Дмитрий Поляшенко - Тени у порога
Несколько раз, протянув и отдернув руку, подать направленный сигнал не решился. Изотропный — тем более. Камея научила их убегать, не оставляя следов. Трайнис посмотрел на главный экран. Слепая мурена не отставала.
Взгляд Трайниса метался с цифр дальности до объекта на экран с картинкой и обратно. Чудовищное облако двигалось, изгибаясь не по силовым линиям, магнитного поля, а следуя каким-то своим законам, удерживаясь на орбите на второй космической скорости, не разрушаясь от немыслимых перегрузок. Оно уже оторвалось от планеты и теперь неотступно стремилось за кораблем, который пытался укрыться за планетой. Трайнису почудилось, что он стоит под падающей скалой.
Наконец обратный стодвадцатисекундный отсчет закончился и корабль сорвавшимся с пращи камнем лег на курс ухода из системы. Камея, дрогнув, стала медленно удаляться. Темное облако, не известно из чего состоящее, но в любом случае имеющее при таких размерах невероятную массу, легко повторило маневр.
Трайнис никогда не испытывал личных чувств к объектам Вселенной, в какие бы передряги ни попадал, но сейчас Камея вызывала у него ненависть. Держать такое ускорение дальше было нельзя. Самое время тормозить, чтобы спасти друзей. Но тормозить было нельзя. Сидеть в бездействии он не мог. Сдвоенное хриплое дыхание справа. У кого-то из ребят дыхание уже дает сбои. Трайнис смотрел не на облако, наползавшее на бело-синий диск планеты уродливым черным пятном, а на цифры сближения. Объект по-черепашьи упорно догонял их, съедая сотни метров в секунду.
Он ничего не мог сделать.
Метры и сантиметры дальности сливались в восьмерки, Трайнис смотрел на эти воспрявшие символы бесконечности, превратившиеся в символы краткости существования и тщетности. В голове некоей простой конструкцией прочно висел отчаянный маневр схода с траектории с резким торможением и сменой курса, что, правда, было отнюдь не безопаснее дальнейшего ускорения... как вдруг краем глаза заметил, что диск Камеи посветлел. Трайнис метнулся взглядом. Было облако, и вот его уже нет. Дальномер, сбившись, судорожно выдал не-сколько нелепых цифр в пределах двухсот тысяч километров. Остатки облака расползались клочьями серого тумана и таяли на всем протяжении проделанного пути. Наконец дальномер показал нули, знак вопроса и отключился. Чистый диск планеты медленно сжимался в центре черного, усеянного звездами поля.
Трайнис, не снимая пальцы с сенсоров управления, не шевелясь смотрел в экран.
Камея удалялась. Последние остатки облака исчезли. Рука сама собой снизила ускорение. Перегрузка быстро спала, но тяжесть иного рода навалилась на тело: Трайнис не мог пошевелить пальцем, просто лежал и смотрел на удаляющуюся планету, и чувствовал — отпускает. Чем бы ни был источник псевдоноогенных феноменов на Камее, похоже, он потерял интерес к незваным гостям, выполнив свою задачу — выгнав с планеты. Трайнис понял, что это «отпускает» относится не только к последним сумасшедшим минутам, а ко всем дням, проведенным на Камее.
Он повернул тяжелую, как ядро, голову направо. Вадков-ский с трудом подмигнул ему, перекосив щеку. Лядов был в отключке, но дышал ровно, без надрывных хрипов. Слева также приходил в себя стеллармен — зевал. Очень неприятная рана на его лбу как будто затягивалась.
— Порядок, капитан, — Гинтас с трудом разлепил губы.
— В бросок уйти не сможем, — спокойно сказал стеллармен, будто сладко проспал самые драматичные мгновения. — Попробуем доползти в режиме мерцания.
Трайнис благоговейно убрал руки с панели управления. При отказавшем бортовом вычислителе невозможно точно выйти на цель после броска. Теоретически можно использовать привод вручную на прямых отрезках в пределах видимости. Но это даже не высший пилотаж, это что-то запредельное. При ошибке в пару миллисекунд ты промахиваешься на пару миллиардов километров. Но иначе придется лететь до научной базы несколько месяцев.
Глава 5. Станция «Сигма»
Опознавание «свой-чужой» было произведено автоматикой станции направленным лазерным лучом буквально на последних километрах. Трайнис умудрился произвести сближение без активации силового захвата и причальной иллюминации, просто смотря на экран детектора массы. Все это он проделал в благоговейном шоке: стеллармен за три «мерцающих» броска — корабль начинал, но не доводил до конца гиперпереход, размазываясь в пространстве на несколько десятков миллионов километров — привел корабль к границам системы и оставил сближение на Трайниса. Звезда ЕМГ 72 скачком уменьшалась с каждым «мерцанием», пока наконец не превратилась в ослепительный шарик. Страшная планета представлялась бы отсюда не больше пылинки, но, к счастью, вовсе была не видна.
Медленно наплывал стыковочный узел космической лаборатории — нечеткий шестиугольник на фоне туманно-неровной поверхности. Темная, без единого огонька, станция, хранящая молчание во всех диапазонах, представала расплывчатой серой глыбой. Ее не было видно даже в инфракрасном диапазоне — внешний корпус станции был охлажден до температуры вакуума. Похоже, ученым даже здесь не сладко приходилось от соседства со своенравной Камеей.
Стыковочный узел ушел за границы экрана. Трайнис поднял голову, по неистребимой привычке пилотов всех времен прислушиваясь к ходу стыковки. На экране суетливо плавали красные кольца и кресты. Вот они все разом слились, превратившись в зеленую концентрическую мишень, центр мишени провалился вглубь, расширяясь, образуя туннель из светящихся зеленых колец. Через несколько минут на гладкой вогнутой стене зажегся контур широкой двери. Створки разошлись, открыв ослепительно яркий коридор. Трайнис только сейчас обратил внимание, что на корабле стеллармена царила неровная полутьма — на потолке и стенах горели, хаотично разбросанные, несколько аварийных светильников.
Трайнис, опираясь по пути на все что только можно, доковылял до ребят. Вадковский уже помогал Лядову, который с очумелым видом сидел на краю лежака.
— Быстрее, — попросил стеллармен. Стоя у края перехода, он внимательно приглядывался к обезображенному залу.
Трайнис тоже огляделся. Вокруг что-то изменилось, были искажены какие-то пропорции, появились затемненные места, но присматриваться не было времени.
Потрепанный корабль покидали с тяжелым чувством — к нему уже начали привыкать. Однако сам звездный человек,. отвернувшись, последним буднично перешагнул линию стыка, уже погруженный в какую-то свою думу — похоже, ему часто приходилось оставлять поверженные корабли. Двери перехода сразу же захлопнулись, стык растаял, светящийся контур погас. Трайнис с удивлением обернулся — так поспешно отстыковывать корабль?
