Николай Романецкий - Обречённый на любовь
Он открыл дверь с тремя семерками. За дверью оказался самый обычный гостиничный номер - ничего похожего на знакомую холостяцкую квартиру. Вот только номеру этому явно не хватало рук горничной, даже постельного белья в шкафу не нашлось. Калинов вышел в коридор и постучал в соседний номер: надо же у кого-нибудь узнать, какие здесь порядки. На стук никто не откликнулся. Калинов постучал еще в несколько номеров - с тем же успехом. Ладно, можно поспать и без свеженьких простынок, главное - душ принять. Калинов вернулся к трем семеркам, взялся за ручку. Слева что-то мелькнуло. Он резко повернул голову.
Коридор теперь бесконечным не был. Теперь он упирался в перпендикулярный коридор, образуя два угла, и за правым углом быстро скрылась мужская фигура. Быстро, но не настолько, чтобы Калинов не узнал шпиона.
- Зяблик! - заорал он, бросаясь в погоню. - Стой, сволочь!
Завернул за угол. Перпендикулярный коридор был пуст. В оба конца. Загрохотал в двери ближайших номеров. Ни ответа ни привета.
- Будьте вы прокляты! - крикнул Калинов. - Джос, я тебе шею сверну!
Откуда-то донесся знакомый голосок, напевающий знакомую песенку. Витин голосок, и песенка Витина, любимая... Вот только звучал знакомый голосок сразу со всех сторон. Как на стадионе.
Понурив голову, Калинов вернулся к себе в номер, сбросил комбинезон прямо на оранжевый ковер, потащился в ванную. Без удовольствия пополоскался, без удовольствия обсушился. Когда смолкло гудение горячего воздуха, прислушался.
Знакомый голосок звучал снова. Песня Сольвейг. Но доносилась она теперь прямо из-за двери. Калинов напялил на себя висящий на стене халат и вышел из ванной.
Над кроватью, застилая простыню, склонилась горничная. Короткая голубая юбка, аппетитно обтягивающая круглый зад, такого же цвета блузка, рыжие волосы. Горничная перестала напевать, оглянулась.
- О Боже! - воскликнул Калинов. - Вита!
Широко распахнулись зеленые глазищи.
- Слушаю вас, сударь!
На лице удивление, во взгляде непонимание...
- Вита, но это же я! Что они с тобой сделали?
- Мне кажется, вы обознались, сударь. Я Вита, но мы с вами незнакомы. И вам не стоило бросать одежду на пол...
- Молчи, - прошептал Калинов, кладя ей руки на плечи и прижимая к себе стройное девичье тело.
- Убери свои грязные лапы, старый козел! - прошипела по-змеиному Вита.
- Нет! - Калинов отчаянно замотал головой. - Ты моя жена...
Крутанулись вокруг него стены, улетел куда-то потолок, перед глазами неожиданно возник оранжевый ковер и стремительно воткнулся в физиономию.
Он пришел в себя оттого, что его похлопывали по щекам. Нечеловеческим усилием поднял веки. Она озабоченно смотрела ему прямо в глаза.
- Ну вот и слава Богу, сударь. Пришли в себя...
Калинов, кряхтя, сел, прислонился спиной к кровати. Вита с тревогой смотрела на него, попирая ковер круглыми коленками.
- Кто это так меня? Ты?
- А зачем вы лапаться? Не могу же я с каждым постояльцем...
Калинов потер ладонью лоб. Голова быстро переставала гудеть, сердце карабкалось из низа живота на место.
- А разве я - каждый? Я твой муж, неужели ты меня не узнаешь?
Она встала с колен, заправила за поясок вылезшую блузку, одернула форменную юбку, откинула со лба рыжую прядь.
- Я не замужем, сударь. Только собираюсь.
И тут Калинов понял. Это была НЕ ЕГО Вита, этой Вите было не больше двадцати. Но выглядела она так, как когда-то выглядела его Вита. Калинов тяжело поднялся с ковра, сел на кровать.
- Извините, сударь... Вы не могли бы пересесть в кресло? Мне надо достелить постель.
- Да пропади она пропадом, эта постель! Я и сам достелю. Кстати, меня зовут Александр.
- Ой! - воскликнула она. - Моего жениха тоже Сашей зовут.
Калинов усмехнулся:
- А тебе не кажется странным такое совпадение?
Она смешно скривила мордашку:
- Какое же тут совпадение? Мало ли Александров на белом свете!.. Мой Саша такой... такой... Если хотите знать, мы даже мысли друг друга слышим.
И мы когда-то слышали, вспомнил Калинов. Как давно это было... И было ли вообще?..
- Любишь, стало быть, своего Сашу?
- Ага! - Она не сумела сдержать счастливый смешок. - И он меня тоже. - Она снова одернула юбку. - Я свободна, сударь?
Калинов встал:
- Да, конечно. Скажи только, каким образом я могу у вас поужинать.
- О, это просто. Позвоните по телефону ноль-пять-ноль, и у вас примут заказ. Ужин доставят прямо в номер.
- А если я не желаю ужинать в номере! Ресторан тут есть?
- Ресторан? - Она наморщила миленький лобик. - Ресторан... - Губы ее дрогнули, словно она собиралась расплакаться. - Я... не помню, сударь. Она принялась теребить воротничок блузки. - Никто никогда не спрашивал меня о ресторане, сударь.
- Ну ладно, иди.
Когда девушка открыла дверь, он бросил ей в спину:
- Скажи, а в соседних номерах кто-нибудь живет?
Она обернулась:
- Конечно.
- А не живет ли тут некий Джос?.. Джоузеф? Или Игорь Крылов?
- Мы не можем запоминать всех постояльцев, сударь. Ваше имя я, правда, запомню, но это только потому, что так же зовут моего будущего мужа.
- А нет ли здесь женщины примерно моего возраста, но носящей твое имя?
Она снова наморщила лобик:
- Старуха по имени Вита?.. Нет, сударь, не помню. Она давно поселилась?
- Думаю, сегодня.
- Тогда я просто еще не успела ее повстречать. Но вы легко можете узнать по справочному. Номер ноль-четыре-ноль.
Она скрылась за дверью. Калинов тут же набрал номер справочного, задал вопрос.
- Вита Калинова в отеле не регистрировалась, - сказал равнодушный голос. - Может быть, она назвалась другим именем?
- Может быть. - Калинов дал отбой и набрал ноль-пять-ноль.
- Дежурный метрдотель слушает.
Калинову показалось, что ответил тот же самый голос.
- Могу я заказать ужин на одного?
- А почему нет?! Хоть на десятерых... Только десять человек вряд ли поместятся в номере.
- Мне нужен ужин НА ОДНОГО... Что-нибудь мясное, бутылку пива, холодную закуску на ваш вкус. Пиво, желательно, темное.
- Заказ принят, сударь!
Несомненно, это был тот же голос, что и в справочном.
Комбинезон Калинов нашел в шкафу. Тот был уже чист и выглажен. Калинов отправился в ванную, переоделся, причесался. Когда вышел из ванной, удивился: за окном был теперь ранний вечер, ночной мрак как языком слизнуло. Только-только село солнце, и вдоль горизонта по небу растянули сиренево-фиолетовую полоску. Калинов подошел к кровати и начал сворачивать простыни - до сна было еще далеко. И тут его как громом поразило. Он вспомнил картину, виденную прошлой ночью. Снесенная с петель дверь, распятая на белоснежной простыне Вита... Не его Вита, Вита Сорокалетняя, а Вита здешняя, Юная, Незамужняя.
