Иннокентий Сергеев - Либретто для жонглёра
A Night At The Opera
Вот ночь, и сквозняк протискивается в приоткрытое окно, и с ним его свита - витязи с влажными волосами, - и огонь свечи обращается флагом, и музыка звучит проникновенней и отчётливей, она уже не где-то. Она в тебе, и ты сам - оперный мир. Но ты не здесь уже. Где ты?
Влюблённые ангелы заглядывают в наши окна. Нет, я не ревную тебя, я улыбаюсь им и даже приглашаю их на чай. Я знаю, ты украдкой прихорашиваешься у зеркала. Ты обожаешь цветы и свечи, они живые и такие неженки, - наш дом полон ими, их больше чем гостей на балу в честь рождения инфанты, а ведь они не гости. Они с нами всегда, как дыхание, как цвет глаз, они смеются нам из зеркал, они любят тишину и радуются музыке, они так нарядны. Когда в город приходит вечер, какой иллюминацией мы встречаем его! Он подкрался так тихо. Он любит тебя, Элисса, но слишком робок, чтобы признаться тебе в этом. Я выдал его тайну? Что делать, если он такой тихоня. Вот он снова вернулся к нам, бродяга. Что-то он нам подарит сегодня?
....
Над бурным яблоневым морем окно, над тёмными волнами ветвей свет. Я вижу силуэт женщины в высоком парике, вот она повернулась. Ночь не хочет отпустить меня и уговаривает остаться, но эта женщина ждёт, и тени провожают меня, тянутся и отпускают, и появляются снова. Время волнует ветви яблонь, - невнятный шелест, отблески, - она ждёт меня. Свечи в её зеркалах.
. . .
Однажды, придя домой, я обнаружил, что у нас гости. Их было двое - Король и Скарамуш, - они сидели на диване, а Элисса расставляла бокалы на журнальном столике. Я поздоровался. Улучив возможность улизнуть из комнаты, я шёпотом спросил у Элли, что у нас сегодня на ужин. - Я хотела приготовить курицу, но ведь это не принято, - сказала она растерянно.- Может быть, сделаем вид, что мы уже поужинали? - Нет, не годится. А что если поужинать сладким? - У меня есть лимонный кекс, морс, шоколад, цукаты... - И побольше фруктов. А я достану бутылку токая. Хорошо, припасена одна. Итак, с ужином дело было улажено, и я вернулся к гостям. Скарамуш тем временем пел какую-то песню, аккомпанируя себе на лютне. Песня была очаровательная, но я почти ничего не понял (он пел по-итальянски) и попросил его перевести. Вот примерно о чём в ней пелось: Есть люди, до которых хочется дотронуться рукой, Есть цветы, которые хочется поцеловать, Есть леса, в которых хочется заблудиться, Есть реки, в которых хочется утонуть, Есть женщины, на которых хочется жениться, Есть жёны, от которых не хочется уходить, Есть Скарамуш, и он к вашим услугам. Потом мы мило беседовали, и Людовик спросил меня об Элиссе: "Это ваша супруга?" Я объяснил ему, что нет. - При живом муже это, вероятно, аморально. Надо казнить мужа, - сказал король. - Помилуйте, ваше величество, - сказал я. - К чему проливать кровь? - Так нужно, чтобы соблюсти законы морали, - пояснил Скарамуш. - Ваше величество! - сказал я. - Королю позволительно быть милосердным! - Королю позволительно не лебезить перед моралью, - сказал Скарамуш. - И этим он отличается от президента Соединённых Штатов. - Да? - сказал Людовик задумчиво. - Это верно. Ну что ж, пренебрежём моралью и проявим милосердие. Потом он извлёк колоду египетских карт и стал забавляться, раскладывая пасьянсы. Он взял карту короля и пригляделся к ней. - Кажется, похож, - сказал он, наконец. Скарамуш немедленно вытащил зеркальце и принялся разглядывать себя в нём. - Точно! - воскликнул он радостно. - Похож, - и, погрустнев, добавил. Только вот на кого, не могу понять. - Замучился я с ним, - признался Людовик со вздохом. - Что ни день, то новые причуды. То ему кукурузного сока подавай, то мандарины молочной спелости. К тому времени мы уже успели опорожнить мою бутылку, и заметив это, Скарамуш схватил её за горло и отнёс на кухню. Там он, судя по доносившимся оттуда звукам, наполнил её водой из-под крана, после чего бутылка вновь появилась на столе. Полная вина. - Единственный фокус, которому я научился, - сказал Скарамуш. - Тем и живу. И мы пили вино и болтали о всякой всячине и, между прочим, съели все цукаты. А потом мы танцевали и слушали музыку, и Людовик уже совершенно откровенно флиртовал с Элиссой (это при живом-то любовнике!), а Скарамуш снова и снова повторял свой фокус; он рассказывал разные забавные истории, и если его просили спеть, он и не думал отказываться. Мы так развеселились, что совершенно позабыли о времени, и когда снизу раздался обиженный стук (шваброй в потолок), я, по привычке посмотрев на часы, сказал: "Полвторого". - Кто это? - полюбопытствовал Людовик. - Мертвецы стучатся из-под земли? - Да, пожалуй, - согласился я. - Живые шумят и мешают мёртвым спать, - сказал он. - Как это верно замечено, ваше величество! - рассмеялась Элисса. - Однако, это не порядок, - сказал Людовик. Скарамуш кивнул и поднялся с места. А потом мы стояли у открытого окна и прислушивались к звукам, доносившимся из квартиры под нами. Оттуда слышалось нечто, напоминавшее всхлипывания собаки, и размеренный голос Скарамуша, повторявшего тоном терпеливого милиционера: "Непорядок. Не положено. Пожалуйте в могилку. Непорядок... Пожалуйте в могилку..." ................... Он вернулся, неся целую охапку бенгальских огней. Переговоры, по всей видимости, увенчались успехом. Скарамуш непременно хотел зажечь все огни разом, но уронил один, и он стал с шипением прожигать паркет. - Ничего страшного! - хором воскликнули Элисса и Скарамуш. Людовик подобрал с ковра обгоревший прут. - Это я возьму на память, - сказал он.
