Олесь Бердник - Звездный корсар
- Директор? - Дед споткнулся на том слове. - А что это такое?
- Ну... старший, что ли...
- А водочный завод? Это... где оковитую гонят? Винокурня?
- Ну да!
- Странно, - укоризненно молвил дед. - Мой внук стал винокуром. Таким богомерзким делом занялся...
- Целый завод? - вздохнула баба Соломия. - Это же можно весь край споить!
- Потерял казацкий дух! - воскликнул Иван Огонь. - Откуда это у тебя корчмарская жилка?
- Неужели мы для того пали в боях, - прогремел дед Гордей, - чтобы наш внук так низко пал? А?
- Я... Меня назначили... Приказали...
- Кто?
- Начальство. Старшие. Поручили. Надо, говорят...
- Как это "назначили"? Если бы не хотел, то не согласился. Иное дело, если бы тебя назначили гетманом или, скажем, куренным атаманом! Тем более что прозвище твое - Куренной. А то винокуром - казацкого сына?! Негоже, негоже!
- А почему на тебе эти лохмотья? - поинтересовался Огонь. - Неужто у тебя нет праздничных одежд? Вышитой сорочки?
- Их теперь больше в самодеятельности надевают. На сцене...
- Как это? Где?
- Ну - когда выступают перед людьми, поют, танцуют. Артисты...
- Петь надо везде. Всегда. Дома и в поле. И танцевать. Значит, ежедневно надо носить праздничные одежды, - сурово заметил прапрадед. - Взгляни на природу, она всегда детям своим - растениям - дарит праздничные украшения. Понял? А ты напялил на себя нищенские тряпки, словно прокаженный какой-то! Стыдно смотреть на тебя!
- Достаточно ему, - примирительно отозвался отец. - Он уже понял. Не для того мы позвали его. Начнем праздник, любимые отцы и матери. Праздник единства. Наполните чашу вином бессмертия!
Где-то далеко-далеко замерцала хрустальная чаша. В ней искрилась кроваво-багряная жидкость. Ее поднимали сотни рук, прикасались устами, отпивали несколько капель. От края до края полилась нежная песня. Никогда я не слыхал такого торжественного хорала, такой дивной мелодии, таинственных слов. Не передать этого, не запомнить. Не способен я на то. Только ощущение великолепия запомнилось мне. И поразительной уверенности, мощи.
Чаша передавалась из рук в руки, будто летела в воздухе. Вот уже из нее пьет отец, вытирает ладонью усы, передает мне. Я взял чашу, заглянул в нее. Там было пусто. Ни капельки. Как же это? Насмешка? Глумление? Сами пили, а мне - кукиш?
Я взглянул на отца. Он укоризненно покачал головою.
- Видишь? Не досталось тебе вина бессмертия. Не удивляйся. Чаша наполняется вином, как только ее возьмет в руки тот, кто достоин бессмертия...
- А я?
- Суди сам.
- Почему же? - горько прошептал я. - Разве я не хотел бы? Разве я виноват, что... Вот если бы жил во времена дедов и прадедов...
- То что? - насмешливо спросил отец.
- Я бы показал...
Но меня уже никто не слушал. Родня дружно пела, эхо катилось под сводами дворца. На меня не обращали внимания. Я вертел в руках прозрачную чашу, помимо воли любуясь ее тонкими гранями, чудесною работой. В сознании мелькнула мысль: "Вот показать друзьям - никто не поверил бы..."
А почему бы и не показать? Спрятать в карман. Кстати, это будет и доказательством, что все происходившее здесь не снилось. Если сон - чаша исчезнет. А если не сон...
Я быстренько запихнул чашу в карман фуфайки. Взглянув на отца, заметил, что он все знает.
- Бери, - шепнул отец. - Передай чашу наследникам. В ней - большая тайна.
- Какая? - смущенно спросил я.
- Не время о том говорить. Делай, что велел. Издалека идет эта чаша, передается нашим родом все дальше и дальше, в грядущее. А зачем? Даже мудрейшие деды не все знают. А кто ведает - тому велено молчать. И я промолчу. Пойдем, сынку...
