Сергей Герасимов - Единоборец
– Здесь что-то не то, – говорит Клара. – Я знаю, что здесь что-то не то. Все не может быть так просто. Он просто не мог прилететь на Землю настолько беззащитным! Он ведь должен понимать, кто мы такие и с кем он имеет дело! Это же планета смерти! Неужели он не знал, что летит на планету, где любят и где умеют убивать? Где только и делают, что уничтожают друг друга? И люди, и машины? Все и всегда? Этого не может быть!
– Успокойся, – говорит Дима, – и не преувеличивай. Не так уж и плоха эта планета. Где еще найдешь такие рассветы, такие моря, таких людей, как здесь? Такие зимы с настоящим снегом? Такие леса из настоящих живых деревьев? Стаи рыб и кальмаров? Гепардов, охотящихся в сухих степях? Это ведь просто сказка. Это все натуральное, несмотря на то, что люди так расплодились. Это экзотика. Ни на какой высокоразвитой планете, я уверен, этого не увидишь.
– Можно подумать, ты видел что-то кроме Земли.
– Нет, не видел, – отвечает полицай и замолкает.
Я смотрю на приборную панель и вдруг до меня доходит, что стрелка, показывающая запас водорода стоит на нуле. Кажется, она стояла на нуле еще тогда, когда мы съезжали с горы, я просто не обратил на это внимание. Это значит, что у нас пробит топливный бак и весь водород улетучился. И мы уже четверть часа движемся без всякого топлива. Этого не может быть. Этого никак не может быть!
– Эй, – говорю я, – посмотри…
– Да счетчик поломался, что же еще, – говорит полицай, – без водорода мы бы не сдвинулись с места. Не святой же дух нас толкает.
– Я еще не спросил, а ты уже ответил.
– А о чем еще ты мог спросить таким тоном?
– Каким тоном?
– Мистическим, – отвечает он, – так, словно увидел привидение.
А полицай Дима, оказывается, не так уж прост.
В этот момент на боковом экране появляется лицо Фемиды, и все посторонние мысли вылетают у меня из головы. Лицо выглядит рассерженным.
– Приказываю остановиться! – говорит она. – Вы окружены. Все дороги перекрыты. Если вы не остановитесь, через минуту я открою огонь на поражение.
Вот сволочь. Она ведь опять нарушила договор. Она давала мне три года, если я выполню задание. А я ведь выполнил его – я убил чудовище.
– Но ты дала мне чуть больше минуты. Три года.
– Ты не выполнил задание. Пришелец до сих пор жив.
– Жив? – удивляюсь я. – Но в этом случае я ничего не могу сделать. Он оказался слишком силен.
– Я знаю. Но это тебя не оправдывает. Я уже вынесла приговор. Вы умрете сегодня.
В этот момент полицай Дима вклинивается в разговор.
– Засохни, дура, – говорит он. – И чтоб я тебя больше не видел!
Лицо Фемиды смотрит на него и вдруг меняет выражение. Боковой экран выключается.
– Я что-то не поняла, – говорит Клара, – мы не собираемся останавливаться? Но ведь нас расстреляют?
– Не расстреляют, – говорит полицай, продолжая улыбаться.
Впереди нас пикет. Десяток андроидов в черных плащах перегородили улицу передвижным шлагбаумом. Но при нашем появлении они начинают вести себя как-то странно. Они совершенно не собираются нас останавливать. Напротив, они суетятся, чтобы как можно быстрее открыть дорогу. Суетятся, но все же не успевают. Машина останавливается перед самым шлагбаумом. Дима открывает окно и высовывает руку наружу. Он держит ее ладонью вперед. В этот момент случается нечто совершенно необычное: андроиды начинают двигаться намного быстрее. Так, будто бы включилась ускоренная съемка. Шлагбаум убран, и мы оставляем город позади.
– Я ничего не поняла, – говорил Клара. – Кто-нибудь объяснит мне, что здесь происходит?
– Пришелец жив, – отвечаю я.
– Я это слышала. Я так и думала, что ты не смог его убить, он был слишком большим. Но почему нас пропустили?
– Потому что пришелец сидит с нами в одной машине.
– Что?
– Я к вашим услугам, – любезно говорил полицай Дима.
– Ты?!!
– Да, это я, – подтверждает он.
– Но как же кратер? Как же все то, что мы видели? Это растение?
– Вы видели лишь имитацию, – говорит Дима. – Я создал эти стебли исключительно для вашего развлечения. Вы слишком серьезно к этому всему относились. Вы привыкли жить так, будто жизнь это тяжелый, опасный и скучный труд. Вы даже не сможете вспомнить, когда играли в последний раз. А это неправильно, поэтому я предложил вам игру. Это была всего лишь игра, но, согласитесь, интересная игра. Все мы получили от нее удовольствие.
