Кир Булычев - Старый год
Веснушчатый сбежал по лестнице и ринулся ко мне. В руке у него был хорошо заточенный нож. Финский нож из моего хулиганского детдомовского детства.
Но именно воспоминание о детстве и позволило мне перехватить его несильную руку и вывернуть ее так, что нож упал на причал. Я подхватил нож. И был рад – заимел оружие. Я не намеревался им пользоваться, но я мог его при случае показать.
Пока я поднимал нож, бандит снова кинулся на меня, я отшвырнул его дальше, и Егор, оказавшийся у него на пути, толкнул бандита в сторону; громко плеснула вода – бандит упал в воду.
Но сверху бежал еще один.
– Держись! – крикнул я Егору и, сунув нож за ремень, сильно толкнул лодку. Так сильно, что сам еле-еле успел упасть на нос – ноги наружу – и сшиб Егора, который упал внутрь. Лодка опасно закачалась, и Кюхельбекер принялся ругаться, вспомнив, видно, как скакал в кавалерийскую атаку в отряде Буденного.
Лодка пошла от берега. Кюхельбекер зачерпнул слишком глубоко, но уже со второго гребка он принялся работать быстро и уверенно.
Егор присел за моей спиной, рядом с девушкой.
На лестнице появились другие бандиты. Они были возбуждены, веселы, как будто их пригласили поиграть мальчишки из соседнего двора.
Вот и Веня. Он остановился сверху и машет руками.
– У вас что, огнестрельного оружия нет? – спросил я.
– Оно сюда почти не попадает, – откликнулся Кюхельбекер. – Не знаю почему.
В руках у Вени был пистолет. Он держал его двумя вытянутыми руками, как шериф из Сан-Франциско.
Пуля взбила фонтанчик воды.
– Лавируй, – крикнул я. – Из всякого правила бывают исключения.
Кюхельбекер гребанул правым веслом, лодка вильнула. Щепка отлетела от борта и ударила меня по щеке.
Нас подхватило течением, и с каждой секундой мы уходили все дальше.
Бандиты возились у двух других лодок.
– Вас сменить? – спросил я.
– Смени. – Кюхельбекер тяжело дышал.
– Я сам, – сказал Егор.
Он переполз, поменявшись местами, на место Кюхельбекера и принялся грести быстрее.
Мы почти достигли земли, когда первая из двух лодок отчалила от вражеского берега.
Мы не могли пристать прямо к берегу: над нами нависал обрыв – набережная была облицована гранитом. Мы стали двигаться дальше, к Метромосту, где склон спускался к воде.
Там уже бегали две фигурки – я знал, что это Пыркин и Партизан. У бытовки, которую я тоже знал по рассказам Егора, стояла женщина, а у самой воды носился Жулик.
– Жулик! – закричала Люся. – Сейчас я к тебе приеду!
В первой лодке, которая уже отвалила и догоняла нас, стоял на носу Веня. Он все так же держал пистолет. И вдруг я понял, что именно сейчас, вот в эту минуту, он убьет Люсю. И вся наша история кончится нелепой трагедией.
Я кинулся на Люсю, свалив ее на дно, и Егор закричал:
– Ой, черт! – И отпустил весло.
Я не стал объяснять ему, что пуля летела в Люсю и я предчувствовал это. Но я не мог остановить пулю в воздухе.
– Кюхля! – крикнул я. – Возьмите весла.
Егор прижал руку к плечу, кровь лилась между пальцами. Люся кинулась к нему, но пользы от нее было ни на грош.
Кюхля безжалостно толкнул Егора в спину, и тот упал на руки Люсе.
– Веня! – закричал я. – Перестань стрелять! Я тебя собственными руками задушу. Понимаешь?
Мой голос пробился сквозь крики, которые неслись с бандитских лодок.
И тут наша лодка ткнулась носом в берег – здесь набережная шла в полуметре над водой. Лодку развернуло. Пыркин и Партизан, ничего не спрашивая, помогли Кюхельбекеру вылезти на берег, вместе с ним вытащили Егора. Затем последовала Люся, которая пыталась поддержать Егора и всем мешала, а затем я выскочил на берег и сильно оттолкнул лодку от берега.
– Ты идти сможешь? – спросил я у Егора.
– Постараюсь, – сказал он.
– Дуся! – крикнул Пыркин. – Салфетки принеси!
– Какие салфетки? – удивилась женщина, которая не отходила от бытовки.
– Белые, чистые. Перевязать.
– У меня голова кружится, – сказал Егор, будто просил прощения.
– Сколько их? – спросил я Кюхельбекера.
– Семь человек. Вооружены.
– У тебя оружие есть? – спросил я Пыркина.
– Ни в коем случае, – сказал тот. – Если найдут, то голову отвинтят. Подтвердите, господин Кюхельбекер. Нам ведь не положено.
Обе лодки противников приближались к берегу. Бандиты кричали и суетились, будто главной их задачей было перекричать друг друга.
– Тогда вам надо в убежище, – сказал Пыркин. – Вы ж помните.
– Далеко до него? – Я вспомнил, что и в самом деле шесть лет назад они уже там прятались.
– Они же за это всех остальных людей здесь убьют. Вы уйдете с нами, – сказал Кюхельбекер.
– Тогда пошли, – сказал я. – Только уходим все. И все вооружаемся. К счастью, мы живем в каменном веке и технология ничего не решает.
– Как вооружаться? – послушно спросил Пыркин, изможденный человек с лицом алкоголика из интеллигентов, в черном пальто без рукава и в оранжевой измазанной рубахе.
– Там арматура есть! – закричал широкоплечий карлик Партизан. – Мы им покажем, я им за Марфуту припомню.
Я забыл, кто такая Марфута и почему надо припоминать. Но готовность сражаться меня порадовала.
Люся хотела перевязать плечо Егору, но тот ответил ей неубедительно, но достойно:
– Погоди, Люсь, у меня же левое плечо. А сражаюсь я правой.
– Тем более! – настаивала Люся. – Это очень близко к сердцу.
Партизан побежал наверх, к бытовке, – видно, за оружием.
Я думал, как нам лучше воевать. У Вени есть пистолет – правда, я не был уверен, что у него достаточно патронов. У бандитов ножи и сабли. Это более опасное оружие, чем наша арматура или дубинки. Мы как бы представляем различные эпохи в развитии человечества. Мы – троглодиты, они – вандалы.
Если мы будем отступать по горе, они нас догонят, и обороняться на открытом месте трудно. А дойти до театра, сражаясь, просто невозможно.
– Давайте в бытовку! – закричал я. – Все в бытовку.
Так я загнал нашу армию в маленькую крепость, кое-как обшитую железными листами. Но в бытовке окна расположены высоко и в них не пролезешь, а дверь стандартная, ее может защищать один человек.
Егор шагал в гору широко, но его пошатывало. Люся придерживала его, но Егор отстранял ее руку.
Я вытащил из-за пояса нож и понял, что он для меня не оружие.
– Сможете им действовать? – спросил я Кюхельбекера.
– Славное «перо», – сказал министр. – Давай. А ты что, боишься?
Он употребил бранное слово. На его вопрос я ответил положительно:
– Мне проще саблей... или палкой.
– Понимаю, – сказал революционный комкор. – Этому учиться надо. А вот мясники сразу берут «перо» – такие из них разведчики получались, ты не представляешь.