- Значит, Калиостро всё-таки дал ему эликсир, - сказала Элисса. - Но что нам делать с паркетом? Может, прикрыть ковриком?
A Kind Of Magic
....................... - Вы бросаете семена в воздух? - удивился я. Он невозмутимо продолжал своё занятие. Наконец, он защёлкнул табакерку и тогда только повернулся ко мне. - В воздух? - переспросил он насмешливо.- Ничуть не бывало. Или, по-вашему, музыка - это то же, что и звуковые волны? - Позвольте, -пробормотал я, несколько обескураженный. - Но ведь семена всех растений... - Семена? Что вы имеете в виду? - Вашу табакерку, - твёрдо сказал я. - Вот эту? - он извлёк из кармана то, что только что было табакеркой, и положил мне на ладонь, которую я вовремя успел подставить. На моей ладони лежал лепесток белой розы, я увидел, как края его изогнулись, и он превратился в крошечный кораблик. Паруса кораблика наполнились ветром, и он поплыл с моей ладони, сорвался с неё и улетел как бумажный самолётик. - Посмотрите! - услышал я и, посмотрев, опешил. (Ещё несколько минут назад я хвастался про себя, что теперь меня ничто уже не удивит!) Мы стояли, окружённые со всех сторон деревьями. Было тихо, только шелест листвы и голоса птиц... ................... Мы шли по тропинке. Я всё ещё был в смятении, и мне казалось, я слышу, как дриады шепчутся между собой и тихонько смеются. Стволы деревьев изгибались и галантно кланялись нам, и я увидел дерево бук и гвоздичное дерево, ещё лимонное, коричное и дерево-попугая, я увидел вишню и клён, и многие деревья, которых я не видел никогда прежде. - Где мы? - спросил я. - Разве вы не узнаёте? - спросил он. - Впрочем, вблизи всё выглядит совсем иначе. А ведь это ваш майорат. - Вот как? Но разве титул жалует не король? Разве это не привилегия короля? - А я и есть король, - заметил он, приподняв одну бровь.- Я - Король Магии. - Ну конечно! - воскликнул я. - Мне следовало догадаться об этом сразу же! Простите мне мою оплошность, ваше величество. - Добро пожаловать домой, ваша светлость, - улыбнувшись, ответил он. Мы вышли к пруду, на другом берегу которого был виден замок, и к замку этому вела дорожка из цветков кувшинок. Король ступил на неё первым. Я последовал за ним. ................... Мы вошли в замок. Повсюду висели флаги с гербами, на древках красовались гирлянды цветов. Столы были уже накрыты, сидевшие за ними гости приветствовали нас дружным пением. Когда мы сели за стол, раздались торжественные звуки труб, им ответили скрипки и гобой, и наконец, флейты. Пир начался. Внезапно все поднялись на ноги. Разговоры смолкли. На всякий случай, я последовал примеру своих гостей. В зал вошёл Людовик ХV. Его верный друг Скарамуш, разумеется, был с ним. - Вот вы где! - вскричал Людовик, завидев меня. - А мы объехали пол-Франции, разыскивая вас. - И даже заглянули в Италию, но там нам сказали, что вы только что отбыли, - добавил Скарамуш. - Это ты виноват! - накинулся на него Людовик. - Я давно уже говорю, что оси кареты нужно смазать. - Но мой король! Право же, я не виноват, - стал оправдываться Скарамуш. Мыши съели всё сало! - Старая сказка, - отмахнулся Людовик. - Расскажи что-нибудь поновее. - С радостью и удовольствием, о мой король! - сказал Скарамуш и, отвесив поклон, взобрался на невесть откуда возникшую кафедру. Я подозреваю, что появление её не обошлось без участия Короля Магии, который хоть и не был более нигде виден, но наверняка присутствовал здесь или был где-нибудь поблизости. Скарамуш, откашлявшись для солидности, постучал молоточком по синему бархату кафедры и возгласил: "Курс наглядной философии магистра изящных наук Скарамуша!" Все зааплодировали. Людовик тем временем расположился за столом справа от меня. А слева я увидел Элиссу и открыл было рот, но она приложила к губам палец. Как чудесно, что она нашла меня здесь! - История портретиста из города Кёльна Альфреда Дитриха, - произнёс Скарамуш грозным голосом. После чего рассказал такую историю:
