Дмитрий Шагаев - Шаг в бездну
Проводник направился к дверям. Первые были открыты. За ними была небольшая комната, в стене по правую руку — окно, точно в кассе какого-нибудь кинотеатра. Прямо, напротив входных дверей, была еще одна. Он взялся за ручку и потянул на себя.
Когда Влад и Хорек пришли ко второму входу, там уже никого не было. Двустворчатая дверь открыта нараспашку, ветер и снег беспрепятственно врывались внутрь. Турели хранили молчание. И повсюду следы; много следов в снегу снаружи и на полу внутри.
— Нет, ну что за люди, а? — сказал Влад. — Могли бы и подождать.
Хорек ничего не сказал. Он просто оглядывался по сторонам, держа руку на кобуре. Это вылазка была его второй, но тем не менее он не испытывал от этого восторга: он бы с большим интересом проводил время у себя дома, попивая дешевое пиво и смотря трансляцию "Красный бьет десятку". А еще ему страшно нравились сигары. Не то синтетическое дерьмо, которое можно было свободно купить в магазине, а настоящие, как он еще выражался — "живые". Из настоящих выращенных листьев табака. Место, где их производили, было единственным в городе, так что и цены на продукцию там были соответствующие. И если на пиво он не тратил много денег, то на хорошие сигары он был готов раскошелиться.
Главная причина, по которой Хорек находился сейчас посреди этого холода, была прямо напротив него. Да, Влад всегда ввязывался в истории, но что не менее важно — всегда ввязывал в эти истории и Хорька. Став друзьями еще с учебного корпуса, они всегда все делали вместе (хотя порой Влад бесился из-за некоторой приземленности своего друга и нередко высказывал ему все, что о нем думал). Собственно, вместе же они и попали в "Опасные игры", о чем впоследствии Хорек пожалел.
Влад хлопнул его по плечу:
— Не спи, замерзнешь! Пошли внутрь, а то все упрут еще до нас.
— Да не сплю я. Идем.
Они вошли в коридор. Освещение работало вполсилы, а кое-где не работало вовсе. Помещение не отапливалось, так что внутри был такой же холод, что и снаружи. Хотя стоило оказаться внутри этих мрачных стен, как становилось ясно: здесь было намного холоднее, чем снаружи. Стены буквально пропитались ледяным холодом. Вентиляция так же была отключена. Все окутывала давящая тишина, изредка нарушаемая слабыми порывами ветра, врывавшегося в коридор. Не было слышно ни шагов, ни разговоров тех, кто прошел тут буквально несколько минут назад: здание было не так уж и велико, чтобы в нем окончательно растворился какой-либо звук.
Влад достал рацию.
— Второй, как слышишь меня? Прием.
Нет ответа. Влад снова повторил вызов — тот же результат.
— Десятый, одиннадцатый! Меня вообще кто-нибудь слышит?
— Что такое? — спросил Хорек. — Рация сдохла?
— Ты наверное забыл где находишься, — буркнул Влад. — Я уж лучше буду думать, что сдохли все остальные у кого были рации, а не наоборот.
Глаза Хорька забегали. Он смотрел то на Влада, то вглубь коридора, то на выход. На последнем они задерживались дольше всего.
— Так может это… того? Валим?
— Сбежать? — уставился на него Влад. — Ты соображаешь вообще? Такой шанс, а ты — сбежать… Ну уж нет. Дойдем до конца! Давай вперед!
Влад подтолкнул его. Хорек без энтузиазма поплелся дальше.
Кореллия толкнула дверь, а когда та легко стукнула о стену, вошла в темное помещение. Лампы не горели, и все окружала ледяная темнота. Фонари они почему-то забыли, хотя это не становилось для нее большой проблемой: даже при слабом освещении она могла различать очертания предметов и окружения, как если бы они обладали своим внутренним свечением. И то, что она видела, было непохоже на архивы — письменные столы, мониторы компьютеров, кресла (некоторые из них беспорядочно разбросаны по полу), шкафчики… и полно всяческих бумаг, папок, книг и прочей макулатуры.
Все бы хорошо, да только в темноте она не может читать, хоть и видит предметы. И чтобы понять, здесь ли нужные ей документы, придется либо найти фонарь, либо постоянно выбегать в коридор, чтобы прочесть эти самые бумаги.
Скажи мне, дружок, — адресовала она мысль Проводнику, — почему мы забыли самую важную вещь?
О, фонари, — откликнулся он. — Сам удивляюсь. Пойду выясню, есть ли они у тех первопроходцев. Все равно от этих трупов никакого толка.
Она прошла через ряд столов, осторожно ступая между валяющихся кресел, и оказалась у противоположной стены. Тут была еще одна дверь. Кореллия повернула ручку, но дверь осталась закрытой. Осмотревшись, она приметила какой-то квадратный предмет на стене, рядом с этой дверью. Что это такое было — неясно, а потому подойдя поближе, она ощупала его — оказалось, выключатель.
Пощелкав им, Кореллия пришла к выводу, что легко с ее проблемой разобраться не получится: помещение по-прежнему окутывала темнота. Оставив выключатель в покое, она вернулась к столам и начала осматривать их, копаясь в каждом ящике, в надежде найти хоть что-нибудь. Неважно что, лишь бы это давало свет. Один стол. Другой, третий. Ей попадалось все, начиная с ручек и блокнотов, заканчивая какими-то предметами неясного назначения, походивших на обручи с проводами. Но фонарями тут даже не пахло.
За дверью, той, что была заперта, послышались приглушенные голоса. Она замерла, вслушиваясь. Голоса становились громче по мере приближения. Казалось, говорившие люди делали это специально для того, чтобы их заметили. И хотя голоса заглушались толстой стеной и дверью, слова, которые они произносили, не были похожи ни на русский язык, ни на какой-либо другой, знакомый ей.
Быть может, это просто остальные участники, для которых русский — не родной язык. Вот и говорят на своем. Или нет?
Она стояла неподвижно, вслушиваясь в голоса. Слова были как будто смутно знакомы, но отказывались всплывать в памяти. Что это — другой язык или просто искаженная стенами болтовня? За дверью бормотала целая группа каких-то странных собеседников. Они уже стояли у двери. Казалось, они даже не общаются друг с другом, а просто что-то произносят без какого-либо смысла.
Убедившись, что голоса больше не двигаются, а просто стоят, где остановились, Кореллия осторожно подошла ближе к двери и стала вслушиваться. Отдельные слова ей все же удалось разобрать:
— Йомод, Йомод, — бормотал один голос.
— Амуш оготэ титавх, — вторил ему другой.
Третий голос мычал вообще что-то непонятное. Все это монотонно повторялось как зацикленная запись — ни эмоций, ни интонаций, — лишь один сплошной набор звуков. Кореллия слушала это, пытаясь понять, что же тут не так. Смутное чувство не отпускало ее. Что же за бред несут эти люди?
