Владимир Шибаев - Прощай, Атлантида
– Зачем? – спросил Арсений. – Зачем ты в автобусе меня обняла?
– Очень все время… все время хотела тебя поцеловать, – и тихо тронула губами его глаза, лоб и подбородок.
– Нет, – сказала она. – Ты меня не целуй. Ты еще каплю помнишь меня?
– Все мои капли вспоминают тебя каждый день.
– А ты еще любишь меня немного? – спросила женщина.
– Я не знаю, что такое любовь. Но отвечу – да. Потому что только те дни, в университете, вспоминаю всегда. И вечером, и ночью, и утром.
– И мне так показалось, когда увидела твой глаз в больнице, – тихо засмеялась Рита.
– А ты? – спросил Сеня, кладя ладонь на ее шею. – А ты… еще каплю любишь меня?
– Нет, – и в долгом тягучем поцелуе нашла его губы. – Нет, – повторила, задыхаясь.
– Это плохо, – пробормотал географ. – Это мне плохо.
– Дурак, – перебила женщина. – Ты радуйся. Потому, что я тебя ненавижу, – произнесла она в ажитации. – Я ненавижу тебя. Всего, каждую каплю, и навсегда. Смотри, как сильно я не люблю тебя. Если ты обнимешь мои плечи, я вцеплюсь и перегрызу тебе горло. Если ты погладишь мне волосы, я постригусь наголо. Радуйся, глупый, мое чувство к тебе в тысячу раз сильнее. Любят миллионы, а так ненавидят только я и еще, наверное, кто-то. Крохотная любовь сидит тихонько, маленьким шариком внутри этой огромной ненависти и чуть шевелится.
Женщина помолчала.
– Я так ненавижу тебя, что, если б мы встали вдвоем на горе, где-нибудь на Алтае или в Альпах, я страстно обняла тебя, как сейчас, и поволокла с собой вниз, на камни к далекому сверкающему ручью. Я так не могу тебя, что если б мы плыли на большой лодке по огромному морю вдали от сосновых берегов, то я схватила бы тебя за шею, как сейчас, и кинулась вместе в море, чтобы лодка ушла от нас и оставила умирать посреди синевы… Вот тогда я, может быть, сказала тебе – люблю или нет. А теперь мне так сладко тебя ненавидеть! Это ты… ты родил эту ненависть, ты отдал меня, маленькую и худую, в чужие липкие лапы. Ты бросил свою девочку, сделав ее подкидышем этой смрадной жизни. Радуйся.
Радуйся, как я сильно думаю о тебе. Как волнуюсь и мечусь. Разве какая-то любовь способна на это?
Рита заплакала и потерлась щекой о его щеку.
– Ты не целуй меня, – жалобно попросила. – скоро мы умрем и опять встретимся навсегда. Там… там я опять буду та же девочка-студентка с косичкой, а ты тот же серьезный студент, смеющийся надо мной. И кругом станет май.
– Июнь… А, может быть, – с надеждой прошептал Сеня, – ненависть потихоньку завянет в тебе, а любовь подрастет и выпрыгнет ко мне.
– Не знаю, – сказала Рита. – Будь она проклята, эта ненависть.
Она опять обняла его и прижалась лицом к лицу.
Громкий стук в дверь раздался, как грохот. Голос стражника влез через дырку в двери и спугнул полутьму:
– Эй, заключенный. Эй… В секу играешь? В картишки.
– Иди, – прошептала Рита.
Натянутый страховочной веревкой Арсений остановился в двух метрах от двери.
– Сыгранем? – глупо ухмыльнулся страж, тасуя карты в дырке. – На чего-нибудь. А то скукота, подохнуть можно. В секу.
– А на что? – спросил географ. – Проиграешь – отпустишь?
– Ага, какой, – усмехнулся дкжурный. – А потом мне в жопу паровозный свисток вставят. На мелочь сыграем.
– На какую? – не понял географ.
