Сборник - Фантастика 1969-1970
– Нанни, почему Сантису ничего не сказали? Ни цели, ни методов? - спросил Эрд, почувствовав, что старик не спит.
– Все должно быть очень естественным. Ненаигранным. А он плохой артист. Ему нужно было вoйти туда без всякого всплеска. А потом он создаст целый водоворот… бурю. Но это уже ни для кого не покажется странным. Странное явление удивило - и все. Его последствия кажутся логичными.
“Сейчас десяток перехватчиков шарит по окрестностям тысяч планет. Но это поиск вслепую.
На всякий случай. А вдруг повезет. Никто не верит в благоприятный исход этих поисков, потому что второго сообщения с “Вызова” не будет. Нет энергии, чтобы запустить громадину аварийного передатчика. А портативный передатчик на “Вызове” не установили, потому что какое-то маленькое СКВ не успело их сделать. Не выполнило план. И все же поиск ведется. Может быть, для очистки совести? Чьей? Тех, кто жил сто лет назад? Их уже нет. Своей?
Но мы ни в чем не виноваты.
Просто это один шанс из тысячи.
И Сантис должен повысить эту вероятность ровно в тысячу раз”.
Напряженная тишина взорвалась шквалом вопросов, когда утром Самойлов переступил порог отдела. - Он не слышал отдельных фраз, не понимал, что ему говорят. Начальника отдела вытеснили на периферию, и он никак не мог пробиться к Александру.
Толпа напирала и требовала.
Неуверенно улыбаясь, Самойлов подошел к стене и волевым усилием вбил в нее гвоздь по самую шляпку. Шум на мгновенье стих, а потом еще более усилился.
Пришлось вбить второй гвоздь.
А через десять минут на стене красовался контур цветка, какие обычно рисуют в детских садах, выбитый гвоздями. Потрясенные зрители несколько успокоились.
Теперь Верещагин довольно легко смог пробиться в центр толпы.
– Самойлов, ты не устал? - озабоченно спросил он.
– Чуть-чуть, совсем немного, - ответил Александр.
– Дело есть. Поговорить надо. - Очевидно, начальник отдела тоже немало передумал за ночь. - План работ сорван ко всем чертям.
– А что нужно сделать?
– Двадцать пять образцов нужно настроить в этом месяце. Вот ты и помоги их выдать из макетной мастерской.
– А по плану? - сдавленным голосом спросил Самойлов.
– По плану пятьдесят, - всхлипнул Верещагин и, вытирая уголки глаз платочком, добавил: - Хоть бы двадцать пять. А?
– Нет, - твердо сказал Самойлов.
– То есть как нет?
– Пятьдесят.
– Двадцать пять.
– Пятьдесят - и точка. Это мое последнее слово, - заключил Самойлов.
– Ну хорошо, - устало согласился Верещагин. - Так уж. Из дружеских чувств. Согласен на все пятьдесят.
Руководство отдела электроники искало начальника макетной мастерской Пендрина Иммануила Гаврииловича. Искало на токарном, слесарном, фрезерном и прочих участках, в отделах, секторах, группах и в приемной; Пендрин был неуловим. Самойлов уже слышал о странном начальнике макетной мастерской и теперь окончательно убедился: рассказы о том,что Иммануил Гавриилович может становиться невидимым, имеют под собой реальную почву.
Запыхавшись от бесплодных поисков, руководство отдела электроники и Самойлов вернулись на слесарный участок. Веселые слесари делали скребки для копки картофеля и тем самым выполняли план по валу. Немногочисленные детали будущих портативных радиопередатчиков сиротливо лежали в ячейках металлического стеллажа.
– Придется самим, - с досадой сказал начальник отдела, обращаясь к Самойлову. - Ну, начинай, Саня. Сейчас на помощь ведущий конструктор придет.
– С богом! - поддакнули начальники двух лабораторий. - Начинай!
– Я сейчас, - ответил Самойлов и полез разбираться в чертежи.
Через несколько минут пришел конструктор Сомов. Он схватил чертежи и забормотал: “Ерунда все это. Здесь не так, а здесь вот так”. Механический карандаш летал над чертежами. Самойлов старательно следил за действиями ведущего конструктора, стараясь вникнуть в их смысл. Через два часа на верстаке уже стояли два опытных образца, изготовленных усилием воли. Они, конечно, были не люкс, горбатые, с ободранной краской и к тому же имели мало общего с чертежами. Самойлов с удивлением смотрел на печальные результаты своего труда. Начальники тоже приуныли. Слесари делали ехидные замечания. И только ведущий конструктор, ласково поглаживая бока приборов, умиленно охал:
– Ах! Это чудо природы! Как это тебе удалось все втиснуть в такие габариты? И нигде не заедает. По какому классу точности делал? Сделаем новые чертежи по этим образцам.
– Вы находите, что образцы на уровне? - спросил Верещагин, удивленно вытаращив глаза.
– Чудо! Чудо! Только поверхности отрихтовать надо. И вот здесь немного переделать.
Из душного пыльного воздуха неожиданно материализовался начальник макетной мастерской Пендрин Иммануил Гавриилович.
Кивнув присутствующим головой и громогласно заявив: “Я же говорил! Макетная никогда не подведет!” - он снова растворился в воздухе, не оставив никакого материального следа.
Самойлов и Сомов корректировали чертежи. Остальные присутствующие, окружив работников отдела плотным кольцом, загораживали свет, без передышки курили и давали чрезвычайно стоящие советы. К обеду два образца в металле были отработаны до предела.
– На уровне мировых стандартов! - заявил ведущий конструктор Сомов и пошел к проходной.
– Здорово это у тебя получилось! Ничего не скажешь. Только уж очень медленно, - грустно сказал Верещагин.
– Понятно, это же в первый раз.
– Завтра надо сделать половину образцов. Отдадим в монтаж и начнем настраивать. Впрочем, монтаж тоже сделаешь ты.
Сразу же после обеда в макетную мастерскую началось паломничество сотрудников других отделов. Все хотели увидеть Самойлова. А увидев, все, как один, просили забить гвоздь в стену с помощью волевого усилия. Самойлову никого не хотелось обижать, и он исколотил гвоздями целую стену.
Через двадцать минут паломничество прекратилось. Кончилось время, отведенное для нелегального послеобеденного перерыва.
Отдел электроники получил экстренный приказ - подготовиться к настройке опытных образцов.
Производительность труда после обеда была гораздо выше. Изредка появлялся начальник макетной мастерской, чтобы тут же растаять в воздухе. Работники макетной побросали свою работу и, выбрав удобные позиции, с некоторым удивлением и умеренным негодованием взирали на работу Самойлова. Причина негодования заключалась в том, что их якобы никто не учил таким совершенным и производительным приемам труда.
А Самойлов творил. Взглянув на чертеж детали, он мысленно представлял себе, как она должна выглядеть, учитывал соосность отверстий, параллельность плоскостей, чистоту обработки и класс точности. Там, где знаний явно не хватало, он действовал по интуиции.
