Николай Романецкий - Обречённый на любовь
Зяблик еще раз ухмыльнулся:
- Ну давай! Давай! Бей! Ты же у нас МУЖЧИНА!
Калинов замахнулся. Зяблик не опускал глаз, не зажмуривался. Смотрел с обреченностью, но без страха. И Калинов опустил руку: настоящее желание воевать так и не возникло. Это стало откровением. Еще вчера он вполне мог бы убить Зяблика, если бы обнаружил его в соседнем номере. Но с тех пор что-то произошло.
- И все? - сказал Зяблик. - Слабо!
Да сгинь ты, подумал Калинов. И Зяблик сгинул. Калинов оторопел. О Боже, подумал он, неужели мне возвращают волшебную палочку? Но за что?.. Неужели только за то, что я переспал сегодня с двумя девчонками?
Он представил себе джамп-кабину. Однако серый туман вокруг не сгустился. Если ему и возвратили волшебную палочку, то, видимо, лишь маленький ее кусочек. Или только на одно желание. И тут его осенило. А почему ты так рвешься отсюда, сказал он себе. Разве ты пришел сюда для того, чтобы при первой же возможности уйти? Хотя нет!.. Скорее так: разве тебя впустили для того, чтобы по первому же желанию выпустить? Вот только как там Марина?.. Ребята, конечно, найдут что соврать, но все-таки...
Он обернулся. Над ним нависало мрачное здание гостиницы. Сгинь, подумал он. Гостиница исчезла. Явись, подумал он. Гостиница возникла из небытия. Сгинь, снова пожелал он. Здания как не было.
- Джос! Явись!
- Чего надо? - сказал Джос. Он улыбался.
И Калинов тоже улыбнулся.
- Скажи мне, Джос... Зачем сегодняшняя ночь оказалась... такой, какой оказалась?
- Откуда я знаю? Наверное, ты хотел, чтобы она шла по этому сценарию. Спроси себя. А еще лучше - свою жену.
- Да как я могу ее спросить, если вы ее где-то прячете! - взорвался Калинов. - Сколько мне еще ходить по кругу за этой чертовой звездой?
- А ты не ходи по кругу. Иногда путь по лестнице ближе.
- Но где эта лестница? Я до сих пор не видел ни одной ее ступеньки!
- Иногда и постель является ступенькой, - сказал Джос. И исчез.
- Куда?! - взревел Калинов. - Джос! Явись!
Ни звука, ни шороха. Вокруг стоял безмолвный лес, а перед глазами сияла "Вифлеемская звезда", равнодушная, как труп.
- Ну нет, - сказал Калинов. - Больше я за тобой не пойду. Ты указатель для дураков, а я стал умным. Или хотя бы попытаюсь им стать.
Он сел на обочину и спустил ноги в сухую придорожную канаву.
Так что же изменилось со вчерашнего дня? - спросил он себя. Впрочем, нет... Не со вчерашнего, а с позавчерашнего. Прошлой ночью я из-за Виты сломал двери, а этой...
- Вита! - прошептал он. - Явись, пожалуйста!
- Я здесь, - сказала Вита-горничная.
- И я, - сказала Вита-официантка.
Он медленно поднялся на ноги, успокоил заколотившееся ни с того ни с сего сердце. Они стояли перед ним в тех самых блузках и юбках, которые он собственноручно содрал ночью с их горячих тел.
О Боже, сказал себе Калинов. Ты забыл, как выглядит сейчас твоя собственная жена. Теперь перед тобой все время будут эти двое. И неизвестно еще, чье желание их материализовало. Может быть, твое. И только твое!
Они смотрели на него серьезными зелеными глазами, источавшими любовь и обожание.
- Зачем вы остались со мной ночью?
- Ты муж, - сказала горничная.
- И ты хотел этого, - добавила официантка. - Разве можно было отказаться?
Калинов огляделся. Тепло, хорошо, за канавой травка сухая, мягкая.
А может, ЭТО и есть ключик, подумал он. Тот самый, что открывает все замки.
