звонил, дел навалилось по горло, еле выгреб, даже на гитару времени не было, так и стоит в кофре, бедненькая…

Я с легким чувством вины посмотрел на гитару, которая стояла безо всякого кофра и совсем недавно активно использовалась.

— Вот как… — протянула Нина. — А я переживать начала — обещал же… Не, всё нормально. До института всё ещё далеко, но ездить отсюда действительно не в пример проще. Раньше иногда по три поезда пропускала — не влезть никак, ещё и эти электрички вечно отменяют. А сейчас еду как королевишна, в пустом вагоне и никаких электричек… Мама тоже за меня радуется, она только лет пять назад у нас место нашла, а до этого в Москву каждый день моталась, возвращалась поздно и измученная вся, тогда ещё «Ждановской» не было, не знаю, как она выдерживала.

Судя по всему, тема транспортного сообщения Москвы с ближним Подмосковьем была для Нины очень болезненной, но я её понимал — вечно забитые поезда кого угодно выведут из себя, особенно если очень хочется домой, а приходится толкаться с такими же страждущими на перроне станции метро безо всяких гарантий. И да — электрички это зло во плоти, я это и в будущем испытал, хотя знакомые рассказывали, что в последние годы перед моей… ну пусть будет смертью… ситуация с ними стала значительно лучше.

Возможно, поэтому мне слышалась в голосе Нины какая-то тоска — она уже думала о том, что полгода — точнее, оставшиеся пять месяцев — пролетят очень быстро, и ей снова придется испытать на себе все прелести ранних подъемов, битв за место в вагонах и поздних возвращений. Впрочем, как раз поздние возвращения были своего рода панацеей от транспортных коллапсов — час пик заканчивался, правда, начинался час «быков», мелких или крупных хулиганов, для которых одинокая девушка в полупустом вагоне могла стать очень привлекательным объектом приложения их усилий. Я мысленно восхитился тем, как сильно Нина прокачала свою удачу, если за год дежурств под дверьми Таганки ей ни разу не пришлось столкнуться с неприятными ситуациями. Хотя, может, и пришлось — она не рассказывала, а я не спрашивал, и как было дело, не знал.

Но о её будущем я пока не думал — будет август, пора возвращения в родные пенаты, будет и пища для размышлений. Может, вообще ни о чем думать не надо будет, а Нина за оставшееся время всё-таки найдет себе хорошего москвича и даже выйдет за него замуж. Ну а я прослежу, чтобы этот москвич и в самом деле был хорошим и вёл себя разумно.

В дверь позвонили, и мне пришлось сворачивать наш разговор — даже попрощаться толком не удалось. Правда, про гитару Нина мне напомнила — заставила пообещать, что я не заброшу инструмент и не дам ему простаивать. Ну и номер взяла — не звонить постоянно, а на всякий случай.

Я положил трубку, прошел в прихожую и открыл дверь. Там стоял полковник Чепак в форменной шинели, с висящей на поясе кобурой и бутылкой коньяка в руках.

— Добрый вечер, Трофим Павлович, — вежливо сказал я. — В гости?

— В гости, Виктор, в гости, — подтвердил он худшие мои подозрения. — Надеюсь, закуска найдется?

И он выразительно помахал бутылкой.

[1] Высоцкого из «Земли Санникова» убрали в последний момент и по странной причине — якобы его песни прозвучали на «Немецкой волне»; надо понимать, что он не сам их пел, слетав на выходные в Западный Берлин, это были записи, которые по СССР ходили бесконтрольно и на Запад утекали регулярно. Скорее всего, дело было в каких-то внутренних интригах, так что роль, которую в «Земле…» предназначали Высоцкому, сыграл Олег Даль. Кстати, злоключения фильма на этом не закончились — уже в процессе съемок случилась актерская забастовка: Даль, Шакуров, Вицин и Дворжецкий требовали поменять режиссеров на нормальных. Никого не поменяли, а самого настойчивого забастовщика — Шакурова — вообще уволили, поменяв на Юрия Назарова.

[2] Герой напрасно празднует, слово «заморачиваться» есть в словаре Даля — в значении «обременять себя чем-либо, озадачиваться, озабочиваться или переживать по поводу какой-либо ситуации». Происходит это слово от древнего существительного «морока», значение которого и так понятно. Впрочем, активно его начали использовать в современном смысле где-то в 90-е.

Глава 5

«Не сомневаясь ни на йоту»

— Гитара? Не знал, что ты увлекаешься, — слегка удивленно произнес Чепак.

Закуска у меня, разумеется, была, хотя и не того класса, который нам предлагали на банкете. Но я рассудил, что после выпитого и съеденного там полковник не будет придираться к обычной вареной колбасе и вполне неплохим соленым огурцам, которые я купил на местном рынке. Ну а хлеб — он и в Сумах хлеб, всему голова. Но Чепак углядел отставленную перед разговором с Ниной гитару — и заинтересовался. Впрочем, на гитару обычно все реагировали одинаково.

— Немного, только для себя, — ответил я.

И иногда — для девушек. Но об этом начальнику знать совсем не обязательно.

— А изобрази что-нибудь? — вдруг попросил он.

— Что-то конкретно?

Я испытывал как-то чувство дежа вю, хотя Чепак совсем не походил на студентку третьего курса пищевого института. Но этот разговор мог проходить только по его сценарию, а я просто должен был ждать, когда он перейдет к главному — тому, за чем, собственно, и посетил моё жилище.