Барин из провинции (СИ) - Иванов Дмитрий

Легкие платьица, перехваченные под грудью тонкими поясками из шелковых лент: у одной лента бирюзовая, у другой — синяя. И вроде всё целомудренно у них — платья доходят до щиколоток, но при ходьбе ткань слегка колышется и открывает взору вышитые чулки и остроносые туфельки на шнуровке.

Лицом девицы похожи — сестры, не иначе. Ещё и пахнут так… жасмин вроде. Эх, где мои семнадцать лет? Да чего это я? Молод, холост и, пожалуй, ничего себе. Познакомиться, что ли?

— Красавицы, за чем приехали? — решаюсь я подойти ближе.

— Это кто у нас такой шустрый в городе объявился? Смотри, Маша, а шляпа-то у мальчика модная… всего лет пять как из моды вышла, — с насмешкой говорит первая.

— Раритет, — серьезно кивает вторая. — На выставку бы её, в музей моды.

Чувствую как румянец расползается по глупой физиономии Лешеньки.

— Я за модой не гонюсь, но если догоню… мало не покажется! — криво шучу, не понимая, что делать дальше.

Обе девицы остановились и с интересом ждут продолжения разговора. При этом откровенно рассматривают меня словно редкостную зверушку. Скучно, видно, в их Переславле.

— Дворянин Костромской губернии Алексей Алексеевич, — степенно и важно (ну, как мне кажется) представляюсь я.

Девушки оказались тоже дворянками: двойняшки Маша и Даша. Смешливые, бойкие и острые на язычок они явно были настроены продолжить знакомство. А я вот реально почувствовал себя престарелым повесой, который домогается до молоденьких девушек. И завлечь-то мне их особо нечем: талантами никакими не блещу, танцам не обучен, воинской доблести не имею, небогат. Разве что крепостные есть, один из которых — бывший таксист.

— Значит, в театре ты, Лешенька, ни разу не был? — щурится Даша и добавляет с легким придыханием: — А верхом ты хорош?

Это она про что спросила? Надеюсь, не в дурном смысле? Хотя продолжить общение с девушками было бы неплохо. Хоть не уезжай из города!

— А есть ли у вас, Алексей Алексеевич, дама сердца? — интересуется Маша, томно поправляя светлый локон, выбившийся из-под соломенного капота.

Стою, улыбаюсь, как дурак, и не могу выбрать, кто из девушек мне нравится больше. Тут слышу голос Тимохи:

— Барин, надо ехать. А девушек и в Москве, в тамошнем университете, например, будет изрядно. Выберешь ещё даму сердца.

Видно конюху моему надоело ждать, а может, смекнул, что насмехаются красавицы над провинциальным барином.

— Так ты в Москву направляешься? А мы тоже учимся в Пансионе мадам Салье, — прощебетала одна из сестер.

И эта новость как ни странно придала мне красноречия и решительности.

— С меня — поход в театр! Как вас, барышни, мне найти в Москве?

Заветный адресок я получил. Свой же называть не стал — сказал, мол, буду подыскивать жильё. Выяснилось, что Даша и Маша приедут в первопрестольную лишь к концу лета. Но я уже предвкушаю более близкое общение.

А вот ара сомневается в моих шансах на успех:

— Шустрый ты — таких кралей зацепил. Только «динамо» же это! Видно по манерам.

Вереница попадающихся навстречу поселений: Нагорье, Сергиевский Посад, Хотьково, Черная грязь, Мытыщи — никаких особых эмоций у меня не вызвала. Всё надоело: задница отбита, ноги затекли, тряска достала. Но любая дорога когда-нибудь кончается. Если ты, конечно, не самурай, для которого важен не результат, а путь. И вот, под вечер пятого июля, мы, запылённые и измученные, наконец, въехали в Москву через Ярославскую заставу.

Товаров с собой не везём — значит, пошлину платить не надо. Хоть это радует. Осталось только понять, где остановиться на ночь. Ярославского вокзала, понятно, ещё и в проекте нет. Но чего не отнять у нынешней (да и у будущей) Москвы, так это умения высасывать деньги из приезжих. Мест, пригодных для ночёвки, оказалось с избытком! Это при том, что у нас обременение в виде кареты, которую на ночь без присмотра не оставишь.

— Десять рублей за сутки? Да что у вас там в номере, джакузи стоит? — удивляюсь я ценам в, как мне поначалу показалось, бюджетном заведении с поэтичным названием «Нега Персии».