– Выиграю, – размечтался страж, – бабу твою поимею. Ага?!
– Согласны, – вдруг громко крикнула, соскакивая с медведя, Рита.
Географ в изумлении уставился на нее.
– Только ты не дури, – и здоровенный страж сунул в дверное отверстие бейсбольную биту. – Так уделаю, зашалишь.
– А ты чего поставишь то, мужик, – весело воскликнула Рита, будто вся эта игра ей чрезвычайно понравилась. – У тебя ключи от двери есть?
– Ключики при нас, – хамски улыбнулся страж. – Могу ключики поставить. Так я, ведь, правда, в секу еще ни разушки не продувался.
– Правил не знаю, – сказал Полозков грубо. – Научишь. И первую сыграем по маленькой. Неси воды минеральной и пирожных. Или хлеба. И фотоаппарат. У тебя там в хозяйстве есть точно, цифровик.
– Есть, – тупо сообщил страж. – Номера подозрительных машин снимаем. А тебе на что?
– Дурень, – крикнула Рита. – Будешь со мной баловаться, он поснимает. Не проперил, что-ли.
– Ну вы парочка, – хохотнул охранник. – А ты против минералки чего поставишь, мужик? – всполошился он.
– У тебя есть что-нибудь? – спросил географ. – И у меня тоже. Ничего, – покосился он на стражника, ощупывая карманы. – Стой, – воскликнул вдруг, вытягивая маленькую бутылочку, подарок бабушки Фени. – Ликер есть, вишневый!
– Ну-ка дай, занюхаю, – заволновался охранник.
Он с грохотом открыл дверь и, поигрывая булавой, сунул нос в освобожденное Сеней от винтовой пробки горло:
– Пойдет, как учебное, – улыбнулся довольным котом. – Сиди тут, на коврике, щас за баранками слетаю.
Опять щелкнула дверь. И уже через минуту взмыленный с несколько вылезшими на лоб глазами охранник примчался назад с блюдом сдобных сырных колечек, бутылкой минералки, и торжествено спустил за ремешок на ковер современную цифровую фотокамеру.
– Щелкать знаешь? – спросил, оглядываясь. – Наши-то все в домино рубятся, но тут интересней, – на что Арсений ограничился кратким кивком.
Рита безучастно сидела на краю биллиарда. Арсений незаметно, одним пальцем выщелкнул из аппарата малюсенькую флэшку и опустил в карман. В полминуты охранник пробурчал правила, насовал карты и через секунду завопил:
– Выиграл! Во, гляди, моя карта взяла.
– Так, ведь, не играли! – завопил тянущий время Арсений, готовясь набросить на горло надувалы шнур, телеграфно бегущий в биллиардную лузу.
– Ага, – глаза стража побелели. – Потом сыграем, все равно продуешь. Ну, где ты, красотка, – сказал он, сделав шаг в сторону Риты и хватаясь за ремень штанов.
– Эй… эй, – предостерегающе подняла она палец.
– Дай хоть с твоего выигрыша ликера хлебнуть, – крикнул Арсений, подтягивая на руки шнурок.
– Ага, – ответил, облизнувшись и нервно моргнув, палач. – Всем вам дай. Там всего граммов полхлебка.
Он схватил бутылочку и опрокинул ее в рот, непрерывно глядя на отступающую за биллиард жертву.
– Не вишневый… Персиковый, – утер он рукавом губы. – Эй, дамочка, – и он сделал вперед пару шагов, но остановился.
Арсений, оценивая по-ньютоновски столкновение неравных масс, изготовился прыгнуть.
– Ага, – повторил охранник, вытирая потный лоб. – Эй… Вы чего? – пошатнулся вдруг. – Эй, ты, – сипло крикнул он Рите, маня к себе пальцем. – Суки. Потравили меня что-ли? – оглянулся он на географа и поискал плавающими глазами биту. – Чем потравили? – заорал он, шатаясь. – Крысятиной?
