Пол Андерсон - Звездный лис
— Какого дьявола мы тут сидим? — спрашивал Гуммус-луджиль.
— Тут есть туземцы, они настолько цивилизованы, что колонизация невозможна. Почему бы нам не отправиться домой, не напиться как следует и забыть об этом грязном месте?
— Нам, видимо, следует завершить исследования, — тихо сказал Лоренцен.
Гуммус-луджиль вытащил большую старую трубку и принялся ее раскуривать. Тонкие черты его лица исказила насмешка:
— Исследуйте мой зад! Вы знаете так же хорошо, как и я, что это практическая экспедиция. Нам лучше потратить время на поиски другой подходящей планеты.
— Не знаю, найдем ли мы ее, — вздохнул Лоренцен. — Все дело в финансировании. У парламента всегда найдется много дел, на которые стоит потратить общественные фонды, не предаваясь несбыточным мечтам. Придется рассчитывать только на пожертвования тех, кто хотел бы улететь с Земли на другую планету.
— А вы бы хотели? — спросил турок.
— О… да. Вероятно, да. Но я никогда не думал покидать Солнечную систему навсегда, — с внезапным озарением добавил он. — А для вас это много значит, Кемаль?
Инженер кивнул:
— Да, я уже в том возрасте, когда хочется оседлой жизни. Хочется где-нибудь осесть и создать семью. Но что может сделать человек в системе? Работать всю жизнь на кого-нибудь другого? Я хочу сам быть хозяином. Я думал… К черту! — Он замолчал и пустым взглядом уставился на равнину.
— Еще остается надежда, — сказал Лоренцен. — Возможно, туземцы живут под землей. Может, они не станут возражать, если мы колонизуем поверхность. В этом случае они даже выиграют— торговля и тому подобное.
— Возможно… — В глазах Гуммус-луджиля сверкнул, но тут же погас огонек. Турок сжал волосатую руку в кулак. — Но что произошло с первой экспедицией? Я подозреваю, что туземцы убили их и уничтожили следы…
— Сомневаюсь, — сказал Лоренцен, хотя в глубине души ощутил поднимающийся страх. — Как они могли добраться до корабля на орбите? Как мог персонал быть настолько неосторожен, чтобы допустить это? Нет, я по-прежнему думаю, с ними что-то случилось в космосе. Случайный метеорит или…
— Подобные вещи давно уже не происходят с космическими кораблями.
— Может произойти, если совпадет несколько маловероятных событий. Или… Послушайте, вы говорили, что была попытка саботажа на «Хадсоне»?
— Да. Погодите, вы имеете в виду…
— Я ничего не имею в виду, Кемаль, но дома есть группировки, настроенные против попытки колонизации. Секция ресурреакционистов, например, заявляет, что это не соответствует воле Господа. Все фанатики, все эти монархисты, коллегисты, евгенисты понимают, что их крайне незначительные шансы захватить власть исчезнут совсем, если люди двинутся из системы. Есть группа Хиодона с ее псевдонаучными идеями о внеземных болезнях, вторжениях и мутациях колонистов на что-то отличное от людей и враждебное им, понимаете?
— Бомба, спрятанная в «Да Гама»? — Гуммус-луджиль потер подбородок. — Сделать это было бы не слишком трудно: их корабль не строился с самого начала, как наш… И конечно, трудно себе представить, как можно было проникнуть к нашему конвертору. Бее наши рабочие до последнего электрика были тщательно проверены правительством. Но могло быть, могло быть…
— В таком случае, — в Лоренцене нарастало возбуждение, — нам нечего бояться.
— Зато этим ублюдкам нужно бояться меня. — Рука турка потянулась к оружию.
Прошел еще один день. Встало сине-зеленое солнце, рассеялся туман, роса с металлическим блеском упала на траву. А через шесть часов встало красное солнце и начался день. Плыли тонкие красные и зеленые облака. Двойные тени повторяли их цвета. Растительность мерцала множеством оттенков, когда ее шевелил ветерок. Первый солнечный закат был не столь эффектен, так как Лагранж-2 находился еще высоко в небе, но конец дня был жутким. Парадоксально: становилось прохладно, даже холодно, когда светило одно меньшее солнце, но его красный диск казался устьем огромной печи. Второй солнечный закат был, как обычно, великолепным взрывом малинового, оранжевого и зеленого. Затем наступила ночь со сверкающим великолепием звезд. Взошла Сестра: один край ее диска был красным, другой сине-зеленым, а центр затенен и слабо освещался лишь отраженным светом Троэса. На горизонте Сестра казалась невероятно огромной, заполняя полнеба. Взойдя, она по-прежнему оставалась такой же громадной, поэтому человек, привыкший к Пуне, не мог избавиться от ощущения, что она падает на него. Ее свет был похож на серебряное сверкание инея. Ночь была длинной, тихой и чужой человеку.
Ночь захватила Лоренцена. Он бродил в холодной тишине, думая о чем-то своем, и чувствовал, как изменяются земля и небо вокруг него. Возможно, в конце концов ему захочется вернуться сюда. Новая планета будет широко открыта для любого человека, и он сможет создать свою собственную обсерваторию на космической станции, постарается проверить свои идеи, глядя на свою землю и понимая, что она принадлежит ему и его детям.
А туземцы?.. Настроение Лоренцена вновь упало. Прошел еще один день и еще один.
Лоренцен сидел на своем обычном месте с книжкой в руках, когда услышал, что его зовут. Он поднял голову. Лагерный громкоговоритель произнес голосом Гамильтона:
— … явиться в помещение капитана.
Лоренцен встал, недоумевая, и отправился в штаб.
Гамильтон сидел за столом в одной из построек. Рядом с ним стоял со взволнованным видом Эвери. Торнтон, Фернандес, Гуммус-луджиль и фон Остен тоже были здесь. Все ждали.
— Все здесь, — сказал капитан. — Докладывайте, мистер Эвери.
Психолог прочистил горло.
— Я немного продвинулся в рорванском языке, — сказал он так тихо, что было трудно расслышать слова. — Не сильно. Я по-прежнему не представляю их грамматику, а также не могу выделить элементарные языковые единицы. Но мы уже можем беседовать о простых вещах. Сегодня они сказали, что хотят уйти домой. Я не совсем уверен в причине этого, но думаю, что они хотят рассказать о своих открытиях.
— Они уйдут все? — спросил Торнтон.
— Да. Я предложил отвезти их домой по воздуху, но они отказались. Почему — не знаю. Я уверен, что они меня поняли. Я показал им вертолет и пояснил жестами. Возможно, они не доверяют нам. Они настаивают на том, чтобы идти пешком.
— Где их дом? — спросил Лоренцен.
— Где-то на западе, в горах. Это все, что я смог выяснить. На расстоянии четырех недель пути.
— Ну, — спросил фон Остен, — что же будем делать?
— Рорванцы очень не хотели, чтобы мы следили за ними с воздуха, — медленно сказал Эвери. — Не знаю почему, возможно, какое-то табу, но, вероятнее всего, боятся, что мы будем бросать им на головы бомбы. Не забывайте, они так же плохо знают нас, как и мы их. Если мы будем следить за ними, я думаю, они сумеют спрятаться в горах, и мы никогда не сможем возобновить контакт. — Он подался вперед. — Однако, мне кажется, у них нет возражений, если мы будем сопровождать их пешком.
