А. Азимов - Роботы утренней зари
— Ты говорила мне, что секс с аврорцами тебе ничего не дал.
— Да. Я даже стала думать, что солярианцы правы. Секс вовсе не походил на мои сны. Только с Джандером я поняла: на Авроре не секс, а ритуал. Каждый шаг продиктован обычаем, от прихода в дом до ухода. Ничего неожиданного, ничего стихийного. На Солярии секса так мало, что никто никому ничего не дает и не получает, а на Авроре секс так стилизован, что тоже ничего не дают и не получают. Ты понимаешь?
— Не уверен. Я не занимался сексом с аврорскими женщинами и никогда не был аврорским мужчиной. Но объяснять не обязательно. Я примерно понимаю, что это означает.
— Ты очень смущен?
— Не настолько, чтобы не слушать.
— Тогда я встретила Джандера и научилась им пользоваться. Он не был аврорским мужчиной. Его единственной целью было сделать мне приятное. Он давал, и я брала, потому что я впервые познала секс так, как его надо познать. Это ты понимаешь? Можешь представить себе, каково вдруг понять, что ты не помешанная, не извращенная, не испорченная, а просто женщина, имеющая удовлетворяющего ее секс-партнера?
— Представляю.
— И вот через короткое время я всего этого лишилась. Я думала, что это конец. Я была в отчаянии. За столетия своей жизни я теперь никогда больше не буду иметь удовлетворяющих меня сексуальных отношений. Не иметь их вообще с самого начала — очень плохо, но получить неожиданно такую возможность и вдруг внезапно утратить ее навсегда — совсем нестерпимо. Теперь ты понимаешь, как важна для меня была прошлая ночь?
— Но почему я, Глэдия, почему не кто-нибудь другой?
— Нет, Илайдж, именно ты. Мы с Жискаром нашли тебя совсем беспомощного. Ты был в сознании, но не мог управлять своим телом. Тебя подняли и положили в кар. Я была здесь, когда тебя согрели, растерли, вымыли и обсушили. Роботы делали все это замечательно. Они заботились о тебе, но без настоящего чувства. А я смотрела и чувствовала.
Бейли скрипнул зубами при мысли о своей проявленной беспомощности. Тогда он радовался тому, что с ним делают, но сейчас чувствовал унижение, что его видели при таких обстоятельствах.
А она продолжала:
— Я хотела бы сделать для тебя все это сама. Я злилась на роботов, что они сохраняют за собой право быть добрыми к тебе… и отдавать. Когда я подумала, как я сама делала бы все это, во мне стало подниматься сексуальное возбуждение, чего не было со смерти Джандера. И тут мне пришло в голову, что в моем единственном удачном сексе я только получала. Джандер отдавал все, что я хотела, но никогда не брал. Он не был способен получать, потому что его единственной радостью было быть приятным мне. Мне и в голову не приходило отдавать, потому что я воспитывалась, наблюдая роботов, и знала, что они не могут брать. Пока я смотрела, я подумала, что знаю только половину секса, и мне страстно захотелось испытать и другую половину. Потом, когда ты ел горячий суп, ты, как мне показалось, пришел в себя и выглядел сильным. Ты был достаточно сильным, чтобы утешать меня, и из-за того, что я чувствовала к тебе, пока роботы о тебе заботились, я больше не боялась, что ты с Земли, и хотела быть в твоих объятиях. Когда ты обнял меня, и из-за неудовлетворенности, которую я ощутила, потому что снова получала, а не отдавала… Ты сказал: «Простите, Глэдия, я должен сесть». О, Илайдж, это было самое чудесное из всего, что ты мог бы сказать мне.
Бейли покраснел.
— Это меня страшно расстроило — такое признание в слабости…
— Это было именно то, чего я хотела. Это вызвало во мне дикое желание. Я заставила тебя лечь в постель и пришла к тебе, и в первый раз в жизни я отдавала. Я ничего не брала. И чары Джандера исчезли. Я поняла, что он меня тоже не удовлетворял. Нужно иметь возможность и получать и отдавать. Илайдж, останься со мной!
Бейли покачал головой:
— Глэдия, даже если я разорву свое сердце пополам, это ничего не изменит. Я не могу остаться на Авроре. Я должен вернуться на Землю, а ты не можешь приехать ко мне.
— А если смогу?
— Зачем говорить глупости? Пусть бы ты и смогла приехать, я очень скоро стану ненужным тебе. Через двадцать, самое большее, через тридцать лет я буду стариком, а возможно, даже умру, а ты целые столетия останешься такой же, как сейчас.
— Но я это и имею в виду, Илайдж. На Земле я подхвачу ваши инфекции и тоже скоро состарюсь.
— Зачем тебе это? Кроме того, старость — не инфекционная болезнь. Просто, человек быстро слабеет и умирает. Глэдия, ты найдешь себе другого мужчину.
— Аврорца?
— Ты научишь его. Теперь, когда ты знаешь, как получать и отдавать, ты научишь его, как это делать.
— Разве они хотят научиться?
— Кто-то наверняка захочет. У тебя много времени впереди, ты найдешь того, кто захочет. Есть…
«Нет, — подумал он, — неразумно сейчас упоминать о Гремионисе, но, может быть, если он придет к ней и будет менее вежливым и чуточку более решительным…»
Она задумалась:
— Возможно ли это? О, Илайдж, ты помнишь все, что было ночью?
— Должен признаться, — грустно сказал он, — что кое-что, к сожалению, в тумане.
— Если бы ты помнил, ты не захотел бы расставаться со мной.
— Я вовсе не хочу оставлять тебя, Глэдия, но я должен.
— А потом ты казался таким совершенно счастливым, таким спокойным. Я угнездилась на твоем плече и слышала, как бьется твое сердце — сначала быстро, а потом все медленнее, а потом ты вдруг сел. Ты помнишь это?
Бейли вздрогнул, чуть отстранился от Глэдии и взглянул в ее глаза:
— Нет, не помню. Что ты имеешь в виду? Что я сделал?
— Я же говорю — ты вдруг сел.
— Да, а еще что?
Сердце его заколотилось. Три раза какая-то истина являлась ему, но в первые два раза полностью исчезла, а в третий раз с ним была Глэдия. У него была свидетельница.
— Больше, в сущности, ничего, — сказала она. — А в чем дело, Илайдж? Ты не обращал в тот момент на меня внимания. Ты сказал: «Вот оно, наконец!» Ты говорил невнятно, глаза у тебя блуждали. Я даже немного испугалась.
— Я сказал только это? О, дьявол! Глэдия, не сказал ли я что-нибудь еще?
Глэдия нахмурила брови:
— Но когда ты снова лег, я сказала: «Не бойся, Илайдж, ты теперь в безопасности». Я погладила тебя, и ты снова заснул, даже захрапел. Я никогда не слышала храпа раньше, но читала…
Эта мысль ее явно забавляла.
— Послушай, Глэдия, я сказал: «Вот оно!» Я сказал, что это именно?
— Нет. Не могу вспомнить. Постой, ты сказал очень тихо: «Он пришел первым».
— «Он пришел первым». Я так сказал?
— Да. Я подумала, что ты имеешь в виду Жискара, который нашел тебя раньше других роботов, и снова переживаешь те страхи, которые охватили тебя — в грозу. Потому я и сказала: «Не бойся, Илайдж, теперь ты в безопасности», и гладила тебя, пока ты не успокоился.
