Василий Головачев - Черный человек. Научно-фантастический роман
— Нет, — каменно сказал он, целуя Карой. На поцелуй она не ответила…
Домой Мальгин добрался на «автопилоте», в полубреду-полусне. Сил хватило только на то, чтобы снять кокос и доплестись до кровати.
Ему снился Джума Хан, читающий с надрывом стихи поэта восемнадцатого века Василия Тредиаковского:
Люблю, драгая,
Тя, сам весь тая…
Потом Клим блуждал в каменных лабиринтах орилоунского метро, и слышался ему дивной красоты голос, чем-то смутно знакомый, заставляющий плакать злыми слезами бессилия и тоски…
Проснулся он рано утром от какой-то важной мысли. Полежал немного, пытаясь разлепить веки, и вспомнил сон. Дурман тревоги накатил и отозвался в теле спазмом желудка, заныли натертые от вчерашней скачки боками и спиной лошади места; в последний раз он садился на коня почти год назад, хорошо, что отец вовремя научил его не только сидеть в седле, но и сносно ездить…
Мальгин окончательно проснулся, прошлепал босиком по ворсу пола в гостиную и набрал код аппарата отца. Виом сработал на шестом сигнале.
— Извини, па, — пробормотал хирург. — Разбудил?
Отец запахнул на груди халат с изображением рязанского Кремля, посмотрел на часы: пять утра.
— В самый аккурат. Что-нибудь стряслось?
— Ты не знаешь, где Купава?
Мальгин-старший пригладил седой вихор на затылке.
— Меня уже спрашивали об этом твои коллеги… как ты их, безопасники, так ты их называешь.
— Ромашин? И что ты ответил?
— А я почем знаю? Она мне уже не невестка.
Клим помял лицо ладонями. Отец смотрел на него, хмурясь.
— Не хотел говорить, но коль уж ты сам позвонил… у меня, по-моему, был Даниил.
— Да что ты говоришь?! Когда? Где он?
— Я не совсем уверен, что это был он… во всяком случае, физиономия у него другая, но манера поведения… Он представился безопасником из ромашинского отдела, а я потом вспомнил, что ты говорил, будто Ромашин ушел… вот и заработало сомнение.
— Понятно. — Голос сел, и Мальгин откашлялся. — Ты ему ничего не сказал?
— Что я мог ему сказать? Я не знаю, где твоя… его Купава. Тебе-то она зачем понадобилась?
— Извини, па, я потом еще позвоню. — Клим протянул руку, собираясь выключить виом. Отец сделал жест: подожди.
— Может быть, это? В прошлом году ты вместе с ней и Данькой отдыхал где-то на Сахалине…
— На Симушире! — Сердце отозвалось падением и взлетом. Мальгин вспомнил, что долину Шаншири на Симушире Купава называла «раем». Вот, значит, куда рвался Гзаронваль!
— Спасибо, па! — Мальгин поднял руку в прощальном жесте, образовав кольцо из пальцев, и побежал одеваться. Через несколько минут он уже мчался в такси к метро над еще спящим городом, обгоняя редкие утренние машины, не замечая, что за ним в отдалении следует белый куттер с номером «сто».
Глава 8
До Симушира он добрался за полдень по местному времени, уговорив пилота грузового галеона доставить его на остров от метро Петропавловска-Камчатского. Чтобы поймать такси на Симушире, надо обладать терпением и временем, а поскольку ни того, ни другого у Мальгина в запасе не было, он просто-напросто увел со стоянки у вокзала чей-то пинасс, на панели которого мигал красный транспарант «занято».
Не обращая внимания на удивленный оклик пассажиров пинасса, стоявших неподалеку, Клим закрыл дверцу и взлетел, отключая автопилот. От одной мысли, что он сейчас увидит сытое, презрительно-равнодушное лицо Гзаронваля с выражением превосходства в глазах, у Мальгина свело скулы, однако он заставил себя думать только о Купаве и о том, что будет, если Шаламов найдет ее первым.
Панорама Симушира легла под ним зелено-коричневым ковром, замыкаясь бухтой Броутона с одной стороны и седой далью океана — с другой. Озеро Шаншири располагалось в семи километрах от вокзала орбитального лифта и станции местного воздушного транспорта, на северной оконечности острова, заполняя боковой кратер древнего вулкана. Его крутые берега заросли низкорослыми соснами-пиниями, багульником, можжевельником и высокой, по пояс, травой; сверху в этой зеленой кипени ничего заметить было нельзя, но Мальгин уверенно повел пинасс к восточному краю озера и не ошибся: под шатром сосновых крон на берегу заросшего ерика он увидел две (все-таки две!) палатки, одну — оранжевую, просторную, с компьютерным и хозяйственным обеспечением типа «Колыбель-комфорт», и вторую, серебристую, разворачивающуюся автоматически за несколько секунд, — типа «Спартанец». Рядом стоял синий шестиместный куттер. На скале, нависающей над обрывом озера, покрытой мхом и прогреваемой солнцем, лежала с книгой на матрасе Купава, рядом висела яркая детская колыбелька. Гзаронваля нигде видно не было.
Мальгин посадил машину, некоторое время сидел, ни о чем не думая, просто глядел на женщину, одетую в такое же парео, что и Карой два дня назад, потом с усилием выбрался из кабины. Купава, отложив книгу, молча смотрела, как он приближается.
— Привет. — Мальгин сел на замшелый валун, посмотрел на солнце, расстегнул рубашку. — А где этот красавец… Марсель?
— Клим! — удивленно и обрадованно, словно только что узнала его, нараспев сказала Купава. — Как ты нас нашел? Ты один?
— Один, — буркнул хирург. — Нашел по следу. Где Марсель?
— Занимается подводной охотой, он взял с собой лайтинг, лодку, ружье, обещал вернуться к обеду.
— И кто же из вас был инициатором этой идиллии?
— Марсель. Он сказал, что ты… — Купава запнулась.
Мальгин остался спокойным, только внутри живота болезненно напрягся какой-то мускул.
— Договаривай, не бойся, не укушу.
— Он сказал… мне надо держаться от тебя подальше, потому что… его предупреждал Дан… Ты правду мне сказал?
— Когда и что именно?
— Ну… что ты не… бросил Дана специально…
Мальгин покачал головой: помнишь?..
Я лишнего и в мыслях не позволю, когда живу от первого лица.
Но часто вырывается на волю второе «я» в обличье подлеца.[54]
— Не узнаю тебя. Ты же всегда имела вкус и обладала чувством меры, по-моему, врожденным, и вдруг такой нонсенс. Неужели ты не видишь, что Марсель… — Клим хотел сказать «подонок», но удержался, — лжет! Неужели ты так слепа?
Купава нахмурилась.
— Я так и думала, что ты это скажешь. Марс правильно предупреждал. Ты же его совершенно не знаешь.
— Да знаю! — махнул рукой Мальгин. — Это ты не знаешь и не хочешь знать, отгородившись от мира стеной стереотипа. А он обыкновенный шантажист, который давно метит занять мое… то есть место Дана, а не видеть этого, благосклонно принимать его ухаживания — значит совсем…
