Стиг Ларссон - Девушка, которая застряла в паутине
Принимать антибиотики по собственному усмотрению Лисбет начала сразу, как только, едва живая, оказалась дома. Затем она упаковала пистолет, компьютер и немного сменной одежды и велела мальчику вставать. Тот не захотел — лишь судорожно сжал фломастер. С минуту она стояла перед ним в полной растерянности. Потом строго сказала:
— Вставай!
И тут он послушался, а она на всякий случай надела парик и темные очки.
После этого они надели верхнюю одежду, спустились на лифте в гараж и поехали на остров Ингарё в ее «БМВ». Машину Лисбет вела правой рукой. Туго забинтованное левое плечо болело. Болела и грудь с внешней стороны. У Лисбет по-прежнему держалась температура, и ей пару раз приходилось останавливаться на обочине, чтобы передохнуть. Когда они в конце концов добрались до пляжа и пристани у залива Стура-Барнвик, на Ингарё, и, согласно инструкциям, поднялись по длинной деревянной лестнице вдоль склона и зашли в дом, Саландер в изнеможении рухнула на кровать в комнате рядом с кухней. Ее сильно знобило.
Тем не менее вскоре она встала, села за круглый кухонный стол, взяла ноутбук и, тяжело дыша, вновь попыталась открыть скачанный у АНБ файл. Естественно, сейчас у нее тоже не получилось. Она даже не приблизилась к решению. Рядом с нею сидел Август, неподвижным взглядом смотревший на горы бумаги и мелков, оставленные ему Эрикой Бергер. Но сейчас он был не в силах писать какие-либо серии целых чисел или тем более рисовать убийцу. Возможно, он пребывал в слишком сильном шоке.
Человек, называвший себя Яном Хольцером, сидел в номере гостиницы «Кларион Отель Арланда» и разговаривал по телефону с дочерью Ольгой, которая, как он и ожидал, ему не верила.
— Ты меня боишься? — спросила она. — Ты боишься, что я припру тебя к стенке?
— Нет-нет, правда, нет, — попытался выкрутиться он. — Мне просто пришлось…
Ему было трудно подбирать слова. Ян знал: Ольга понимает, что он что-то скрывает, — и закончил разговор быстрее, чем ему хотелось. Рядом с ним на гостиничной кровати сидел Юрий и ругался. Он уже не менее ста раз проверил компьютер Франса Бальдера, не найдя, как он выразился, «ни черта». «Просто вообще ни хрена!»
— Значит, я спер компьютер, в котором ничего нет? — уточнил Ян Хольцер.
— Именно так.
— Зачем же тогда профессор его держал?
— Ясно, что для каких-то особых целей. Я вижу, что здесь совсем недавно стерли большой файл, который, вероятно, был соединен с другими компьютерами. Но, как я ни пытаюсь, восстановить его не получается. Этот парень знал свое дело.
— Безмазово, — произнес Ян Хольцер.
— Полный голяк, будь оно все проклято, — добавил Юрий.
— А телефон, «Блэкфон»?
— Там значатся кое-какие разговоры, которые мне не удалось отследить; похоже, звонили из СЭПО или Радиотехнического центра. Но меня больше всего беспокоит другое.
— Что?
— Долгий разговор, который профессор вел непосредственно перед тем, как ты ворвался в дом; он разговаривал с каким-то сотрудником MIRI, Научно-исследовательского института искусственного интеллекта.
— И что в этом такого страшного?
— Естественно, само время разговора. Кроме того, сам Институт. Он работает на то, чтобы умные компьютеры в будущем не стали опасны для человека… Даже не знаю, но мне это не нравится. У меня такое чувство, будто Бальдер либо поделился с Институтом частью своих исследований, либо…
— Да?
— Заложил нас со всеми потрохами или выдал, что он там знал.
— Это было бы паршиво.
Юрий кивнул, и Ян Хольцер выругался про себя. Все получилось не так, как они надеялись. А ведь оба они не привыкли к неудачам. Но сейчас потерпели неудачу два раза подряд, причем из-за ребенка, умственно отсталого ребенка, что было уже само по себе достаточно позорно. Впрочем, это еще не самое худшее.
Самым худшим было то, что сюда направлялась Кира, к тому же совершенно выбитая из колеи, а к этому они тоже не привыкли. Напротив, они были избалованы ее холодной элегантностью, придававшей их деятельности ауру непобедимости. Сейчас же Кира пришла в безудержную ярость и вопила, что они ничтожные, некомпетентные идиоты. Но причиной являлись не неудачи — выстрелы, то ли попавшие, то ли нет в умственно отсталого мальчика. Причина заключалась в женщине, которая возникла ниоткуда и защитила Августа Бальдера. Кира потеряла самообладание из-за нее.
Когда Ян начал ее описывать — насколько успел разглядеть, — Кира буквально завалила его вопросами. Получая правильные или неправильные ответы, в зависимости от того, как посмотреть, она выходила из себя, ругалась и кричала, что им следовало ее убить и что все это типично и безнадежно. Ни Ян, ни Юрий не понимали, почему она так сильно реагирует. Никому из них раньше не доводилось слышать, чтобы Кира так кричала.
С другой стороны, они мало что о ней знали. Ян Хольцер не мог забыть, как в шикарных апартаментах отеля «Англетер» в Копенгагене он занимался с нею сексом в третий или четвертый раз и как они потом лежали в двуспальной постели, пили шампанское и уже далеко не впервые беседовали о его войнах и убийствах. Тогда он погладил ее по плечу и руке и обнаружил на запястье расходящийся в три стороны шрам.
— Откуда он у тебя, моя красавица? — спросил Ян и получил в ответ убийственный взгляд, полный ненависти.
После этого ему ни разу не позволили с ней переспать. Он воспринимал это как наказание за вопрос. Кира заботилась о них и давала им массу денег. Но ни он, ни Юрий, ни кто-нибудь другой из их окружения не имел права спрашивать о ее прошлом. Это являлось частью неписаных правил, и никому из них даже в голову больше не приходило пытаться. Она была их благодетельницей, со всеми плюсами и минусами, но плюсов они видели больше, и поэтому им приходилось подстраиваться под ее капризы и жить в постоянной неизвестности, будет она с ними нежна или же холодна, или даже отчитает и внезапно залепит оплеуху.
Сидящий перед ним Юрий закрыл ноутбук и пригубил коктейль. Они оба старались, насколько возможно, воздерживаться от спиртного, чтобы Кира не обернула против них и это тоже. Но удержаться было практически невозможно. Слишком большое количество огорчений и адреналина подталкивали их к выпивке. Ян нервно постукивал пальцами по телефону.
— Ольга тебе не поверила? — спросил Юрий.
— Абсолютно. И скоро она, наверное, увидит во всех газетах детский рисунок с моим изображением.
— Я не слишком верю в этот рисунок. Он кажется мне в основном мечтой полицейских о хоть каком-нибудь следе.
— Значит, мы пытаемся убить ребенка зазря?
— Меня бы это не удивило. Кире не пора бы уже приехать?
