Дмитрий Поляшенко - Тени у порога
Атеисты видели в стелларменах махровых мистиков.
И только агностики следили за путем звездных людей сочувственно.
— Мы не видим общего между состоянием Катарсиса и происходящим на Камее, — сказал Ангрем. Нагнув голову, он осторожно потрогал рану на лбу. Там оставался тонкий светлый шрам.
— А как же масштабность? — спросил Вадковский. Морщась, он осторожно поменял позу. — Сверхбыстрое изменение климата, облако это грандиозное.
Стеллармен промолчал. Его манера не отвечать на вопросы не задевала. Наоборот, казалось самым естественным начать думать, искать. Как при мозговом штурме на очных занятиях с одноклассниками.
— Мне кажется, на Катарсисе не было той изощренности, что наблюдалась на Камее, — слабо прошептал Лядов. — Только массированность и необратимость. Впрочем, что можно узнать о прошлом планеты, если перемешаны геологические слои?
— Пойду освежусь, — угрюмо сказал Вадковский таким тоном, словно решился на подвиг. Постанывая сквозь зубы, он выбрался из вороха подушек, свесил ноги, уронил подбородок на грудь. — Никто не хочет первым? Гинтас? — Вадковский вяло швырнул в него подушкой.
— Иди, иди. — Трайнис отмахнулся, разморенно глядя в потолок. Повернул голову, лениво скосил глаза. — Ладно, подожди. Зайду в медотсек. Весь покарябан, будто с кошками дрался. Слава, как плечо?
Лядов поднял дрожащий большой палец. Он лежал на диване пластом.
Трайнис выбрался из кресла. Дождался ковыляющего Вадковского. Обнявшись, они, прихрамывая на разные лады, медленно скрылись в коридоре. Подушка осталась валяться на полу.
— Славно слетали, — гулко долетел из-за поворота севший, надтреснутый голос Романа. — Теперь я знаю, чего не хватает в самом страшном симуляторе.
— Страха, — отозвался Трайнис. — Не поскользнись в ванной.
— Да, было бы пошло сломать руку именно сейчас, после всего. Гинтас, умоляю, оставь хоть один шрам на память.
— Ты уже начал забывать? — удивился Трайнис. — Да ты феномен, тебя изучать надо. Хочешь, оставлю шрам тебе?
Последовало хихиканье, потом из коридора грянуло нестройное и отчаянно веселое:
— Вот кто-то с горочки спустился!..
— Знать, ноогенный феномен!..
— У-ха-ха!!.
Голоса затихли.
— Дети, — улыбнулся Лядов, и серьезно добавил: — Ангрем, мне стало легче.
— Здесь мы в безопасности.
Лядов хотел повернуться к собеседнику, напрягся и тут же отложил эту затею. Говорил, смотря в потолок.
— Вы не чувствуете моего состояния? Что-то темное давило, подводило к чему-то, намекало. А теперь, после Камеи, ничего нет. Так бывает, когда желание перегорит. Или когда выполнишь то, что хотел. Верите, все сейчас болит, голова тяжелая — а мне хорошо. Лежать бы так... Все позади. Лучшее изобретение человечества — диваны.
— Позволь узнать, а что ты выполнил?
Лядов глубоко задумался и забыл ответить на вопрос.
— Ты разрешишь сделать тебе глубокое ментоскопирование? — напомнил о себе стеллармен.
— Что? Да, конечно. Мне самому будет очень интересно. А вы разве не делали?
— Я один раз попытался увидеть твоими глазами. На берегу.
— Нет, цунами я не видел. На Камее я пару раз... как бы сказать... предвидел. Буквально. Не верите? Нас заливало водой в пещере, и я вдруг ясно увидел, что надо подняться на вал, иначе мы разминемся с чем-то добрым, безопасным и надежным, очень нужным в тот момент. На Земле никогда такого не было. Честно говоря, я устал. От всего.
— Станислав, от лица стелларменов я официально прошу тебя пройти глубокое ментоскопирование по методу стелларменов.
— Ого. Я ведь уже согласился. Ваш метод лучше традиционного?
— Он другой.
— Вы другое ищете? Свое?
— Ты правильно понимаешь. Ты должен знать, что это будет не очень приятно.
— Потерплю.
— Спасибо.
Вадковский, в чалме из полотенца, в чужих сильно великих ему, штанах и в чужой же, но слишком тесной, куртке, медленно показался из коридора с большим кувшином и плетеной корзиной. Кувшин он держал на плече, а корзину прижимал к груди. Лицо его блестело, словно он забыл вытереться. Он шел как преступник, прикованный к двум тяжеленным чугунным ядрам, подволакивая по очереди ноги. Водрузил корзину с какими-то булочками на стол, налил до краев четыре высоких стакана. Носик кувшина позвякивал о стекло, стаканы с тяжелым стуком один за другим вставали по четырем краям стола.
— На камбузе нашел, — выдохнул он, валясь на подушки. — Нас все-таки ждали.
Лядов с трудом приподнялся, отпил из стакана, сморщился и снова лег.
Из коридора появился Трайнис — в шортах, с мокрыми волосами, весь спереди испещренный белыми мазками биопласта. Он тоже двигался медленно. Сонные глаза совсем не смотрели.
Неожиданно включился большой экран на стене.
Трайнис круто обернулся, покачнувшись, и схватился за спинку кресла.
Человек пятнадцать в рабочих комбинезонах разных цветов — выделялись несколько белых курток деятелей СКАДа — заполняли затемненную комнату: сидели в креслах, на столах, стояли группками — и все смотрели с экрана на четверку гостей. Вадковский приветливо помахал рукой и непонимающе двинул бровями — по ту сторону экрана не последовало никакой ответной реакции. Новоприбывших разглядывали с непонятной бесстрастностью. Лишь через несколько секунд напряженного обоюдного молчания коротко стриженный седой мужчина в синем комбинезоне с массой нашивок махнул рукой, будто отогнал комара, и шагнул к экрану, в облако света. Вгляделся в каждого и медленно, гулко проговорил:
— Приветствую вас на борту. Я начальник лаборатории Потравин Сергей Георгиевич. Повышенные меры предосторожности вынудили весь персонал покинуть станцию. Мы находимся на корабле СКАД недалеко от вас. Будьте как дома, отдыхайте. Лаборатория в кратчайшие сроки будет доставлена домой. Ангрем, ваш корабль сможет сделать это в паре?
— Нет. Корабль почти разрушен и плохо управляем. Он останется здесь.
Многие из находившихся по ту сторону экрана с чувством переглянулись. Впрочем, ни одного слова произнесено не было.
Стеллармен взирал на происходящее с привычной уже и чуть неуместной терпеливостью.
Начальник лаборатории от удивления заговорил еще медленнее:
— Вот как. — Он посмотрел куда-то вниз. То ли сокрушенно, то ли в шпаргалку подглядывал.
Начавшееся молчание опять грозило затянуться. По ту сторону экрана никто не шевелился. Застывшие в полумраке сотрудники лаборатории были широким багетом для ярко освещенного Потравина.
— Прошу срочно открыть канал для сброса экспедиционной информации на борт лаборатории, — нарушил тишину Ангрем. — Срочно.
Сергей Георгиевич поднял голову, на лице мелькнуло удивление. Потом глаза его прищурились, речь стала тише и быстрее:
