Николай Симонов - Солнцеворот
Хунхузы удивились, но ни один, как не старался, не смог повторить того же самого. Хунхузы разозлились и попытались порвать ремень вдвоем и даже вчетвером, растягивая его в разные стороны. Прибежали хунхузы, приставленные к Павлову для сопровождения. Они были сильно возбуждены, опасаясь наказания за то, что не смогли его устеречь. И какой же неподдельной была их радость от того, что он никуда не делся. Сенусерт, чтобы на нее случайно никто не натолкнулся, отодвинулась в сторонку, спокойно наблюдала за происходящим.
А дальше произошло то, чего Павлов уж точно никак не ожидал. Столпившиеся вокруг него хунхузы, внезапно замолкнув, расступились, и он увидел двойника прекрасной Сенусерт, — точно такой, какой он увидел ее в первый раз, то есть с бородой и огромным гульфиком из бересты. В руках у ее двойника был полутораметровый деревянный жезл с обвитой вокруг него двухголовой змеей.
Взглянув на Павлова, двойник Сенусерт затрясся от злобы, покраснел и выделил столь отвратительный запах, что от него даже у близко стоящих хунхузов потекли слезы, а Павлова точно бы стошнило, если бы не флакончик "Жэ-озе", прилипший к его носу. Убедившись в том, что газовая атака на Павлова не подействовала, страхолюдный двойник Сенусерт вырвал у одного из стражников дубину и попытался расколоть ему череп, но другие хунхузы не позволили ему это сделать.
С криками: "Да здравствует Принц!" — в дубовую рощу прибежала толпа юных хунхузов и, смеясь и кривляясь, стала выказывать Павлову свое нижайшее почтение в образе худосочных ягодиц, источающих елей. Хунхузов становилось все больше, и Павлов понял, что утренняя церемония встречи с царицей закончилась, и началось новое представление, в котором ему, возможно, предстоит сыграть главную роль.
С возгласами: "Расступись!", "Не лезь под ноги!", — в дубовую рощу вошли девять четырехгрудых хунхузов. Вслед за ними показались носилки в виде кресла, на которых шесть крепких безгрудых хунхузов несли Пришедшую Красавицу. Беременный хунхуз, который опознал в Павлове принца королевских кровей, торжественно поднял над головой маленький глиняный сосуд, а потом откупорил его и дал понюхать содержимое своим четырехгрудым товарищам. После этого они по очереди подходили к Павлову, обнюхивали и утвердительно кивали головой.
Когда последний из них подтвердил идентичность запаха Павлова запаху содержимого глиняного сосуда, беременный хунхуз закричал: "Ха иль! Ха-ха!" И все стоящие рядом подхватили это возглас и выделили такой букет благоухающих ароматов, что их запах даже почувствовала Урсула, которая наблюдала за происходящим со стороны холма, взобравшись на высокую ель.
Бородатый хунхуз с жезлом не унимался: к чему-то призывал, о чем-то предупреждал, угрожал, но на его крики никто не реагировал. Все смотрели на Павлова, как завороженные, а он смотрел на Сенусерт, которая улыбалась, хитро прищурив глаза. Но, вот, она сделала ему знак, означающий, что ему надо приготовиться к самому главному.
К Павлову подошли два безгрудых хунхуза, взяли его на руки, отнесли к носилкам, посадили рядом с Пришедшей Красавицей и понесли.
— Куда потащили?! — испугался он.
— В Зловонную пещеру на берегу Черного озера, — объяснила, подлетев к нему Сенусерт, и забрала у него флакончик с "Жэ-озе".
Пришедшая Красавица отцепила искусственный фаллос и выбросила его, как ненужную вещь, сняла с себя, сверкающий золотом, головной убор, положила себе на колени, а потом наклонила свою головку с роскошными черными локонами ему на плечо. В этот момент в ноздри ему ударил дурманящий запах чистого женского тела — настолько сильный, что от него закружилась голова и задрожали руки и ноги.
— Целуй, целуй ее скорее, — требовала Сенусерт. Но Павлова и не надо было уговаривать, да и Пришедшая Красавица не возражала. Они поцеловались в губы: один раз, другой. Царица выбросила корону, перебралась к нему на колени, и их уста слились в упоительном французском поцелуе. Павлов почувствовал, как по его ногам потекла жидкость уже столь невыносимо приятного аромата, что он потерял сознание. То же самое произошло и с Пришедшей Красавицей.
Носильщики, уловив дурманящий запах эндорфинов (гормонов), вступивших в химическую реакцию, уронили носилки и бросились друг другу в объятия. А так как физиология позволяла хунхузам любить и быть любимым одновременно, то это привело к невиданному оргиастическому столпотворению. Клубки из тел хунхузов перемещались по всей окрестности Лопарского водопада, разрастались, как снежный ком и рассыпались. Из рассыпавшихся клубков бодро выбегали речные ящеры самых разных размеров — огромных, как бревно, и величиною с локоть. Побегав по каменистому берегу, рептилии заползали в быстрый ручей, текущий из Лопарского водопада, по которому затем устремлялись в реку с одноименным названием.
Урсула, видевшая все это со своей смотровой площадки, несколько раз протирала глаза для того, чтобы убедиться в том, что это не сон. Наконец, с криком: "Победа!!!" — она спустилась на землю, чуть не переломав себе ноги, и, не обращая внимания на боль, побежала к Лопарскому водопаду.
Запах лаванды привел Павлова в чувство. Он открыл глаза и увидел склонившуюся над ним добрую фею Сенусерт. Пошатываясь, он поднялся на ноги и осмотрелся.
— Где хунхузы? — спросил он ее.
— Хунхузы в воде. Почти все. У них выросли хвосты и огромные челюсти. Короче говоря, они превратились в крокодилов, — улыбаясь, объяснила она, а так как он все еще сомневался, предложила подняться на белый камень и осмотреться.
Павлов послушал ее совета, но когда они проходили мимо выложенного осколками мрамора магического круга, то увидели то, чего даже сама Сенусерт никак не ожидала. В центре круга лежал бородатый хунхуз с жезлом, а вокруг его шеи обвилась и тихо шипела двухголовая змея. В груди хунхуза под сердцем торчала длинная костяная игла.
Сенусерт всхлипнула и, когда они поднялись на белый камень, рассказала ему историю о том, как двадцать лет тому назад она родилась царицею хунхузов от женщины-рабыни, которая рано умерла, и этого хунхуза, по имени Хор, которого считали ее отцом потому, что она была похожа на него, как две капли воды. На четырнадцатом году жизни ее короновали, и все бы в ее жизни сложилось, как у прежних хунхузских цариц, если бы не ее интерес к людям, на которых она походила всем, кроме четырех пальцев на руках и специфических потных желез. На пятнадцатом году жизни она безумно влюбилась в прекрасного юношу из племени джурджени, которому угораздило попасть в плен к хунхузам. Как не стерегли ее строгие мамки-дядьки, то есть четырехгрудые хунхузы, ей удалось ненадолго встретиться с этим юношей и объясниться в любви.
