Роберт Силверберг - Странствия
Тут, разумеется, нет существовало Организации Объединенных Наций, не было войны в Корее, антиколониального движения и космических исследований. Из справочника Кэмерон узнал, что Гитлер прожил до шестидесятого, а Муссолини до пятьдесят восьмого… Мир, казалось, с удивительной легкостью приспособился к правлению стран Оси, хотя в Англии до сих пор находились немецкие оккупационные войска.
Кэмерону хотелось продолжать сравнивать историю, изучать изменившиеся судьбы Хьюберта Хамфри, Дуайта Эйзенхауэра, Гарри Трумэна, Никиты Хрущева, Ли Харви Освальда, Хуана Перона. Но тут им овладело любопытство иного рода. В вестибюле он просмотрел телефонный справочник Окленда (со всеми номерами графств Аламеда и Контра-Коста. Сам справочник был гораздо тоньше того, который в мире Кэмерона содержал только номера Окленда) и обнаружил две дюжины Кэмеронов. Однако ни один из них не проживал по тому адресу, где жил в своем мире Кэмерон. Среди этих двух дюжин не было не только Кристофера и Элизабет, но и ничего похожего на такие имена. Движимый предчувствием, он заглянул в справочник телефонов Сан-Франциско. Хотя результат также оказался отрицательным, Кэмерон решил поискать Элизабет под ее девичьей фамилией, Дадли. И точно! Элизабет Дадли жила по тому же знакомому адресу у лагуны.
Он затрепетал от такого открытия. Нашарил в кармане десятицентовик с Беном Франклином и бросил в щель телефона-автомата. Дождался длинного гудка, извещающего о том, что линия свободна, и набрал номер.
10
Квартира, насколько он мог разглядеть из-за ее плеча, была очень похожа на ту, что он помнил: старенькие бордовые кушетки и темно-зеленые стулья, белые стены, искусно вырезанные деревянные скульптуры — творения Элизабет, — большие папоротники в висячих горшках. При виде этих знакомых вещей в другом мире Кэмерон потерял ощущение реальности и на него нахлынула почти невыносимая ностальгия. Послеlний раз он был здесь (если слово «здесь» уместно в данном случае) в шестьдесят девятом году. Квартира настолько напоминала ту, сохранившуюся в его памяти, что он почувствовал себя попавшим в прошлое.
Она стояла в дверях и изучала его с некоторым любопытством и подозрением. Одежда ее была самой обычной — свободная белая блузка с вышивкой и короткая голубая юбка плиссе. И хотя ее золотистые волосы потускнели и были причесаны явно наспех, она оставалась именно той женщиной, с которой он прожил последние семь лет. Красивой женщиной, высокой женщиной, почти одного с ним роста — а иногда казалось, что даже выше, — с безмятежной улыбкой, спокойными зелеными глазами и гладкой упругой кожей.
— Да? — не очень уверенно произнесла она. — Это вы звонили?
— Да. Я Крис Кэмерон. — Он попытался отыскать в ее глазах хотя бы проблеск узнавания, — Вы меня не знаете? Совсем?
— Совсем. А должна?
— Вероятно. А может, и нет. Трудно сказать.
— Мы когда-то встречались? Да?
— Я не представляю, как описать наши отношения…
— Вы это уже говорили по телефону. Наши отношения? Какие могут быть отношения у незнакомцев?
— Это сложно. Мне можно войти?
Она нервно засмеялась, словно ее в чем-то уличили.
— Конечно, — Она окинула его быстрым взглядом, явно прикидывая, насколько это будет рискованно.
Квартира и правда осталась почти такой же, какой он ее помнил. Вот только вместо стереопроигрывателя стояла громоздкая древняя радиола, да и коллекция пластинок выглядела на удивление скудной. И книг оказалось меньше, чем было бы у его Элизабет.
Они стояли друг напротив друга и чувствовали некоторую скованность. Наконец Элизабет решила растопить лед, предложив выпить немного вина.
— Вам красного или белого? — спросила она.
— Красного, если можно.
Она подошла к низкому серванту и достала два дешевых неказистых стакана. Затем без усилий подняла с пола галлонную бутыль и отвинтила крышку.
— Вы были ужасно таинственны по телефону, — сказала она. — Да и сейчас тоже. Что привело вас сюда? У нас есть общие друзья?
— Думаю, можно сказать, что есть. По крайней мере, в некотором роде.
— Ваши ответы необычайно уклончивы, мистер Кэмерон.
— Пока ничего не могу с этим поделать… И пожалуйста, зовите меня Крис.
Она наливала вино, а он пристально смотрел на нее, думая о другой Элизабет, его Элизабет. Он так хорошо знал ее: играющие гибкие мышцы, гладкая кожа, упругое тело… Внезапно ему вспомнилась их первая — необычная и до смешного романтичная — встреча. В том июне он на неделю отправился в одиночку в горы Сьерра-Невада. Бродил там, минуя кучки камней, которые, как он ошибочно думал, указывают маршрут, и сошел с тропы. И очутился где-то на частной земле, возле холодного темного ледникового озера, окруженного искрящимися полянками позднего снега. Кэмерон решил устроиться там и вдруг увидел, что ярдах в тридцати от него лежит чей-то рюкзак, а по берегу разбросана одежда. А потом увидел ее. Она подплыла к берегу возле склонившейся сосны и начала выходить из воды, как обнаженная Венера. Заметила его и сначала испугалась, но тотчас же успокоилась и улыбнулась. Без тени смущения стояла в холодной воде и приглашала его поплавать вместе…
Воспоминания о первой встрече и обо всем дальнейшем ужасно взволновали Кэмерона. Ведь сейчас перед ним была та самая Элизабет, что он любил, родная, связанная с ним общим прошлым — и шесте с тем иная, совершенно незнакомая, от которой можно ждать свежих впечатлений, той восхитительной новизны, что уже не найдешь в его прежней Элизабет.
Он смотрел на ее плечи и спину с дикой, неодолимой страстью. Она повернулась к нему с наполненными стаканами в руках. Кэмерон не успел погасить взгляд — и она все поняла и туг же отпрянула от него. Нет, это была не та Элизабет с горного озера. Кажется, она не знала, что делать с таким неожиданным накалом. Элизабет судорожно протянула ему стакан. Ее руки так дрожали, что вино пролилось на рукав блузки. Кэмерон взял стакан и отошел, сам изумленный бешеным всплеском собственных эмоций.
Ему с трудом удалось успокоиться.
Они пили вино в неловкой тишине. Когда страсти улеглись, их место заняла этакая деловая учтивость.
После второго стакана Элизабет произнесла:
— Так. Откуда вы меня знаете и что вам нужно?
Кэмерон на миг закрыл глаза. Что ей сказать? Как объяснить? Он не готовил заранее никаких объяснений. Если один только неосторожный взгляд так ее взволновал, то как же она отнесется к тому, что представляется полнейшим бредом? Но он никогда не прибегал к каким-то ухищрениям в отношениях с Элизабет, никогда не использовал иного приема, кроме абсолютной искренности. А перед ним — именно Элизабет.
