Слово и дело (СИ) - Черемис Игорь

Судя по словам Татьяны, Любимов был настроен решительно, и всё действительно двигалось к увольнению Высоцкого — тем более что ему даже повода искать не надо было, бард их сам раздавал с предельной щедростью. Несколько прогулов репетиций по пьянке, очередной концерт в рабочее время, за который он получил не двадцать пять рублей ставки, как другие артисты труппы схожей квалификации, а четыреста или пятьсот. Ещё Любимов мог запретить Высоцкому сниматься в кино — просто не отпустить на пробы или съемки, выпустив соответствующее распоряжение, на которое тот с высокой долей вероятности забьет.

Дело в том, что Высоцкому очень сильно светило членство в Союзе кинематографистов СССР — судя по всему, вопрос на самом верху был уже решен, и все ждали лишь очередного собрания, где всё и будет оформлено официально. Татьяна была уверена, что это случится уже в апреле. Ну а сам Высоцкий уже был утвержден на одну из главных ролей в фильме «Земля Санникова», который начинали снимать в марте, причем работать ему предстояло вместе с Мариной Влади — в общем, запрет на работу в кино был бы ему совершенно не в кассу. Но Любимов умел находить болевые точки и давить на них так, чтобы заставить актеров делать то, что ему было нужно — и я тоже уверился, что всесильный худрук обязательно воспользуется этой возможностью.

Психотерапевт из меня вышел так себе. Татьяна, конечно, выговорилась на несколько недель вперед — я скромно надеялся, что и всё остальное ей понравилось. Но успокоить её я никак не мог — просто не знал, как. Влезать в этот гадюшник мне было не по чину, про запрет полковника Денисова я помнил. Повлиять на Высоцкого — чтобы не пил — и на Любимова — чтобы не самодурствовал — не мог тоже. Впрочем, у меня была точная информация из будущего, что умрет Высоцкий актером Таганки, так что я точно знал, что эта его ссора с Любимовым к разрыву отношений не приведет — в чем я и постарался убедить Татьяну. Вот только убей меня бог — я совершенно не помнил Высоцкого в «Земле Санникова», но сам фильм смотрел давненько по субъективному времени и мог что-то напутать. Например, то, что роль у него была далеко не главной, а разобрать за бородами и мохнатыми шапками, кто есть кто из этих полярников, затруднительно. Поэтому про кино я Татьяне не сказал ничего — да она и не просила. [1]

* * *

Но это всё были мои заморочки. Наверное, меня должно было насторожить, что Нина тоже ни на чем подобном не настаивала, хотя заметно мялась и смущалась при виде меня. Впрочем, не увидеть другого человека в крошечной двушке — это надо было постараться, так что она постоянно ходила слегка пунцовая. Меня эта ситуация, в принципе, даже забавляла, и, наверное, я почти убедил девушку в том, что я сумасшедший, поскольку дурацкая улыбка не сходила с моего лица.

Созваниваться мы не обещали — это было даже глупо, хотя я пообещал как-нибудь связаться и сообщить свой номер, если он будет в моём сумском жилье. Телефон к служебной квартире прилагался — вот только за делами я как-то позабыл рассказать об этом Нине. И вот теперь заказал междугородный звонок, чтобы убить сразу пару зайцев.

Правда, ещё в Москве я пошел на легкую хитрость. Что ни говори, но работник спецслужб — всегда работник спецслужб, даже дома и в свои законные часы отдыха. Поэтому я попросил одну из соседок, с которой у нас были очень теплые отношения, присматривать и за квартирой, и за Ниной. Правда, этой Лидии Николаевне я строго-настрого наказал ни во что не вмешиваться и девушку не воспитывать, а просто сообщать о происшествиях мне; телефон в Сумах я ей продиктовал в первый же вечер. Поэтому я уже был в курсе, что Нина вела очень правильный образ жизни, посторонних мужчин — и женщин тоже — не водила, утром уезжала на учебу, вечером приезжала обратно, а из трех выходных одни отсутствовала вовсе, вернувшись только вечером в воскресенье. Скорее всего, это время Нина провела у матери — но даже если это было не так, я бы не расстроился.

Вот и сегодня я сначала позвонил сознательной соседке, узнал у неё, что Нина уже вернулась с учебы и была одна, и лишь затем попросил женщину из службы межгорода связать меня с моей же квартирой.

— Ой… спасибо, — я прямо-таки представил, как она заливается краской. — А что за подарок?

— Да обычный, ничего особенного, простой знак внимания, — отбарабанил я. — Проверь верхнюю полку шкафа в моей комнате, прямо за форменной фуражкой. А потом возвращайся к телефону.

— Ага… — в трубке стукнуло и в ней повисло молчание.

Идея подготовить Нине сюрприз родилась у меня спонтанно. Сначала я хотел просто подарить ей что-нибудь в честь нашей сделки, но потом мысль причудливо вильнула, я вспомнил про День защиты женщин — и решил объединить два этих безусловно великих события. Вот только с самим сюрпризом возник неожиданный затык — я понятия не имел, что в начале семидесятых мужчины дарят женщинам, а память «моего» Орехова снова оказалась не на высоте. От Ирины и других любовниц он отделывался банальными цветами и лишь по большим праздникам мог купить какие-нибудь духи в той комиссионке, к которой его негласно приписали — не особо разбираясь в марках и запахах. Цветы в случае Нины не подходили — за три недели от букета останется лишь засушенный гербарий, с запахами я тоже никогда дел не имел, моя жена как-то обходилась в этом вопросе без моего участия. Помозговав над ситуацией и преодолев внутреннее сопротивление, я снова набрал номер Ирины, которая на удивление легко согласилась помочь и даже съездила со мной к знакомой продавщице в ЦУМе. В результате я обеднел на сто восемьдесят рублей, но стал обладателем трех коробочек с французскими духами «Climat» — теми самыми, которые Ипполит подарит Наде в ещё не снятом фильме про иронию судьбы.

Одна коробочка сразу же была презентована Ирине — в качестве благодарности за помощь и как знак примирения; в принципе, я её простил ещё тогда, во время нашего разговора на Тверском бульваре, но про ту историю мы с ней больше не говорили, и я не знал, что она думает по этому поводу. Ольга рассказывала, что у них с Владимиром всё в порядке, ребенок тоже растет по плану, пусть пока и внутри мамы, а свадьбу они хотели сыграть в марте — я на неё не попадал ни при каких раскладах, но огорчаться по этому поводу не собирался. Вторая коробочка отправилась Татьяне — я понимал, что Высоцкий может обеспечить ей и чего получше, но тут главным был не подарок, а внимание.

Третью коробочку я спрятал в том месте, о котором сказал Нине. Правда, был шанс, что девушка проявит любопытство и без разрешения пороется в моих вещах, но я постановил, что это не так страшно. Даже если она напридумывает себе мою любовницу, которой и предназначен дефицитный аромат, то когда узнает, что «Climat» достанется ей, то всё равно обрадуется. Но, кажется, Нина проявила стойкость не только в том, что никого не привела в мою квартиру, но и в совершенно необязательном соблюдении моих персональных границ.

Я, конечно, понимал, что дарить всем трем своим женщинам одинаковый парфюм было моветоном, но надеялся проскочить.

— Виктор! Там духи, французские, очень дорогие!! — заговорила трубка возмущенным голосом Нины. — Я не могу…

— Можешь, — перебил я её. — И примешь. Это мой подарок от всей души, надеюсь, они тебе подойдут, мои консультанты уверяли, что они всем подходят, а я им верю. Так что ещё раз поздравляю с наступающим праздником и надеюсь, что ты используешь этот подарок правильно.