Кир Булычев - Старый год
– Нет, я глазел по сторонам, – сказал я. – Здесь есть на что смотреть.
– Это только в первый день, – сказала Люся.
Она выглядела обыкновенно, говорила ровно, и я вдруг испугался, что она уже настолько глубоко заражена болезнью безвременья, что даже разговор с Егором не расстроил ее. Зато на Егоре все было написано: он был не в расстройстве – он был в глубоком горе, и Арно заметил это.
– Это тоже ваш друг? – спросил он Люсю.
– Я его ждала, – сказала Люся. – Я его люблю.
– Почему он такой печальный? – спросил финн.
– Он приехал за мной, – сказала Люся.
Финн наморщил и без того морщинистый лоб. Он медленно думал. Мы молчали. Он думал, наверное, минуту. В кино – это долгое время. Затем он произнес:
– Ты не можешь вернуться.
Люся кивнула.
– А он не хочет возвращаться без тебя. – Финн глубоко вздохнул, решив такую сложную задачу. Люся снова кивнула, а финн неожиданно задал вопрос: – Почему ты не вернулась раньше?
– Я старалась, – ответила Люся.
Егор слушал, как и я, – это было для нас новостью.
– Я достала велосипед и поехала к Музыкальному детскому театру.
– Такк, – сказал Арно, который, видно, не понял, почему надо ездить к театру.
– Там и есть наше окно, щель.
– Такк. – Арно кивнул. Ему было все ясно.
– Я нашла женщину, и с ней больной юноша, в коляске. Только они и могут сказать, когда это будет.
– Знаю, – сказал Арно. – Я слышал. Это есть специальные люди. Они очень ценные люди. Но окно совсем редкое. У нас теперь нет. Но дальше, где-то в Таллине, было. Там есть все это.
– В Таллине есть другое окно? – зачем-то спросил я. И подумал, что это первая ценная информация, которую я смогу привезти отсюда.
– Они очень хранят его. И правильно. – Арно сидел, вытянув культи и привалившись спиной к своей корзине. – Это есть опасно. Нельзя, чтобы все путалось. Мы уже умерли. Может, давно. Я умер в восемнадцатом году. Я был военный летчик. Я воевал с красными под Виипури. Потом я попал в плен, и под Новый год я ждал расстрела. Я давно умер. У меня новая жизнь.
– У вас все иначе? – спросил я.
– У нас есть цивилизация, – уверенно ответил Арно. – Это любопытно. Земля еще не открыта. Мы открываем ее. Если ты отнесешь мой журнал в Петербург или Хельсинки, то за мной придут люди и увезут меня. И мне сделают новые ноги. Протезы. И я снова полечу.
Он говорил просто и медленно, чтобы мы поняли. Он замолчал, и Люся продолжила свой рассказ:
– Когда я договорилась с Соней и возвращалась на вокзал, меня захватили бандиты. Меня стерегли, я не могла убежать. А дни там, на нашей Земле, бежали. И я не знала, сможет ли Егор пробиться ко мне. А если сможет, найдет ли он меня?
– Если бы он добрался до Киевского вокзала, – сказал Кюхельбекер, который незаметно подошел к нам, – я бы сказал ему, кто и где тебя прячет, императрица. Ведь мы планировали экспедицию. И не успели.
– Я вас не знаю, – сказал Арно, не двигаясь. Он смотрел на высокого костлявого министра, и тот ему не нравился.
– Меня можно и не знать, – сказал Кюхельбекер, – а вот я о вас все знаю. Вы воздухоплаватель с Запада. Ваш полет кончился здесь. И если бы мы победили, я бы вас допросил – нам очень важно знать ситуацию на Западе. Так как я – министр империи и ведаю ее безопасностью.
– Империи нет? – спросил Арно.
– Куда она денется! – ответил Кюхельбекер. – Под тем или иным названием она выживет. Куда ты денешь несколько сот человек, которые населяют эти края и которым нужна власть, защита и угнетение? Обратите внимание, с какой скоростью ветераны вылезли из своих нор, когда вы зарезали нашего императора. И прогнали вас.