Он решительно повел меня к выходу. Над дворцом пылало оранжевое небо. Лес встречал нас вишнево-фиолетовой мглой. Мы шли быстро, молча. Отец летел, словно на крыльях. Я задыхался от такой ходьбы.
- Не могу. Погоди хоть минутку...
Отец не ответил. Еще мгновение - и он исчез за деревьями. Я изнеможенно сел на пенек. Закрыл глаза. Голова кружилась. Клонило к земле. Что это со мною? Руки и ноги будто налиты свинцом.
Я снова поднялся. Закричал:
- Тату! Погоди! "
Ату!" - откликнулась чаша.
Где это я? Снова вокруг лес, но не осенний, а весенний, радостный, переполненный пеньем птиц и ласковым шумом деревьев. В руках ружье. То самое, с которым я вышел на охоту Что же это? Приснился мне отец или как? Почему вокруг весна? Не иначе галлюцинация. Перебрал, хмельного, вот и допился до горячки...
На груди мне что-то мешало. Я пощупал - всклокоченные волосы. Борода, Длиннющая, седеющая борода, аж до пупа. Что за диво? Когда это я успел обрасти? Будто Робинзон. Я взглянул на рукава фуфайки - она истлела, в дыры пробивалась свалянная вата, сквозь лохмотья штанов светились колени.
Я испугался. Бог мой! Что это случилось? Еще один сон? У кого расспросить? Где люди?
Я оглянулся, узнал знакомые места. Вот Лисьи Норы, известное всем охотникам урочище. Недалеко отсюда дорога, по ней можно доковылять до городка.
Вероятно, следует обратиться к психиатру, решил я. Безусловно, это болезнь. Что ж выходит? Ехали на охоту осенью. Затем я путешествовал где-то в нездешнем мире, видел покойных дедов и прадедов. А теперь весна. Тут сам черт ногу сломит. Быть может, я видел несколько сновидений подряд? Не удивлюсь, если и этот весенний лес окажется призрачным. А где же реальный мир? Возможно, то, что я был когда-то директором водочного завода, тоже мара, сновидение?
Так размышляя, волнуясь, я выбрался на дорогу. Иногда из лесу и в лес шли грузовые машины. Водители подозрительно поглядывали на меня. Не останавливались. Наконец, какой-то бензовоз резко затормозил, и мордатый здоровяк басом загудел:
- Эй, бродяга, садись, подвезу! Что это ты в таком затрапезном виде? поинтересовался он.
- В каком?
- Да будто тебя волки терзали. И с ружьем. Ведь не сезон? Не браконьерствуешь ли, брат?
- Да где там, - неохотно отозвался я. - Был в гостях. У лесника одного, дружка своего. Заболел. Провалялся всю зиму. А ружье забрал, еще с осени там было...
- А, - подозрительно буркнул шофер. - Тогда ясно...
Не знаю, что ему было ясно, да только он не промолвил более ни слова. Когда въехали в райцентр, спросил, где я буду сходить. Я попросил остановить возле парикмахерской. В кармане нашёл мелочь. Шофер решительно замахал руками и газанул дальше.
Я зашел в парикмахерскую. Не идти же домой в таком виде! Жена перепугается.
Кресло было свободно. Сел. Девушка скептически оглядела меня.
- Вам что - подстричь бороду?
Ее коллега - пижонистый парнишка - прыснул со смеха. И откуда они тут такие? Раньше что-то подобных не было. Помню - работали всегда здесь важные люди, пожилые, опытные, культурные. Я разгладил бороду, взглянул в зеркало. Ужаснулся. На меня смотрел старый-престарый дед, седой, морщинистый, грязный. Сам себя испугался. Мой взгляд остановился на листке календаря. Там чернела цифра 2! Немного выше - надпись: май. Боже мой! Где же я провалялся целую зиму? Посмотрел на год! Ужас! Оказывается, не полгода, а три с половиною года прошло!
