Борис Воробьев - Мир «Искателя», 1998 № 03
— Послушайте, — сказал я, не находя себе места. — Вы думаете, я сумасшедший, правда?
— Разумеется, нет, мистер Сибрайт, — ласково ответил он. — Ничего подобного я не думаю. Я знаю, что вы не очень здоровы, но только не сумасшедший, это вполне определенно.
Я облизал пересохшие губы.
— Вы в этом уверены?
— Что за вопрос.
Но по хитрому выражению его глубоко посаженных глаз я понял, что он лжет.
Хоппер сообщил мне, что в девять часов придет Блэнд выключать свет.
— Минут через пять, — уточнил он, бросив взгляд на наручные часы. — Блэнд разрешает мне носить эти часы, потому что я даю ему по сотне сигарет в неделю. Отец присылает их мне, а курить мне, разумеется, не разрешают. Они, похоже, считают, что я могу поджечь постель. — Он засмеялся, показывая мелкие и ровные белые зубы. — Смешно, право, но я полагаю, плохого они мне не желают.
Я попытался под простыней вытащить руку из наручника. Стоит мне освободиться, сказал я себе, как я убегу из этого дома, и меня даже пулеметом не остановишь.
— Какое сегодня число?
Хоппер открыл ящик в тумбочке и сверился по дневнику.
— Двадцать девятое июля. А вы разве не ведете дневник? Я веду. Завтра годовщина. Я здесь уже три года.
Но я уже не слушал. Мне пришлось долго и мучительно размышлять, прежде чем я вспомнил, что Морин повезла меня в место своего затворничества 24 июля. Пять дней! Пола и Керман наверняка меня ищут. Придет ли им в голову заглянуть сюда? Даже если они и догадаются, что я здесь, как они до меня доберутся? Сэлзер под защитой Брэндона, и все, что скажет ему Керман, Брэндон пропустит мимо ушей. Если бы Шеррилл — а я не сомневался, что мужчина в алом спортивном костюме это Шеррилл, — не был абсолютно уверен, что тут меня никто не найдет, разве бы он не продырявил мне голову пулей и не бросил бы меня в море? И вообще — почему он этого не сделал? Возможно, он не решается идти на убийство. Но убили же Стивенса. Зато Сэлзер, если только Дуэн не превысил свои полномочия, запросто идет на мокрое дело. Вероятно, подумал я, лучше быть убитым, чем до конца своих дней заживо гнить в камере с мягкими стенами.
Возьми себя в руки, Мэллой, сказал я себе. Перестань ныть! Да, тебя стукнули по башке и, судя по ощущению в глазах и во рту, изрядно накачали всякими препаратами, но это еще не повод, чтобы ударяться в панику. Пола с Керманом вытащат тебя отсюда. А ты пока держись и не унывай.
Дверь беззвучно отворилась, вошел приземистый темноволосый мужчина. Его плечам позавидовала бы и горилла, а на его веснушчатом красном лице будто застыла безрадостная ухмылка. На нем был короткий белый халат, белые брюки и белые туфли на резиновой подметке. Двигался он так же бесшумно и легко, как перышко, опускающееся на пол.
— Привет, Хоппи, — бросил он, ставя поднос на стол у двери. — Пора баиньки. Как ты себя чувствуешь? Вычитал что-нибудь в этой книжке?
Хоппер сделал жест в мою сторону.
— Теперь с нами мистер Сибрайт, — сказал он.
Блэнд — а это наверняка был он — подошел к изножью моей койки и уставился на меня. Улыбка по-прежнему не сходила с его лица, разве что стала чуть шире. Зеленоватые глаза были такими же жесткими и холодными, как кусочки наколотого льда.
— Привет, детка, — сказал он. У него оказался странный шепчущий голос, хриплый и тихий, как будто у него было что-то с гортанью. — Меня зовут Блэнд. Я буду ухаживать за тобой.
Я обнаружил, что уже хватаюсь за простыню, но тут же сдержался. Спокойно, сказал я себе. Расслабься. Не надо торопить события.
— Привет, — ответил я натянутым, как фортепьянная струна, голосом. — Тебе не надо за мной ухаживать. Где Сэлзер? Я хочу поговорить с ним.
— Доктор Сэлзер, детка, — с упреком и расстановкой сказал Блэнд. — Зачем ты так неуважительно? — Он неторопливо подмигнул Хопперу. — Ты увидишь его завтра.
— Я хочу видеть его немедленно, — твердо заверил я.
— Завтра, детка. Доку тоже надо немного отдохнуть. Если тебе что-нибудь нужно, скажи мне. На этом этаже босс — я. Мое слово — закон.
— Мне нужен Сэлзер, — настаивал я, стараясь держать голос под контролем.
— Завтра, детка. А сейчас ложись. Я сделаю тебе укольчик и ты заснешь.
— Он думает, что он детектив, — сказал Хоппер, вдруг помрачнев. — Говорит, что доктор Сэлзер кого-то убил.
— Весьма неуважительно, но какое это имеет значение? — сказал Блэнд, вытаскивая шприц из коробочки.
— А вот и имеет. Это уже галлюцинации, — сердито возразил Хоппер. — Так говорится в этой книге. Не понимаю, с какой стати я должен мириться с его присутствием в моей палате. Мне это не нравится. Он может оказаться опасным.
Блэнд засмеялся коротким лающим смехом.
— Смешно слышать это от тебя. Заткнись, детка, у меня уйма дел. — Он прикрутил иглу и набрал в шприц какой-то бесцветной жидкости.
— Я пожалуюсь доктору Сэлзеру, — заявил Хоппер. — Моему отцу это не понравится.
— Хрен с ним, с твоим отцом, и двойной хрен — с тобой, — в нетерпении сказал Блэнд и подошел ко мне. — Ну-ка, дай сюда руку — правую.
— Ничего у тебя не получится, — сказал я и резко сел.
— Не будь таким, детка. Это ничего тебе не даст, — сказал Блэнд, и его застывшая улыбка стала еще шире. — Ложись и не трепыхайся.
— Как бы не так, — ответил я.
Он схватил мое запястье правой рукой. Короткие толстые пальцы сжали его словно тисками.
— Хочешь по-плохому, — сказал он, приблизив свое красное веснушчатое лицо к моему, — ну что ж, я не против.
Сделав резкий поворот, я напрягся, надеясь, что освобожусь от его захвата, но лишь едва не сломал себе руку. Я изо всех сил подался вперед, пытаясь ударить его в грудь плечом, но и это не сработало.
Пальцев он не разжал и, улыбаясь мне, ждал, что я еще сделаю. Я не заставил его долго ждать и попытался высвободить ноги из-под одеяла, но это оказалось невозможно. Простыня была жесткая как брезент.
— Все, детка? — чуть ли не с радостью спросил он. — Сейчас я воткну иглу, и, если ты будешь сопротивляться, она отломится прямо в тебе, так что смотри, поосторожнее.
Я стиснул зубы и оттолкнулся от него, он потерял равновесие и зашатался, однако тут же овладел собой и ухмылка исчезла с его лица.
— Ах, значит, ты думаешь, что сильный, да? — прошипел он. — Ну что ж, детка, давай поглядим, насколько ты силен.
Он стал гнуть мою руку. Я сопротивлялся, но это было все равно что бороться с паровым катком. Он был гораздо сильнее — просто невероятно сильный, и моя рука стала медленно уходить мне за спину. Пока я с ним боролся, холодный пот струился по моей спине, а дыхание со свистом вырывалось из груди.