Он подхватил на руки горничную. Она закрыла глаза. Он перешагнул канаву и положил девушку на зеленый ковер. Потом шагнул обратно, подхватил вторую. Она глаз не закрыла. Он положил официантку рядом с горничной и начал расстегивать пуговицы ее белой блузки.
Как ни удивительно, но ключик сработал. Во всяком случае, когда чаша любви была снова испита на троих, Калинов пожелал. Тут же девочки исчезли, а вокруг него сгустился серый туман, и Калинов обнаружил себя в знакомой джамп-кабине. Карманы комбинезона оттопыривались оружием и приборами приятная, слегка забытая за дни метаний тяжесть. Он снял с головы защитный шлем и вышел из кабины.
Милбери оказался на месте. Удивленно посмотрел на шефа.
- Как это вы разбежались с Довгошеем?
Калинов развел руками.
- Он пошел к себе, - сказал Милбери.
Калинов опешил:
- Подожди-ка... А какой сегодня день?
Теперь опешил Милбери:
- Как это - какой день? Что с тобой, шеф? - Тут он заметил щетину на щеках Калинова, присвистнул: - Это что же получается?..
- Когда мы с Довгошеем отправились на задание? - оборвал его Калинов.
- Думаю, минут пятнадцать назад... Во всяком случае, и десяти минут не прошло, как Довгошей явился ко мне и доложил, что вы прыгнули, а он по неизвестной причине застрял.
Калинов плюхнулся в кресло, грохнул на пол шлем и облегченно вздохнул:
- Ну и слава Богу!
Однако, это что-то новое, подумал он. В Дримленде, помнится, время текло синхронно с земным.
- Куда тебя занесло? - спросил Милбери.
- Вряд ли я смогу объяснить...
- А почему Довгошей остался?
- Черт его знает! Похоже, туда пускают только меня...
- Дело "Нахтигаль" за номером два?
Калинов откровенно пожал плечами, потом сказал:
- Крылова, кажется, туда тоже пускают. Если не он и является главнокомандующим...
- Может, его все-таки задержать? - Милбери покусал сустав большого пальца на правой руке. - Чтоб не путался у тебя под ногами. По закону, на сорок восемь часов.
- Не надо, он должен играть свою роль. К тому же, ты его просто не найдешь.
- Найду! - сказал Милбери. - Я его под землей достану!
- Рэн! - проникновенно сказал Калинов. - Угомонись! И не ломай голову! Я ничего не могу тебе объяснить. Этим делом занимаюсь я один - и никто больше! Считай это приказом! В конце концов нынешнее дело можно расценивать как мое личное.
- Ничего себе! - В голосе Милбери зазвучала злость. - Похищение жены у работника твоего ранга... А впрочем, как знаешь!
Посидели, помолчали. Калинов встал:
- Ну ладно, мне надо возвращаться. Послушай... Если я к вечеру не вернусь... Хотя сомневаюсь, но мало ли... Ты успокой моих, наври им чего-нибудь.
- Не волнуйся, не в первый раз! - Милбери критически осмотрел снаряжение Калинова. - Ты оружие-то взял бы помощнее.
- Обязательно. - Калинов поднял с пола шлем и вышел.
Зайдя к себе в кабинет, он выгрузил из карманов весь свой арсенал, достал из ящика стола тюбик крема "Цирюльник" и свел трехдневную щетину со щек и подбородка.
На этот раз он очутился прямо в седле своего коня. Каурый мчался куда-то по обширному лугу. Во всяком случае, трава виднелась сквозь амбразуры металлического горшка, надетого на голову Калинова. Он тут же остановил каурого и снял горшок.
Снимать пришлось правой рукой, потому что левой что-то мешало. Горшок оказался старинным рыцарским шлемом. И сразу стало понятно, что мешает левой руке. На руку был надет щит с незнакомым гербом. Но вензель [начальные буквы имени и фамилии, связанные в общий рисунок] над гербом был очень знаком: сам рисовал, когда-то в детстве.
