Борис Воробьев - Мир «Искателя», 1998 № 03
Мне удалось отыграть пару дюймов. Блэнд и сам уже задыхался. Если бы я мог использовать свой вес, то возможно пересилил бы его. Но, поскольку я сидел в постели и одна рука была обездвижена, противостоять его массе и силе я был не в состоянии.
Он дюйм за дюймом гнул меня вперед, а я дюйм за дюймом противился ему. Вскоре моя рука поднялась у меня за спиной и легла меж лопаток. И в этот момент я почувствовал резкий укол, мой мучитель отступил назад, отпустив мою руку.
У него на лице тоже выступил пот, он тяжело дышал. Не все вышло, как он хотел.
— Вот так-то, детка, — выдохнул он. — Сам напросился, вот и получил. Не будь я таким добрым, я бы сломал тебе руку.
Я попытался врезать ему сбоку, но моя рука не слушалась. Не знаю уж, что за препарат он мне ввел, но подействовало средство незамедлительно. Красное веснушчатое лицо быстро отдалилось. Стены комнаты распались, и за стенами проступил длинный темный туннель.
Я открыл глаза.
Сквозь зарешеченные окна лился солнечный свет, отбрасывая тень от решетки на противоположную белую стену: шесть резко очерченных линий, которые напомнили мне, что я пленник.
Блэнд с тряпкой для вытирания пыли в толстой руке тихо двигался по комнате, на веснушчатом лице — сосредоточенное выражение. Работал он на совесть — от его внимания ничего не ускользало.
Хоппер сидел в постели, читая книгу. Он явно дулся и совершенно игнорировал Блэнда, даже когда тот протирал его тумбочку.
Блэнд подошел ко мне и протер мою тумбочку. Наши взгляды встретились, и ухмылка на его лице стала пошире.
— Привет, детка, — сказал он. — Как самочувствие?
— Нормально, — ответил я и сел в постели повыше. Правая рука и плечо у меня болели, на запястье все еще просматривался отпечаток его толстых пальцев.
— Это хорошо. Через несколько минут я принесу бритвенный прибор. Затем ты сможешь принять ванну.
Значит, с меня снимут наручник, подумал я.
Блэнд, казалось, угадал мои мысли.
— И послушай, детка, давай без фокусов. Забудь о том, что ты будто можешь удрать. Тут есть еще пара ребят вроде меня. Дверь на лестничной площадке заперта, на окнах решетки. Спроси Хоппи, он тебе скажет. Когда Хоппи впервые попал сюда, то-то были страсти. Он пытался убежать, но из этого ничего не вышло.
Я уставился на него оловянными глазами, но ничего не сказал.
— Ты спроси у Хоппи, что мы делаем с деткой, который устраивает скандал. Он тебе скажет. — Блэнд посмотрел на Хоппи, улыбаясь. — Ты ведь расскажешь ему, Хоппи, правда же?
Хоппи поднял глаза и мрачно на него посмотрел.
— Не обращайся ко мне, низкородная крыса. Мне противен сам твой вид.
Блэнд хихикнул.
— Ничего, детка. Я не против. Я к этому привык.
Хоппер обозвал его неприличным словом.
— Полегче, детка, — по-прежнему улыбаясь, сказал Блэнд. — Особенно не зарывайся. — Он направился к двери. — Бритье, ванна, затем завтрак. Я посмотрю, может, раздобуду тебе добавочное яйцо.
Хоппер сказал ему, что тот может сделать с этим яйцом.
Блэнд ушел, хихикая.
— Даже не пытайся, Сибрайт, — сказал Хоппер. — Он того не стоит. Тебя посадят в смирительную рубашку и несколько дней будут держать в холодной ванне. Насчет двери он не врет. Без ключа не выбраться.
Я решил подождать и осмотреться.
Немного погодя Блэнд вернулся с двумя электробритвами. Он воткнул их в розетки и дал одну Хопперу, а другую — мне.
