Сергей Герасимов - Власть подвала
Именно эта сила движет вашим миром.
– Я всегда думал наоборот: причина страданий – желания, избавься от желаний и ты избавишься от страданий.
– О, какую древность ты вытащил на свет… Возможна и иная связь: сильное страдание избавляет от желаний, заполняя душу целиком; а сильное желание не оставляет времени страдать. Но людям свойственно избавляться от страданий. Для этого есть единственный способ: сделай шаг вперед и ты не позволишь страданиям ложиться слоями, друг на друга.
– Наша история… – начал я.
– Ваша история есть война, разбавленная временем. Это океан злой бессмысленности. И очень немногие успевают побарахтаться на поверхности и выкрикнуть несколько слов, пока их с головой накроет волна. Вспомни этих праведников и грешников.
– Ты много знаешь о земле, – сказал я. – Но, кроме земли, есть и другие миры, в которых страдание правит бал. Я повидал таких не меньше десятка. Ты была там?
– Я никогда не была в промежуточных мирах. Там нечего делать.
– А я был, например, на Кантипуа. Я присутствовал при казнях и попытке государственного переворота. Главное развлечение людей там это казни. Люди стали совершенно апатичны, ни к чему не стремятся, на все согласны. Большой жестокости в них нет, главная жестокость идет от правителя города. Его не одобряют, но ничего не делают. Люди как под наркозом. Хотя он и разрешает себе возражать. Он гордится своей справедливостью и тем, что казнит только за поступки, а не за слова. Полная свобода слова – но никто все равно ничего не говорит. Ему почти пришел конец после того, как практически невинный человек был подвергнут наказанию бегом. Представь себе: круглый стадион, дорожка, по которой бежит человек. За ним бегут два голодных дога, которые приучены питаться людьми. Специальное устройство позволяет придерживать собак. К ошейникам привязана цепь и на цепи груз. Чем больше груз, тем медленнее бегут собаки. В принципе, собаки могут разделиться и пойти на человека с обеих сторон, потому что стадион круглый, но они пока до этого не додумались. В этом случае груз был очень небольшой и осужденный был приговорен к двум часам бега.
Он выдерживает два часа. Его осматривает врач и говорит, что ему повезло – еще несколько минут – и ему конец. Сердце уже за пределом. Но правитель назначает еще пол часа потому что он не насмотрелся, и кроме того, уменьшает груз. Это его первое несправедливое решение за много месяцев. Все начинают роптать. И тут некий герой поднимает что-то вроде мятежа. Домики там полуподземные и небольшие. Правитель прячется в ближайшем домике. Бьют стекла, бросают туда хворост, обкладывают все хворостом и поджигают. Через некоторое время он выходит прямо из огня. Все просто ахнули – на его лице нет и следа ожогов, но потом увидели большой пузырь величиной с половину яблока на его шее – и даже корочка подрумянилась. Потом он протянул вперед руки – и на руках не было нескольких пальцев. Он останется правителем, но больше в городе не будет ни одной казни. Не будет ни одной несправедливости. Я говорю о том, что страдания правят не только землей. А еще о том, что наступает момент и страдание изживает себя – и все ростки души начинают тянуться к свету. Так однажды случилось и на земле две тысячи лет назад. С тех пор человек стал гораздо лучше.
– А ты знаешь, – спросила она, что человек был задуман бессмертным? Это понятно уже потому, что он способен к бесконечному развитию. В организме человека заложено бессмертие, но оно пока выключено. Оно выключено до тех пор, пока вы сможете найти нужную кнопку. Чисто технически медицина сможет это сделать довольно скоро. Смогла бы. Ведь дело не только в технике. Слишком мало людей использует те возможности развития, которые они имеют. Поэтому такая кнопка для большинства из вас не нужна. Люди будут умирать и сменяться лучшими и лучшими поколениями до тех пор, пока очередное поколение действительно начнет развиваться в бесконечность. Именно тогда будет найдена и нажата нужная кнопка.
Пока еще слишком большой процент пьяниц, тупиц, лентяев и негодяев, чтобы дать всему человечеству шанс бессмертия. Представь себе эту компанию в вечности.
Главное, чего не хватает человечеству – хорошее воспитание. И главное, чем оно должно заниматься – воспитанием самого себя.
– Ты говорила со мной как с человеком.
– А это в отместку. Ведь и ты говорил со мной как человек. Забудь о них.
Здесь твоя родина. Здесь твоя кровь. Здесь твоя…
Она замолчала.
– Что?
– Ничего.
– Я хотел спросить, что ты имела ввиду, когда говорила, что спор заменяет любовь? Я знаю что такое земная любовь, мне кажется, что я знаю. Но что такое любовь здесь?
– Любовь – это когда чувствуешь в себе то же, что чувствуешь, глядя на звезды. То же, но гораздо сильнее. Это понятно?
– Почти.
– Этому нужно учиться.
Мы помолчали.
– Я не согласен, – сказал я, – что земной жизнью движет страдание.
– А ты можешь назвать иной двигатель?
– Благородство.
15
Мои уроки продолжались. Я учился с переменным успехом. Добиться чистой настройки мне так и не удалось, поэтому мы перешли к следующему учебному предмету. Следующим предметом было влияние на материю. Вначале у меня случайно получилось сложное упражнение: мысленным усилием я связал из розовой пластиковой трубки довольно крупное существо вроде паука и заставил его бегать. Существо осталось жить в моем доме. Больше всего оно любило сидеть сверху телевизора и греться под моим взглядом. Время от времени оно сползало на экран, чтобы лучше попасть под взгляд, но, услышав мысленный приказ, залазило обратно. Оно было довольно забавно и несло на себе множество ненужных петель и завитушек. Оно вело себя так, как будто имело собственный характер. Я спросил учителя об этом.
– Конечно, – сказал он. – Все, что ты делаешь, сохраняет в себе часть твоего духа, твоего характера и даже настроения. Конечно, если ты старался, а не просто отбывал номер. Хочешь, я убью твоего паучка?
– Нет.
– Почему?
– Потому что я его сделал.
– Вот именно. Ты его сделал и поэтому в нем осталась часть тебя. Если его убьют, ты почувствуешь, то же самое, как если бы убивали тебя самого – конечно, намного слабее.
Потом мое продвижение снова замедлилось, но, в принципе, дела обстояли не так уж и плохо. По телевизору транслировали земные программы, наверное, специально для меня. Не думаю, чтобы скарелам они были нужны. Наверняка в их домах даже не стояли телевизоры. Но мне нравился этот допотопный прибор, тем более, что тот, который стоял в моей прихожей, был точной копией купленного мною двадцать лет назад. Тогда я впервые скопил денег на цветной и очень этим гордился.