– Не нас, – ответил Арно. – Мы здесь такие же пленники, как и вы, господин.
Кюхельбекер положил мне на плечо невесомую сухую руку и отвел в сторону.
– Послушайте, – сказал он, – я думаю, что у нас с вами могут быть общие интересы.
Он сделал паузу, ожидая моей реакции. Я молчал.
– Я человек пожилой и физически слабо развит. Вы же молоды и сильны. И вам и мне нужно выбраться отсюда. Помогите мне, и я вам помогу.
– А как вы мне поможете? – спросил я.
– Я вас провожу до университета, я покажу, где живет Соня, я помогу вычислить, когда открывается щель, – ведь я уже много лет курирую это направление.
– Вы не Кюхельбекер, – сказал я. – Кто вы такой?
– Ах, не тратьте времени даром, – сказал Кюхельбекер. – Я был комкором. В тридцать седьмом за мной должны были прийти. Вы найдете здесь немало таких же.
– А зачем вам псевдоним?
– Я не знаю, чья рука и когда захочет до меня дотянуться.
– Вы хотите сказать...
– Я ничего не хочу сказать, – оборвал меня Кюхельбекер. – Но наша Земля невероятно велика, сотни лет, если не тысячи, она наполнялась людьми, которым не нашлось места у вас. Что я о ней знаю? Лишь немного больше этого чудака-путешественника. Так вы согласны бежать со мной?
– Согласен, но я должен поговорить с Егором и Люсей.
– Разве они не остаются здесь?
– Все так сложно...
– В сущности, все так просто, – ответил комкор и пошел прочь. Он не стал отходить далеко, а гулял по окружности лежащей на земле оболочки воздушного шара.
Я подошел к моим спутникам.
– Кюхельбекер предлагает свою помощь, – сказал я, – в поисках Сони и отверстия.
– А что ему нужно взамен? – сразу спросила Люся.
– Чтобы мы помогли ему бежать отсюда. Он боится, что разбойники его догонят.
– И правильно боится, – сказал финн. – Они молодые и дикие. А меня брать не надо. Мне везде плохо. Я лучше останусь у оболочки шара. Если меня будут искать, они увидят сверху и возьмут меня.
– Иди с Гариком, – сказала Люся Егору. – Я вас провожу. А потом, наверное, останусь у Сони.
– Нет, я от тебя не уйду, – упрямо произнес Егор.
– Ну сколько можно, милый, – сказала Люся, гладя его по руке. – Это самоубийство. Хватит уж меня. Оставайся жив. Ты потом навестишь меня. А я не изменюсь. Я буду жить у Сони и ждать – сначала ты передашь мне записку, а потом приедешь меня навестить. Разве я плохо решила?
Она отчаянно старалась не заплакать.
Кюхельбекер, которому надоело ждать, подошел к нам.
– Когда вы отправляетесь? – спросила Люся.
– Сейчас, – сказал Кюхельбекер.
– Уже? – Люся вдруг испугалась. – Нет!
– В сущности, нам все равно, когда это сделать, – сказал Кюхельбекер. – Но лучше сейчас, пока бандиты заняты своими делами. Мы не знаем, что этот Веня придумает через полчаса.
Люся вдруг вцепилась в Егора. Она стояла совсем близко, так что ее грудь касалась его тела. Она стала шептать ему, думая, что никто не слышит:
– Егорушка, ты останься, ты потом их догонишь. Ты, пожалуйста, задержись, ты должен... ты извини, что я сама тебе это говорю, ты должен полюбить меня. Я же никогда ни с одним мужчиной еще не была, я себя для тебя берегла. Ты со мной побудешь, ну сколько хочешь, и сразу пойдешь за ними. Это недолго, честное слово, я знаю, но я не могу остаться так... Я же твоя женщина. Ну не уходи сразу!
