Владимир Фалеев - Женщина в зеленом дождевике
- Чего? - заспанно хмурился он поверх калитки, не сходя с крыльца.
Узнав, что интересуюсь "ограблением" сторожа рынка, Аввакумов-старший смачно выругался, обозвав Ленку "стервой", и закончил брань пояснением, что история старая, летняя, что милиция все пронюхала и что Лешку он в первое же утро отдубасил, а ружье вернул сторожу. Ему не хотелось беседовать, он погрозил кому-то кулаком и, не прощаясь, поднырнул под косяк, скрылся в сенях.
Домик Лемешевых, деревянный, с приткнутым к нему амбаром и отдельно стоящим на усадьбе сараем, встретил меня шумом ребячьих голосов. В ограду высыпалось сразу человек пять голопузых и остроглазых сестер и братьев. Белобрысый Васька настороженно поздоровался, ввел меня в дом, для беседы присутствовать оставил старшего брата, такого же белобрысого, как и он. Они сели за большой деревянный, без скатерти и клеенки стол. Из-за двери, которая вела в кухню, выглядывали еще три пары глазенок. Беседа наладилась лишь тогда, когда я стал откровенно расхваливать фантазию Лены Култуковой. Вася восторженно застучал кулаками по столу: он восхищался, что Ленка на лету запоминает иностранные слова. Он был влюблен в соседскую девочку.
- Она выдумщица! - Вася слегка заикался.
- Чего же она выдумывает?
- Всякое-разное, - горячился мальчик. - Названия травам дает, фамилию матери родной выдумала.
- Выдумала, а не вспомнила? - пытался я его озадачить.
- Конечно, выдумала! - убежденно воскликнул он, а брат его согласно кивал. - Мы с нею вместе выдумали даже секретный язык для нас двоих, чтобы никто не понимал.
- Назови хоть два-три слова, - попросил я.
Он скороговоркой продекламировал нечто вроде стихотворения:
- Абба, вабба, гэдежабба, зивень, кивень, лэмэна...
"Обыкновенный набор звуков", - отметил я про себя. Но вслух похвалил "язык".
- Как же этими словами разговаривать?
- Когда шли по берегу Байкала, то играли в слова на все буквы алфавита, - пояснял Вася несколько смущенно. - Мы же одну ночь спали под сосной. Сна не было, вспоминали разные истории. "Абба" - значит "молчать", "вабба" "опасно", "гэдежабба" - "есть хочу"...
- Сколько у вас таких слов?
- Я уже забыл. Мы придумывали еще на пароходе, когда у кочегара в угольной яме прятались.
Не одеваясь, в одной рубашонке, Вася повел меня через ограду и огород к дому, который возвышался недалеко, рядом с усадьбой Лемешевых.
Дом Култуковых покрыт железом; добротный дом, индивидуального застроя; двор с сараем, рядом садик. В ограде дорожка, выложенная кирпичом. В доме меня встретили нарядная, в аккуратном клетчатом платьице Ленка и ее мать, полная, рыхловатая женщина с круглым одутловатым лицом. Из прихожей Анна Ивановна пригласила меня в светлую, застланную полосатыми половиками горницу с сервантом из красного дерева, за стеклом которого поблескивали фарфоровыми боками чайные и кофейные чашечки. Я не сразу отважился шагнуть за порог тяжелыми, с налипшим на каблуки грязным уличным снегом сапогами. Анна Ивановна придвинула венский, с гнутой спинкой стул к застланному белой накрахмаленной скатертью столу, на котором лежали стопка учебников и тетрадки, стояла чернильница-непроливашка. Похвалив уютное жилище, я заговорил о Лене.
- Вот из колонии домой прибегла, - вздохнула не то горестно, не то счастливо Анна Ивановна, тоже села напротив меня на стул, подслеповато моргая и разглаживая грубыми пальцами складки широкой юбки.
- Я люблю маму и папу, - кокетливо выбежала на середину горницы Ленка, подперла кулачком перехваченную пояском талию, крутнулась на одной ноге, потом подскочила к матери и поцеловала ее в пухлую щеку... - Буду жить дома...
- Шалишь на уроках, - виновато как-то журила ее мать. - Учителев дразнишь, мучаешь. Разве ж это девочке можно...
- Я только Ирине Федоровне дерзю! - вспылила Ленка.
- Никому нельзя! - пресекла ее мать.
- Чем же Ирина Федоровна тебе не нравится? - осторожно вмешался я в разговор.
- Я всякий язык понимаю, а она ругается, - самоуверенно вскинула головку Ленка.
- Если ты немецкий не изучала, то и не могла бы разговаривать, заметил я.
- Фи! Я бурятские слова знаю, по английскому языку у меня пятерки! нервно хвалилась она.
- Почему же русский язык не знаешь?
- Я не знаю?! - вытаращила на меня карие большие глазенки, состроила рожицу, скалила передние зубки, растопырила пальцы, будто приготовилась кошкой броситься на меня и царапаться, - Ирина Федоровна злая-презлая...
- А сама-то ты! - фальцетом закудахтала Анна Ивановна. - Погляди-ка на себя в зеркало! Сладу с тобой нету...
- Погодите, Анна Ивановна, - добродушно успокоил я мать. - Пришел посоветоваться с вами о Лене. Ее в колонию никто больше не отправит.
- Я убегу хоть откуда! - Девочка сжала кулачки, быстро подбежала к дивану, вскочила на него обеими ногами, потом упала на колени, покачалась, бросая на меня какие-то бешеные взгляды. И вдруг предложила: - Давайте сыграем?
- Экая ты неспокойная! - всплескивала руками Анна Ивановна. - Человек пришел посоветоваться, а ты шалишь.
- Мы будем с ним играть! - решительно объявила она и, спрыгнув с дивана, приблизилась ко мне. - Давайте ругаться, кто лучше обругает.
Глаза ее были цепкие и строгие.
- Нехорошо ругаться, - унимала ее мать, встала со стула, чтобы, видимо, отшлепать дочь.
Ленка отскочила от нее, обежала стол вокруг, ждала, что я ей отвечу.
- Мы будем ругаться с дяденькой понарошку, сперва именами существительными, вещественными и в единственном числе...
- Хорошо... Сейчас... - Я собирался с духом. - Я тебя отругаю... Ты забавная, неглупая беглянка...
- Хах-ха-ха! - Она радостно захлопала в ладоши. - Это слова невещественные! Вы забыли, чему учились в школе! Теперь давайте ругаться местоимениями.
- Ты, вы, мы... - перечислял я, не очень соображая, чего она от меня требует.
Она опять залилась смехом.
- Разве так ругаются? Вот я вас буду молотить!
Ты не ты для себя,
И не вы для меня,
Вы не мой и не свой,
Вы не наш и не ваш,
Вы себе про себя,
А ему про меня...
- Это кому же я про тебя? - вздрогнул я.
Не ему и не им,
И не нам и не вам...
- Ух здорово! - восхитился я.
- Теперь давайте междометиями! - перебила она меня. - Начинайте.
Это было для меня совсем неподходящим.
- Ну, пожалуйста! Не умеете?
- Перестань издеваться над гостем! - закричала Анна Ивановна, краснея лицом и дрожа всем телом. - Срам-то какой! Отец ее ни разу ремнем не порол, вот и разбаловалась.
- Ну, мамочка, ну, родненькая, мы же играем, - веселилась Ленка, бегая вокруг стола и заливисто смеясь. - Дяденька не обижается.
- Их воллен ди хехле зеен [я хочу посмотреть пещеру], - сказал я по-немецки.
