Михаил Сухоросов - Наемник
— Нет, — я наставил на него палец, — но ты сам-то в эту лабуду веришь? Что я диверсант, ходячая бомба?
Он совершенно неожиданно рассмеялся — точно так же, как когда-то давно:
— Опять ты в своем репертуаре! Эти сказки дядюшки Дэна пусть кто-нибудь другой слушает. Мне такое продать не выйдет.
Я ухмыльнулся было в ответ, но Герман снова посерьезнел:
— Знаешь, по-моему, все это тянется с того дела, когда ты без вести пропал. И с тех же пор все эти деятели и шишки на тебя слишком большой зуб имеют.
— Вероятно, — я пожал плечами. — Кому-то не хочется, чтоб я проболтался.
— О чем?
Я закусил губу, пробормотал сквозь зубы:
— Вот это я и хочу выяснить.
Он вскинул брови, но с удивлением своим справился быстро:
— Знаешь, я на твоем месте к этим делам близко не подходил. Раздавят, и не заметят.
— Пока не раздавили. Шустрый гад попался, — мы снова поухмылялись, потом Герман негромко предупредил:
— Еще совет: пушкой не пользуйся. А лучше выкинь ее от греха подальше.
— Разберусь, — пообещал я. Герман некоторое время смотрел мне в глаза, потом Ардах призывно свистнул и замахал рукой. Герман протянул мне ладонь:
— Ладно, живы будем — может и свидимся. Тогда и накрутим кое-кому хвост. Хватит тебе уже в погибших числиться.
Я молча стиснул его руку, потом взялся за повод — и тут он слегка подтолкнул меня в плечо и негромко пропел:
— Нам прививки сделаны от слез и грез дешевых…
— От дурных болезней и от бешеных зверей, — подхватил я, мы еще раз хлопнули ладонью о ладонь, потом Герман легко запрыгнул в седло и поскакал, не оглядываясь, вдогон Ардаху.
Я с трудом взгромоздился на своего степнячка и смотрел им вслед, пока они окончательно не растворились в тумане, потом повернул коня, подпихнул его каблуками в бока:
— Ну, мертвая! — и двинулся дальше на восток.
ГЛАВА 19
Быть одиноким ковбоем — это, конечно, до ужаса романтично, но не тогда, когда едва держишься в седле, а я с каждым часом держался все хуже и хуже. Левое плечо словно раскаленным обручем стянуло, пот глаза заливает, башка чугунная — и самое мерзкое, постоянно тянет прилечь и отдохнуть. Перед глазами все расплывается, и весь день я даже дороги толком не разбирал, следил только, чтоб с направления не сбиться. Похоже, у меня жар — башка то горела, то ледяной озноб наваливался, пить хотелось почти постоянно, так что вода во фляжке закончилась очень быстро.
Несколько раз мне навстречу попадались кучки всадников, но кто это был — латники герцога, егеря или просто рыцари большой дороги, я понятия не имею. Завидев меня, они еще издали принимались ржать — что и говорить, после всех приключений мой наряд и на пугало бы не нацепили. Пару раз меня даже пытались остановить, но тут я в дискуссии не вступал, просто вынимал из-за пазухи Камень и показывал им, после чего они оставляли только большое облако пыли — такие штуки, как чародейские Камни им видеть приходилось, а кому охота с Чародеем связываться? Наверно, мне жутко повезло — ни одного орденца я не встретил.
Ближе к вечеру я все же решил дать отдых своей лошади, да и самому силенок набраться — ухитил из чьего-то стога пару охапок сена, бросил своему степнячку и уселся, привалившись к стогу спиной. Сейчас бы пару таблеток аспирина, да на боковую… Видно, все же не простая слюна у этого оборотня… Если дальше так пойдет, далеко не уеду…
Нет, вот на этом заморачиваться нельзя. В этом мире более-менее квалифицированную медицинскую помощь могут оказать только орденцы и ведуны — или Пришлые, а мне ни с теми, ни с другими, а уж подавно и с третьими встречаться не стоит. Лучше подумать, куда я дальше двинусь. На базу. А может, меня там Дэн уже дожидается? Ну вот и дождется… Пальцы непроизвольно сжали рукоятку пистолета за поясом. Предупреждал меня Герман насчет ствола… Эх, даже поговорить толком не успели… Хотя тогда б пришлось сознаться, что у меня с памятью напряги, а это вполне можно счесть за неудачную отмазку. Хоть об этом хватило ума не протрепаться, браво, Мик… Значит, выходит, я числился погибшим? Интересно, какое время? Не меньше четырех лет, из них два года в этой дерьмомешалке. Ладно, пока не принципиально, важнее другое — он не сдал меня своему начальству. И не сдаст — начальство осталось в другой стороне, там, куда мне как раз и надо. В Столице. Но сперва проведаю ребят, Малыша и Старого. Плевать, шлепнут так шлепнут. А значит, надо ехать. Вот сейчас встану… Если еще хоть пять минут просижу, уже не поднимусь. Я кое-как утвердился на ногах, мысленно подозвал коня и взобрался в седло.
Солнце осталось где-то далеко за плечами, провалившись в багровую хмарь, воздух слегка посвежел — и мне стало чуть получше. Настолько, что я оказался в состоянии принять сообщение Юрда о погоне — пока еще далеко, не сильная и довольно неторопливая — но все же погоня. Нацеленная именно на меня, владеющая Силой. Но кто именно — Орден, не Орден — разобрать пока невозможно. А кроме погони есть оказывается, еще что-то вроде засады впереди. Большое. Неживое. Вроде, металлическое. Довольно опасное.
Я решил не дожидаться погони и ехать вперед. До встречи с тем, кто или что меня поджидает время еще есть, так что можно попробовать его классифицировать.
Юрду с подобной дрянью уже приходилось сталкиваться, так что определил я без особого труда — там, впереди, где-то в километре, меня дожидается один из тех, кого называют «детьми металлов». Странно, я-то думал, таких уж и не не осталось… После Напасти было их — пруд пруди, потом повыбили. Оказывается, не всех. Насколько мне известно, эта дрянь представляет из себя что-то вроде механического дракона, Силу, в принципе, излучает, но вся она уходит на поддержание жизнедеятельности этого монстра. Но как бы то ни было, конь его боится, а значит, придется этого полудракона встречать пешим.
Я едва успел отвести коня в сторонку и привязать к дереву, когда услышал тяжелый топот и скрежет, а потом и сам ящер показался из-за поворота — старый бедолага железной породы, насквозь проржавевший, в сизых пятнах окалины, смахивающий на помесь паровоза и экскаватора. Но здоровенный, метров, наверно, семь-восемь в длину, глаза с тарелку, светятся тускло-красным, как раскаленное железо. И вообще весь он раскаленный, это чувствуется, и разит от него паленым. Голыми руками его, вероятно, лучше не трогать, хотя огнем он вряд ли в состоянии плеваться. Ох и будет мне сейчас потанцевать, а то стопчет. Или поджарит.
А он заметил меня, глаза еще ярче засветились, со скрежетом раскрылась тускло-багровая пасть, усаженная искореженными остриями, я почувствовал тяжелое, горячее, пахнущее железом дыхание…