– Я никогда не поверю, что ты создал такое колоссальное чудовище только ради игры, – говорит Клара.
– Почему нет? То, что для вас кажется большим и сложным, для меня проще, чем пошевелить пальцем. В этом разница между нами, разница, которую вы пока не чувствуете. Мы живем на разных уровнях. То, что для вас невозможно, для нас уже давно стало просто игрой. То, что вы еще не можете себе представить, уже стало для нас развлечением. Хотите, я создам еще одного такого же? Или даже большего?
– Спасибо, в другой раз, – отвечаю я.
– Неужели вы думаете, – говорит он, – что высокоразвитая цивилизация воспользовалась бы столь примитивным устройством? Какое-то жуткое растение с тысячью щупальцев? Зачем, если совсем не трудно сделать дружеский интерфейс?
– Дружеский интерфейс? – начинает понимать Клара. – Так ты и есть этот самый дружеский интерфейс?
– Конечно. Я это он самый и есть. Дружеский интерфейс, по которому ваш инопланетный гость общается с вами. Ведь для размножения на вашей планете традиционно используются существа двух разных полов: мужчина и женщина, самец и самка. И делают они это обычно по-дружески. Ты женщина, поэтому я принимаю образ дружественного мужчины. И на самом деле не имеет значения то, что ты несешь в себе мужские гены, а я женские. Все это довольно условно, – названия, всего лишь названия. Мне совершенно не нужно пожирать тебя, чтобы воспользоваться твоими генами. Это можно сделать гораздо более приятным способом, который обычен для людей. Почему бы заодно не получить удовольствие?
– Ты все-таки собираешься со мной переспать? – спрашивает она.
– Уже не собираюсь. Разве что для развлечения, а не по необходимости. Нужных генов в тебе уже нет.
ЭПИЛОГ
– Значит, ты сделаешь это с кем-то другим, – предполагает Клара.
– Тоже нет. Все эти семь дней я наблюдал за вашим миром и убедился, что вы еще не готовы. Вы еще не созрели. Если позволите мне аналогию, то вы пока на уровне подростка, чет четырнадцати, в котором уже начали кипеть гормоны, но нет еще ни ума, ни понимания жизни. Вы нечистоплотны, беспорядочны, в вас слишком много жестокости, вы слишком часто полагаетесь на силу, даже не давая себе труда немного подумать. Вы безответственны и ненадежны. Но с возрастом это пройдет. Когда-нибудь я вернусь сюда, и тогда все произойдет, как и должно произойти. Может быть, пройдет век, а может быть два, может быть, сотня тысячелетий, но это ведь совсем немного для планеты.
Закон существования мира – вечная и непрекращающаяся эволюция, то есть, движение от простого к сложному, а значит, от зла к добру, потому что добро всегда сложнее зла. Созидание сложнее разрушения.
Обидеть легче, чем воодушевить. Путь зла очевиден, путь добра – скрыт за семью печатями. Зло доступно каждому, как счет два плюс три на пальцах, а добро – лишь избранным, как вычисление интегральных уравнений комплексной степени. Добро есть отражение истины, зло – отражение невежества. Поэтому будущее нашего с вами мира принадлежит добру. И только добру. Мир движется к счастью. Это мой первый тезис, я дарю его вам. Ваш мир движется к счастью, как и любые другие миры.
– Есть и второй тезис? – спрашиваю я.
– Конечно. С другой стороны, чем больше мы узнаем, тем больше становится кольцо непознанного вокруг нас. Свет и тьма обязательно уравновешивают друг друга. Точно так же, чем больше становится в мире добра, тем больше зла ему противостоит. Поэтому добро никогда не побеждает. Кажется, что один из моих тезисов противоречит другому. На самом деле все разрешается просто: существует и другой мир, мир эволюции зла, мир невидимый нам, но приближающийся к нам с каждым столетием. Вступать с ним в бой бессмысленно – как бессмысленно электрону сражаться с позитроном. В этом столкновении они оба погибнут. Этот мир имеет такое же право на существование, как и наш. Единственное, что мы можем сделать – это не допустить пересечения и смешения этих двух миров. Этот мир пока что невидим вам. Но мы – мы уже проникаем в него, исследуем его лабиринты и закоулки и видим, что он точно так же исследует нас, внедряя сюда, к нам, своих посланцев. Поэтому мы гораздо лучше вас знаем, что такое зло, и гораздо лучше подготовлены к встрече с ним. На самом деле все зло вашей планеты – это игры ребенка, который ломает игрушки, еще не зная, что такое настоящая боль. Но придет время – и вы узнаете. Вам еще предстоит узнать настоящее зло. Тогда вы станете добрее. Увы, мой второй тезис не столь приятен.
