Сергей Герасимов - Власть подвала
Клубок тумана пульсировал, бился, временами из него вырывались лучи.
Наконец, он расширился.
– Теперь обратно!
Туман снова собрался у головы. Через некоторое время я научился неплохо регулировать его размеры.
– Хорошо, – сказал учитель. – Я прийду завтра. К завтрашнему вечеру проделаешь упражнение тысячу раз. И еще триста раз, подбрасывая в руке мячик.
Потом мы пойдем дальше.
Следующим вечером он объяснил мне, что то, чему я научился, было совсем не раздвижением сознания.
– Сознание раздвигается, – говорил он, – только если ты настроишься на правильную волну. Эта волна очень тонкая…
– То есть очень малый частотный промежуток, – поправил я.
– Совсем не обязательно говорить точно, если точна твоя мысль. Можно не говорить совсем.
– На земле это называется «Дзен», – сказал я.
– В таком случае помолчи. Эта волна очень тонкая и на нее нужно попасть.
Это как будто ты двигаешь стекло микроскопа – вверх и вниз, и вдруг попадаешь на резкость. Вначале нужно научиться двигать, потом – попадать. И в самом конце нужно научиться не сбиваться с волны долгое время.
Он снова создал экран. Теперь мое сознание выглядело в виде линии. В центре линии пульсировал огонек.
– Это четырехмерная проекция. Двигай огонек вверх и вниз, но двигай медленно. В некоторый момент ты попадешь на нужную волну. Это все равно, что настраивать радиоприемник.
Вначале огонек вообще не хотел двигаться. Потом резко прыгнул вверх.
– О чем ты подумал?
– Это была неопределенная мысль. Такая большая, что я не успел ее разглядеть.
– Она уже ушла, – сказал учитель. – Настройся на другую, подобную ей.
– Вот! Я поймал эту мысль. Но она не от меня. Не знаю, откуда она взялась.
– Говори.
– Бог нужен, чтобы карать своих избранников за те грехи, которые миллиардам других людей сходят с рук.
– Не нужно формулировать так точно. На это тратится слишком много энергии смысла.
– Я не могу, – сказал я, – Это как убийство. Моя мысль живет доли секунды, за это время она рождается, взрослеет и стареет, и умирает, если только не умерла в юности – затем ложится в землю забвения или в саркофаг слова. Или в мавзолей теории.
– Просто красивые слова. Это тоже не твоя мысль. Мысли живут независимо от нас. Мы можем всего лишь вылавливать их, как рыбок неводом. На какую глубину ты забросишь невод, такую глубину мысли и получишь. Каждый получает лишь те мысли, на которые настроен его мозг. Некоторые счастливые люди вылавливают по две или три мысли в день. Большинство же не вылавливают ни одной и лишь пережевывают засохшие скелетики чужих и мертвых мыслей. Но главное ты уже понял.
Главное я понял. Он оставил мне экран и всю ночь я тренировался, двигая огонек то вверх, то вниз. Несколько раз мне казалось, что я попал на нужную частоту – я вдруг чувствовал себя огромным, проникающим во все и каким-то отстраненным.
Когда он пришел в третий раз, я уже научился это делать.
– Покажи, – сказал он.
Я показал.
– Ерунда. С такими помехами ты ничего не услышишь и не увидишь. Сначала нужно научиться точной настройке, очень точной. Это зависит уже от твоих способностей. Ты можешь научиться этому только до определенного предела.
Некоторые скарелы получают кристальную чистоту и бесконечную глубину видения. У тебя так не получится, но нужно к этому стремиться. И лишь после этого ты попробуешь зафиксироваться на волне, освободиться и получить от этого какую-нибудь пользу.
– А земные медиумы, – спросил я, – они умеют это делать?
– Медиумы и ясновидящие умеют делать это очень плохо. Все, что они принимают, это в основном помехи. Но они не люди. Все они имеют в себе часть крови скарела. Малая часть нашей крови есть в каждом третьем землянине.
14
Однажды ночью мы говорили с ней; теперь она была одета не так вызывающе – то ли из-за ночной прохлады, то ли для того, чтобы я свободнее себя чувствовал. Но к тому времени я уже привык к обычным, ничего не прикрывающим одеждам скарелов. Каждый раз, когда я ее видел, она казалась мне совершенно иной – в прямом смысле слова; я едва узнавал ее, стоило ей лишь сменить одежду или прическу. Когда женщина начинает тебе нравиться, ты слишком старательно выстраиваешь внутри себя ее образ и, стоит реальности лишь чуть измениться, как ты ее не узнаешь. А если этот парадокс неузнавания исчезает – ты либо охладел, либо влюбился и изменения внешности уже ровно ничего не значат.
Звезды сияли величественно и просторно и каждая была обыкновенна, но все вместе, казалось, звучали – торжественно, как тема симфонии.
– Это потому, что каждая из них сохраняет индивидуальность, – сказала она, – сколько бы их ни светило над нами, они не сливаются в толпу. А ты так и не научился говорить без слов.
– Мне нравятся слова, – возразил я. – Я узнаю созвездия.
– Конечно. Мы ведь не в другой вселенной, а лишь в ином измерении той же вселенной. Каждая из этих звезд та же и иная.
– Здесь они ближе.
– Здесь воздух чище. Здесь не бывает бактерий и пыли. Люди привыкли к страданию и не замечают таких простых вещей.
– Тогда почему вы им не поможете?
– Потому что в страдании сила.
– Не понимаю.
– Посмотри на звезду. На любую из звезд, – сказала она. – Звезда неподвижна. Она неподвижна не потому, что далека. Потому что твой рассудок чист и свободен от боли. Но, если на звезду будет смотреть страдающий человек, а все люди земли полны страдания, то звезда не останется неподвижной.
– Никогда об этом не слышал, – сказал я, – я прожил на земле почти сорок лет и никогда такого не слышал.
– Для этого нужно смотреть внимательно и долго. Чем сильнее твое страдание, тем раньше начнет двигаться звезда. Представь себе несчастного, обреченного человека. Зимней ночью он выходит на балкон. Ему некуда идти. Для него нет выхода. Он устал барахтаться в океане боли, но утонуть в нем он тоже не может… Он смотрит на звезды – просто потому, что взгляд должен быть направлен хотя бы куда-нибудь. Хотя бы куда-нибудь… И вдруг он видит, что звезда сдвинулась. Он смотрит внимательнее и движение продолжается. Если он продолжит смотреть, то увидит даже медленный танец звезды, движение по пяти лепесткам – я говорю о сверхвселенской силе страдания, для которой тесны любые законы бытия.
Именно эта сила движет вашим миром.
– Я всегда думал наоборот: причина страданий – желания, избавься от желаний и ты избавишься от страданий.
– О, какую древность ты вытащил на свет… Возможна и иная связь: сильное страдание избавляет от желаний, заполняя душу целиком; а сильное желание не оставляет времени страдать. Но людям свойственно избавляться от страданий. Для этого есть единственный способ: сделай шаг вперед и ты не позволишь страданиям ложиться слоями, друг на друга.