— Поживей, детки, — сказал он. — У меня сегодня уйма работы.
— Вечно ты ворчишь, — сердито сказал Хоппер. — Я бы просил тебя уйти. Меня воротит от твоей мерзкой хари.
— Взаимно, детка, — весело ответил Блэнд. — Поживее и получше. Доктору Сэлзеру нравится видеть своих пациентов красивыми.
Значит, я увижу доктора Сэлзера. Не то чтобы я надеялся чего-то там от него добиться, но, может, удастся нагнать на него страху. Если меня сюда засунул Шеррилл, может, мне удастся убедить Сэлзера, что опасная это игра — похищать людей. Особой надежды нет, но попробовать стоит.
Когда я закончил бриться, вошел Блэнд с белым хлопковым халатом.
— Без фокусов, детка, — сказал он своим шепчущим голосом и подошел к койке, чтобы отомкнуть наручник. — Отнесись к этому спокойно.
Пока он снимал наручник, я лежал совершенно спокойно, Хоппер наблюдал за мной с сосредоточенным вниманием. Блэнд отступил на несколько футов и тоже наблюдал за мной.
— Вставай-ка, детка.
Я высвободил ноги из-под простыни, опустил их на пол и встал. Как только ноги ощутили мой вес, я тут же понял, что затевать что-нибудь было бы бесполезно, уж слишком они оказались слабыми. Вряд ли бы я убежал от нападающего быка.
Я сделал первый нетвердый шаг и тут же сел на пол. На пол я мог и не садиться, но мне пришло в голову, что будет неплохо, если Блэнд подумает, будто я гораздо слабее в ногах, чем на самом деле.
Я поднялся на четвереньки, потом встал на ноги. Блэнд не шевельнулся. Он относился ко мне с подозрением, и ему не хотелось попасться в ловушку.
— Дай мне руку, не можешь, что ли? — окрысился я на него. — Или позволь лечь обратно в постель.
— Слушай, детка, я тебя предупреждаю, — мягко сказал он. — Если ты чего-нибудь учудишь, это будет последнее, что ты учудишь за долгое-долгое время.
— Перестань тявкать. Что это с тобой? Боишься меня, что ли?
Похоже, это оказался как раз тот язык, который он понимал, ибо он тут же схватил меня под руку.
— Ни тебя, детка, не боюсь, ни кого-либо другого.
Он помог мне надеть халат, открыл дверь, и мы вместе ступили в широкий длинный коридор. Сделав пару шагов, я остановился, как будто еще нетвердо держался на ногах. Эта пауза дала мне возможность посмотреть направо и налево. Один конец коридора заканчивался массивной с виду дверью, другой был запечатан высоким окном с мелкосетчатой решеткой.
— О’кей, детка, — сказал Блэнд, ухмыляясь. — Теперь, когда ты посмотрел, давай двигаться. Я же говорил тебе, как тут. Ну, а теперь ты и сам увидел.
Да, я сам увидел… Я пошел по коридору с Блэндом, в голове роились мысли. Мне необходимо было раздобыть ключ от той двери и ключ от наручника. Либо оставаться там, пока они не устанут держать меня или пока я не сгнию.
Неожиданная суматоха заставила нас остановиться: испуганный крик и тяжелый глухой удар, как будто упало что-то тяжелое. Блэнд схватил меня за руку.
Ближняя к нам дверь неожиданно распахнулась, и в коридор выскочила девушка. Сразу же бросилась в глаза ее абсолютная нагота. Она, похоже, выскочила прямо из ванны, ибо на ее белой коже блестела вода, а на худеньких руках остались тонкие кружева мыльной пены. На голове — ореол светлых кудрявых волос. На вид ей лет двадцать пять, не красивая, но интересная, и у меня даже мелькнула мысль, что в одежде она наверняка не так интересна, как без нее: фигуристая, длинноногая, высокогрудая, с кожей цвета взбитых сливок.
