Сборник - Фантастика 1969-1970
А Самойлов творил. Взглянув на чертеж детали, он мысленно представлял себе, как она должна выглядеть, учитывал соосность отверстий, параллельность плоскостей, чистоту обработки и класс точности. Там, где знаний явно не хватало, он действовал по интуиции.
Отчетливо представив себе деталь, Самойлов делал волевое усилие, небольшое или значительное в зависимости от сложности детали, и деталь появлялась на столе. Александр не сидел на месте и не делал глубокомысленный вид. Он бегал около верстака, заглядывал в чертежи, что-то лепил и строгал из воздуха, на секунду задумывался, бормотал, разочарованно качал головой и весело смеялся. Словом, вел себя крайне удивительно и непонятно.
К вечеру еще пять собранных образцов красовались на верстаке.
Руководство отдела электроники осторожно перетаскивало опытные образцы в помещение отдела. Самойлов пытался им помочь, но его вежливо оттерли. Эту наиболее ответственную часть работы начальники не могли доверить никому.
К концу второй смены Самойлов закончил монтаж. Семь образцов были готовы к настройке.
На улице заметно похолодало.
Александр поднял воротник пальто и засунул руки в карманы.
Голова понемногу светлела. “Интересно узнать, - думал он, - кто виноват в том, что план трещит по швам? Верещагин ведь говорил, что спланировано все было хорошо. Потом заело в одном месте - конструкторам не выдали вовремя схемы из лаборатории; во втором - в лаборатории не смогли вовремя составить схемы, потому что макетная задержала макеты. Макетная опоздала потому, что конструкторы долго корректировали чертежи.
Конструкторы… и все сначала.
А тут еще снабжение. Транзисторы, кнопки, скрепки. Все наворачивается друг на друга. Ком растет… А для чего система сетевого планирования? Для чего научная организация труда?” Почти все окна в общежитии и в доме напротив были темными.
Никто не кричал: “Цирк приехал! Цирк приехал!” Никто не просил показать фокус и вкопать столбы. Тишина.
В комнате все спали, кроме Гутарина. На столике горела ночная лампа. Гутарин спросил:
– Есть хочешь?
– Немного, - ответил Александр, и тут в его животе что-то неожиданно заурчало.
– Ну если немного, то пошли, - Куда это еще?
– К Аграфене Ивановне, хозяйке общежития. У меня и бутылочка есть. Жалко ей тебя почему-то… Приглашала… Пошли, что ли?
Комната Аграфены Ивановны находилась здесь же, в конце коридора.
– Заходите, голубчики, заходите. Вот сюда, на кухню. В комнате-то у меня старик. Намахается метлой за день. Придет и спит, - захлопотала старушка. - У меня все горячее. Садитесь.
“Странно, - подумал Александр. - С чего это она? Может быть, ей что-нибудь надо сделать?”
– А жалко мне тебя просто, - сказала Аграфена Ивановна, словно отгадав его мысли. - Жалко. Надсадишься ты. Хоть ты и жилистый, а все не семижильный. СлыШала все. Видела, как ты вчера столбы вкапывал. И на работе. С первого дня и уже работаешь до утра. Много есть любителей сесть на шею и ножки свесить. Всех повезешь?
– Так надо, Аграфена Ивановна, - сказал Самойлов. - Надо.
– Тогда делай. Делай, - сказала она со старушечьей иронией. - Дети есть?
– Нет.
Хозяйка общежития оказалась расторопной старухой. Она живо расставила тарелки, нарезала хлеб, поставила подогреть чайник, мимоходом толкнула в угол таз с известью, закрыла форточку, поправила платок и еще сделала десяток необходимых приготовлений, успевая при этом говорить.
“Эх! - подумал Самойлов. - Что. бы ей сделать приятное. Монет быть, стены побелить? Это же очень… просто”.
Уплетая жареную утку, помидоры и запивая все это сухим вином, Самойлов мысленно белил стены и даже умудрялся разговаривать с Аграфеной Ивановной и Гутариным. Гутарин в основном выражал свои мысли кивками головы.
Аграфена Ивановна вышла из кухни и ахнула. Стены комнаты были разрисованы отличными натюрмортами из дичи, овощей и вина. Ни один натюрморт не повторял другой. Каждый был шедевром в стиле Рембрандта. Увидев, что он наделал, Самойлов хотел все убрать, но Аграфена Ивановна остановила его. Красиво. А закрасить никогда не поздно.
Когда тарелки были пусты, старушка без лишних слов вытолкала обоих за дверь, приговаривая:
– Ноги вымойте или под душ сходите. Спать легче будет.
Александр уснул мгновенно.
Утром прибавилось хлопот с настройкой. Руководство отдела электроники спешило. Не сегоднязавтра необычным спуртом на финише отчетного квартала заинтересуется начальник СКВ. Не сегодня-завтра необычайный феномен заинтересует ученых.
Впрочем, Верещагин в первую очередь не щадил себя. Отвечать за что-то всегда труднее, чем делать.
В отделе все бросили курить.
Временно. Никого не интересовало турнирное положение “Пахтакора”. Временно. Все, все, все было забыто. Все, кроме настройки.
Штурм! Битва! ЭпОпея!!!
“Это вам не щи лаптем хлебать!” - думал подтянутый и опрятный Стршкев. А ведущий инженер Вырубакин вообще ничего не думал. Он работал. Техник Свидерский поминутно трогал кончиком языка, не перегрелся лн паяльник. Инженер Гутарин самостоятельно устранял возбуждение усилителей. Пылали щеки и паяльники. Мигали внезапные озарения н сигнальные фонари приборов. Глухо гудели силовые трансформаторы и надсадно сопели носоглотки.
Спали по очереди на двух свободных столах. Ели урывками.
Штурм! Штурм! Штурм!!! Сквозь густую завесу усталости и нервотрепки работники отдела замечали ДРУГ У друга в глазах искры радости.
Штурм - это действие! Штурм - это движение! Штурм - это рукопашная с планом по валу и номенклатуре. Штурм - всегда победа! Иначе не стоит и штурмовать. Все календарные графики и тематические планы сдаются перед всесокрушающей силой штурма… в конце года. Но не в конце третьего квартала. Это уж неестественно.
Представьте, что часть армии начала штурм укреплений противника, когда основные силы еще не готовы к бою. Не подошли обозы с осадной артиллерией, не хватает пороха и снарядов, не сделаны остроумные подкопы под министерство, не отосланы все необходимые письма в главк с рассказами о нерадивых субподрядчиках, контрагентах и прочих объективных причинах…
Противник разобьет горстку смельчаков и перейдет в наступление по всему фронту.
Штурмовать надо вовремя. Никому ведь не приходит в голову начинать штурм плана в самом начале года.
Нанни и Эрд, по очереди сменяя друг друга, выполняли мысленные распоряжения Сантиса, транспортируя в прошлое все, что он требовал. Это была адски трудная работа. И их никто не мог заменить, потому что найти еще хотя бы одного человека, мыслящего в унисон с Нанни и Эрдом, было очень трудно. Во всяком, случае, на это ушло бы очень много времени.