— Извольте сами посмотреть, — услужливый лакей не спорит, но и полномочий снизить цену явно не имеет.

Поднимаюсь на второй этаж… Да уж, Тимохе и Владимиру, да и Ольге, такой номер снимать — жирно. Им чего подешевле возьму. А себе, любимому, я, пожалуй, этот люкс оставлю.

Номер оказался и правда достойный. Мебель резная, не знаю в каком стиле, но выглядит дорого. Это в зале, а в спальне стоит кровать с балдахином — широкая и, очевидно, мягкая. На окне, которое, выходит на тихий дворик, а не на шумную улицу, тяжелые парчовые шторы. В спальне висит зеркало в бронзовой оправе. Всюду подсвечники со свечами, что очень кстати — ведь за окнами уже темнеет.

Заглянул в ванную. Ну не ванная, конечно — комната для омовений. Но тоже отлично! Да один мыльно-рыльный набор чего стоит! Три вида мыла: обычное, хозяйственное и что-то подозрительно розовое и пахучее, словно из личных запасов мадам Салье. Полотенца — чистые, белоснежные, и не дырки на них, а красивая вышивка. У нас в Костроме на постоялых дворах если и дадут полотенце, так одно на всех. Провинция. Что взять?

Решил — номер своих денег стоит. Спускаюсь вниз, чтобы рассчитаться и заодно узнать, как быть с Тимохой, Владимиром и Ольгой.

— Дешевле? Ну на двоих есть один номер за три рубля… Но для дамы прилично ли будет ночевать с кем-то? Да и вообще, общих номеров для дам у нас, увы, не предусмотрено. У соседей, может, и найдёте дешевле… а у нас — только по десять рублей. Серебром, — чешет репу регистратор за стойкой.

Вот это грабёж! Это мне сейчас отдать семьдесят рублей за фактически одну ночь? Ну уж нет. Сегодня — ладно, уже темнеет, все уставшие. А завтра — съезжаем куда угодно: хоть в клоповник, хоть на сеновал. Не позволю себя доить!

— У вас до которого времени сутки идут? — спрашиваю я скаредным тоном, прикидывая, как бы урвать хотя бы лишний час за эти бешеные деньги.

— Что, парень, из провинции прибыл? — вдруг раздался за спиной бодрый мужской голос. — Тут, брат, такие цены, что если денег нет — сиди в своём медвежьем углу и не высовывайся!

Оборачиваюсь. Передо мной — молодой усатый военный, с лицом настолько самодовольным, что рука сама просится в челюсть прописать. В погонах я не разбираюсь, но чин, похоже, офицерский. Рядом барышня, явно из городских: смотрит дерзко, и даже как-то брезгливо.

Усач хлопнул меня по плечу — вроде бы дружески, но с намёком: «Понаехал, деревня!». А его спутница захихикала, словно офицер сейчас выдал хохму уровня «Камеди клаб».

И как мне реагировать на хамство? Вызвать на дуэль? Ну уж нет. Вон у него шпага на поясе болтается — и явно не только для красоты. В морду дать? Будет то же самое, но более длинным путем.

Ладно, попробуем словом взять.

— А ты чужие деньги не считай, — говорю спокойно. — За своими следи. А то гляди, как раз и не хватит на девицу.

— Что⁈ — раненым подсвинком вскинулся офицер.

Глава 7

— Ты не ори. Не дома. И дома не ори, — посоветовал я наглецу, внутренне уже приготовившись драться, ибо панибратство такого рода меня всегда бесило.

— Изволь представиться! Кто таков⁈ — чеканит юнец, надувая щеки. Да и, судя по всему, не офицер он вовсе, а какой-нибудь курсант — уж больно молод.

— Воспитанные люди, — отвечаю я с ледяной вежливостью, — сначала представляются сами, а уж потом требуют этого от других. Неужели мама с папенькой не научили вас этому простому правилу?

— А ты знаешь, кто мой папа? Да за такие слова тебе бы от моего папеньки… — голос военного срывается на фальцет.

— А ты знаешь, кто МОЙ папа? — невинно подражаю я. — И что он с твоим сделать может?

Уже откровенно стебусь, так как вижу, что не кинется офицерик на меня — кишка тонка. И ярится он только из-за присутствия девицы.

— Господа, господа… надеюсь, дуэлировать вы не станете? Барон, будьте так любезны: извинитесь перед этим провинциальным юношей, — внезапно потребовала спутница задиры.