Сэмюэль Дилэни - Пересечение Эйнштейна (сборник)
— Мы пойдем обратно на корабль? — спросил Мышонок. — Или в город, где можно найти себе развлечения?
Рассеките шрам тремя горизонтальными линиями — капитан наморщил лоб.
— Вы все понимаете опасность, которой мы подвергаемся, — он устремил взгляд поверх зданий. — Нет. Мы не останемся ни здесь, ни на корабле, — он шагнул под арку коммуникационной кабины. Не заботясь о том, что входные панели не закрыты, он положил руку на индукционную пластину. — Это говорит Лок фон Рей. Йогос Седзуми?
— Если консультативная встреча кончилась, я позову его.
— Его андроид сойдет, — сказал Лок. — Совсем маленького одолжения я хочу.
— Он всегда с вами сам, мистер фон Рей, любит говорить. Подождите минуту.
В колонне материализовалась фигура.
— Лок! Давно я тебя не видел. Что я для тебя могу сделать?
— Кому-нибудь понадобится Таафит-на-Золоте в ближайшие десять дней?
— Нет. Я в Тыоле сейчас и буду еще месяц. Я понимаю — ты сейчас в Городе и нуждаешься в месте, где можно остановиться?
Катин уже заметил переход капитана на диалект. В звучании голосов капитана и Седзуми было сходство, характеризующее их обоих. Катин узнал обычную эксцентричность, которую он определил как своего рода акцент высшего света Плеяд. Он взглянул на Тай и Себастьяна, чтобы узнать, обратили ли они внимание на это. Подрагивание мускулов около глаз, хоть и совсем легкое, но все же было заметно. Катин перевел взгляд на колонну.
— Со мной экипаж. Йоги.
— Лок, мой дом — твой дом. Надеюсь, тебе и твоим друзьям там понравится.
— Спасибо, Йоги, — Лок шагнул из кабины.
Экипаж переглянулся в недоумении.
— Вполне вероятно, — сказал Лок, — что последующие пять дней, которые я проведу на Другом Мире, будут последними, которые я проведу где-либо вообще, — он обвел взглядом экипаж, старательно наблюдая за реакцией. Не менее старательно они пытались скрыть свои чувства. — Мы можем вполне приятно провести время. За мной!
* * *Монорельс карабкался вверх, пересекая Город.
— Это Золото? — спросила Тай Себастьяна.
Мышонок, стоявший сбоку от них, вдавил лицо в стекло.
— Где?
— Вон, — Себастьян показал через площадь. Позади домов Город огибала река расплавленного металла.
— Ого, совсем как на Тритоне, — сказал Мышонок. — Кора этой планеты тоже обогревается иллирионом?
Себастьян покачал головой.
— Для этого вся планета большая слишком. Только под каждым городом. Эта трещина Золотом названа.
Мышонок смотрел на хрупкие огненные трещинки, отходящие от основного разлома.
— Мышонок!
— А? — он взглянул на Катина, вытащившего свой диктофон. — Чего тебе?
— Сделай что-нибудь.
— Что?
— Я хочу попробовать провести эксперимент. Сделай что-нибудь.
— Что ты хочешь, чтобы я сделал?
— Все, что взбредет в голову. Валяй!
— Ну... — Мышонок задумался. — Хорошо.
Он сделал.
Близнецы, стоявшие в другом конце вагончика, повернулись посмотреть.
Тай с Себастьяном поглядели на Мышонка, друг на друга, снова на Мышонка.
— Характер, — произнес Катин в диктофон, — наиболее ярко проявляется в действии. Мышонок отступил от окна, сделал резкий оборот и еще раз. Из выражения его лица я могу заключить, что он размышляет насчет моего удивления стремительностью его действий и в то же время хочет знать, удовлетворен ли я увиденным.
Он уронил руки на стекло, тяжело дыша, и просунул согнутые пальцы в...
— Эй, — сказал Мышонок, — я просто махнул рукой. Дыхание, пальцы — это не входит...
— ...«Эй, — сказал Мышонок, сунув согнутые большие пальцы в карманы брюк, — я просто махнул рукой. Дыхание, пальцы — это не входит...»
— Черт возьми!
Мышонок разогнул пальцы, нервно сжал кулаки и снова воскликнул:
— Черт возьми!
— Существует три типа действий: целенаправленные, вошедшие в привычку и бесцельные. Люди для того, чтобы быть понятыми, должны использовать все три типа, — Катин взглянул вдоль вагона.
Капитан смотрел сквозь гнутую панель, поддерживающую крышу. Его взгляд был прикован к чахлому свету, пульсирующему, словно глазок в дверце гигантской топки. Свет был таким слабым, что ей даже не щурил глаза.
— Я ошибся, — признался Катин в диктофон. — Зеркало, отражающее мое видение мира, поворачивается, и то, что сначала казалось бессмысленным, я вижу достаточное количество раз, чтобы призвать привычкой. То, что я полагал привычкой, теперь кажется частью великого замысла. В то время как то, что я принимал первоначально за цель, превращается в бессмыслицу. Зеркало поворачивается, снова и показывает, что человек, который, как я думал, страстно идет к своей цели, превратил свою страсть в привычку. Его привычки в высшей степени бессмысленны. В то время, как те действия, которые я определил как бессмысленные, оказываются направленными к достижению демонической цели.
Желтые глаза отпустили усталую звезду. Лицо Лока, взглянувшего на Мышонка, исказилось под шрамом в какой-то усмешке, которую Катин не понял.
«Ярость, — подумал Катин. — Ярость. Да. Но как можно отличить ярость от смеха на этом лице?»
Другие тоже смеялись.
* * *— Что это за дым? — спросил Мышонок, обходя дымящуюся решетку в булыжной мостовой.
— Водосток, надо полагать, — сказал Лео. Рыбак поглядел на туман, поднимающийся вверх у столба, на котором видел яркий индукционный фонарь. У почвы пар скапливался и оседал.
— Таафит в конце улицы, — сказал Лок. Они двинулись на холм мимо полудюжины еще таких же решеток, дымящихся в вечных сумерках.
— Я думаю. Золото находится прямо...
— ...за этой стеной?
Лок кивнул близнецам.
— Что это за место — Таафит? — спросил Мышонок.
— Место, где мне будет удобно, — слабая болезненная гримаса тронула лицо Лока. — И где нам с вами ни о чем не надо будет беспокоиться, — Лок протянул руку, чтобы похлопать его по плечу, но Мышонок увернулся. — Вот мы и на месте.
Двенадцатифутовые ворота с разноцветными стеклами, обрамленными витыми полосами металла, разошлись в стороны, когда Лок положил руку на пластину замка.
— Нас приглашают.
— Таафит не ваш? — спросил Катин.
— Он принадлежит моему старому школьному другу Йогосу Седзуми, владеющему рудниками на Плеядах. Дюжину лет назад я часто им пользовался. Вот почему замок открылся от прикосновения моей ладони. Я сделал то же самое для него с несколькими моими домами. Мы давно не видели друг друга, но раньше мы были довольно близки.
